Быстро починив дверь, Степан оставил мальца заниматься печкой, а сам вышел на двор. Он сразу заметил, что исчезла и туша свиньи, лишь не четверть объеденная Демьяном… Пропали плошки с мазями из жиров барсука, медведя и волка, хранившиеся от порчи на морозе. «Да, - подумал Степан, - видать, действительно оголодали нелюди, коль даже снадобья лечебные забрали».
«Никита прав, - решил Степан, - угроза возвращения плосколицых есть, и нешуточная. К тому же, потеряв двух человек в схватке с волком, и не найдя обитателей скита, они наверняка озлоблены и жаждут мести». И Степан занялся приготовлениями к визиту нежданных гостей.
Выбрав две саженных колоды, не распущенных еще на дрова, он коловоротом насверлил в них отверстия, в кои вбил колышки в локоть длиной. Концы колышков он обтесал, заострив, и обжег факелом для крепости. Закрепив на концах колод льняные веревки, он подтащил их к тропе, уходящей в лес, по которой и пришли плосколицые.
Степан кликнул Никиту, и вдвоем они потащили колоды в лес. Выбрав подходящее место, где ветки густо нависали над тропой, они затащили меж двух деревьев первую колоду, подвесив ее на высоте пяти саженей. От узла колоды Степан протянул тонкий шнур и привязал его к колышку, забив его под снег на тропе. Теперь непрошеные гости, идя по тропе, обязательно собьют колышек, который освободит узел, и колода, сорвавшись с высоты, полетит на двух веревках встречь идущим, пронзив хоть одного из них на уровне груди. В десятке саженей от первой колоды укрепили вторую, узел которой должна была сорвать первая колода, устремившись вниз. Вторая колода должна была прибить к первой тех, кто уцелеет от ее удара. Закончив работу, Степан оглядел деревья, убедившись, что колоды не видны с тропы, а веревки надежно укрыты за ветками. Уходя с тропы, он ударил, походя, обухом топора по двум соснам, кои, содрогнувшись, сбросили вниз кучи снега, плотно облепившего верхушки. Обрушившись на тропу, снег надежно укрыл следы Степана и Никиты от постороннего глаза.
Воротившись в скит, Степан занялся засовом, коего отродясь не бывало в избушке. Он вытесал из дубовой плахи полотно засова и, разбив обод старого колеса от телеги, снял с него железный обруч. Выбив из него заклепки, выровнял и сделал скобы. Прибив скобы крепко гвоздями, проверил ход засова и тогда только присел отдохнуть. После короткого отдыха Степан долго возился в сумерках, сбивая изломанные полати…
Никита тем временем собрал рассыпанные по полу ягоды и чисто вымел пол.
Свечерело быстро. Зажегши лучину, отшельники помолились на сон грядущий и улеглись на скрипучие после починки полати.
Степан долго ворочался с боку на бок и не мог уснуть. Пред мысленным взором его все стояла Настена, разрумянившаяся с мороза, простоволосая, свежая, словно яблочко налитое, в накинутом на плечи телогрее. Вся пышущая нерастраченным жаром любви…
Но тут же врывались в воспоминания нелюди-плосколицые, чудом не погубившие сей день Никитку. И Степан думал, что коль это бы случилось, он никогда в жизни не простил бы себя, хотя в сущности-то, ничего поделать и не смог бы. Просто не успел бы…
Потом вновь возникала в мыслях Настена, и уста Степана непроизвольно растягивалися в широкой добродушной улыбке, крася чело его, невидимое в темноте.
С такой вот мечтательной улыбкой на губах Степан и уснул…
Глава 9
Боярин Ондрей Васильевич был на кузне, где кузнец Вавила ковал подковы для его Орлика. Конь стоял тут же, вяло помахивая хвостом. Заполошный вбежал тиун, едва не сшибив лбом низкую притолоку.
- Татары, Ондрей Васильич! – выдохнул, - Много!
- Ты чего мелешь? Какие татары? – боярин удивленно взглянул на тиуна. С татарами они доселе жили мирно, никто ни с кем не враждовал. – Ты в своем ли уме, Ерема?
- Да в своем, батюшка барин, в своем! Выдь-ка, глянь сам!
Боярин вышел за ворота усадьбы и увидел саженях в ста быстро приближающийся отряд татарских всадников.
- Ерема, - кинул он через плечо тиуну, не оборачиваясь, - дружинников собери быстро! Пущай наготове будут…
Лихо соскочив с коня, к боярину подошел невысокий татарин, одетый по-походному в простой синий халат, но с серебряным знаком воинского начальника на плече.
- Твоя драстуй, болярин! – татарин открыто улыбнулся, показав белые крупные зубы. – Хасан я! Тысяцкий. Мине надо говорить с тобой.
- Что ж, милости просим! – Ондрей Васильевич широким жестом пригласил отряд во двор.
Но вослед за Хасаном пошли двое, остальные тут же растеклись двумя ручьями вдоль частокола, окружая усадьбу.
Девки засуетились, накрывая стол, но татарин жестом показал, что угощенье не нужно.
Когда расселись за столом, Хасан указал на широкоплечего наяна, севшего по правую руку от него, и молвил:
- Се Абдул. Он будет воеводой в твоем уделе.
Какое-то смутное тяжелое воспоминание шевельнулось в душе боярина. Где-то он видел это непроницаемое широкоскулое лицо, этот тяжелый неподвижный взгляд...
Абдул протянул ему руку. И, глядя на его широкую, жесткую ладонь, подумал боярин Ондрей: не эта ли самая рука наводила в грудь его копье на поле Куликовом, заносила клинок в смертельной сшибке конных дозоров! Но руку пожал…
- Во Владимире и на Москве нет воевод татарских, - молвил.
- Во Владимире князь сидит с дружиною, - ответил Хасан. – И там много достойных воевод. А ты, болярин, сколь людей в дружину соберешь?
- Ну, сотню воинов соберу, - замешкался с ответом Ондрей Васильевич.
- Да, болярин, сотню ты быстро соберешь. А коли нападет на тебя войско в полтысячи всадников? Да и сотня твоя – с мужиками, считай! Ты не думай, я не в укор тебе говорю! Я ить тож стараюся своих на земле держать. Иные из татар и пашут, и сеют, коли не на службе. Два года мира, и мы заживем хорошо. Но только не я один здесь. Другие привели сюда своих воинов. Вот их-то и нужно бояться. Видел ли ты в пойме новые юрты татарския?
- Нет, Хасан, не видел,… - боярин понурился. Выходило, что безопасность его земель более озаботила татарского воеводу, нежели его самого.
- Тохтамыш – скрытный хан, жесткий и справедливый. Но только и он не один. Он ведь пришел издаля, с моря Хорезмийского. Много с ним пришло людей злых и жестоких. Коим мир поперек горла стоить. Да и кормить войско надобно, коней содержать в холе. Вот они-то и рассылают отряды великие и не очень по пределам Руси, смуту сеють. У нас намедни девку своровали. Следы в татарский юрт привели. Да только тысяцкий их - Баракча и разговоры с нами водить не стал. Отказал в помощи, разумея, что против его силы не сдюжим мы. Вот так-то, болярин Ондрей…