здешнему миру. Покинув гору, она вступает на узкую тропу, ведущую через лес Нуа Пирау, где встречает своих родителей и одну женщину, именем Аланиатай. Искупавшись в реке, протекающей по загробному миру, и перейдя через гору, дух усопшего отдыхает после всех трудов и, подкрепившись приятными плодами, доходит счастливо до неба своего племени[109].
Один из влиятельных чоктавов рассказывал Катлину о будущей жизни по представлениям своего племени: «Все мы верим, что после смерти придется путешествовать далеко на запад, проходит через глубочайшую и стремительную реку, берега которой заграждены высокими и утесистыми горами. Через эту реку с горы до горы перекинут длинный, скользкий еловый ствол с ободранной корой, но которому мертвый должен пройти в блаженные охотничьи края. На другой стороне реки стоят шесть обитателей этих краев со скалами в руках, которые они бросают в духа, лишь только он достигнет середины ствола. Добрые проходят безопасно в страну счастливой охоты, где постоянно сияет солнце, деревья всегда зелены, небо никогда не покрывается облаками, дуют прохлаждающие ветры, где все празднуют, пляшут и радуются, где нет ни забот, ни печалей и люди никогда не старятся. Злые, пораженные скалами, падают со ствола и погружаются в воду на несколько тысяч футов глубины. Вода течет по скалам, издает смрад от мертвых рыб и животных, водовороты уносят их и опять возвращают на прежнее место. Там деревья все мертвы, вода наполнена ящерицами и змеями, умершие постоянно голодны, не находят пищи, постоянно больны и не умирают; солнце там никогда не проглядывает, и злые люди со страшными усилиями тысячами карабкаются по сторонам высокого утеса, с которого они могут взглянуть на прекрасную страну счастливой охоты, жилище блаженных, куда они никогда не могут проникнуть»[110].
Полковник Додж описывает пребывание в стране счастливой охоты, употребляя краски не столь яркие, как художник Катлин, часто увлекавшийся своим сюжетом и своим артистическим чувством. В прозаическом изложении воина-политика, проведшего 33 года среди краснокожих на всем пространстве от реки Миссисипи до Скалистых гор и от британской границы до Мексиканского залива, мы не встретим картин Дантова ада, но зато у него хорошо выясняются непосредственные воззрения диких людей на будущую жизнь. Американский индеец не создал верования в какое-нибудь определенное божество, властвующее над загробным миром. Не зная другого счастья в земной жизни, как удовлетворение своих физических потребностей и страстей, он в будущей жизни видит только еще большую возможность насытиться и удовлетворить страсти. Здесь он встретит врагов, которые сделаются его рабами, и свирепых и быстрых животных, так как духи или тени всех животных, пресмыкающихся, птиц, насекомых и рыб тоже попадают в страну счастливой охоты. Он будет там убивать и поедать всевозможную дичь, одеваться в шкуры животных, сражаться с врагами и даже снимать с них скальпы. Но что происходит с тенями убитых животных, духами скальпированных врагов – это задача, над разрешением которой он не пытается трудиться[111].
Гренландские эскимосы получают главную свою пищу из моря, и там под его дном находится блаженная страна, сообщающаяся с поверхностью земли глубокими пещерами в скалах. Там живут Торнгарсук и его мать. В этой стране постоянное лето, яркое солнце и никогда не бывает ночи. Прекрасная вода для питья, изобилие птиц, рыб, тюленей и оленей, ловля которых не представляет никаких затруднений, все это доставляет счастье добродетельным людям. Для яркости картины этого блаженства гренландцы говорят, что на том свете можно даже найти живых оленей и тюленей, которые сами варятся в больших котлах. Но не легко попадает душа усопшего в этот эскимосский рай; пять дней она должна скользить по жесткой шероховатой скале, покрытой кровью, и таким образом спускаться вниз. Особенно трудно совершить такое путешествие холодной зимой во время непогоды; души при этом часто погибают, что называется, говорит Кранц, у эскимосов второй смертью[112].
Ринк по поводу загробного мира у гренландских эскимосов говорит, что после смерти души людские идут или в мир верхний, небесный, или в подземный, и подземный мир предпочтительнее небесных пространств, где умершие страдают от холода и голода и перебрасывают мяч, сделанный из головы моржа, отчего происходит северное сияние[113]. Центральные эскимосы совершенно перемещают эти два загробных мира. Счастливая страна, обильная нищей, без льда и снега, – это небо, называемое у них Кудливун или Адливун. Ад лежит под землею – это Адлипармиут, страна тьмы, постоянных снегов и страшных бурь; в нем царствует холод, и большая часть льдов находится там[114].
Академик Лепехин сообщает весьма наивный рассказ одного самоеда о посещении подземного царства. Тут языческие воззрения стоят рядом с библейскими рассказами, передававшимися христианскими миссионерами. Один самоед, живучи в худом чуме со старухою матерью, соскучился и пошел странствовать. На дороге нашел он два чума; в одном из них женился и, пожив несколько времени, отправился дальше. На одном холме он встретил большой камень, отворотив который, нашел под ним доску, а под доскою лестницу; спустившись по ней, он дошел до жилища подземных духов. Повелитель их спросил самоеда о цели его прибытия. «Просвещения ищу, – отвечал странник, – скажи мне, каким образом произошел я на свет?» Владыка подземного мира послал его за ответом на землю; здесь Христос рассказывал ему о построении Вавилонской башни, о рассеянии народов, в числе которых были будто бы и самоеды. Затем самоед снова спустился в подземелье, повелитель духов дал ему пензер (шаманский бубен), говоря: «Возьми и употребляй это при нужде, мы всегда будем приходить к тебе на помощь»[115].
Подробное и весьма картинное описание подземного мира, по понятиям сибирских татар, мы находим в сказании о нисхождении в подземное царство Кубайко, сестры одного богатыря, отправившейся за отрубленной головой своего брата, унесенной одним чудовищем в царство девяти Ирле-ханов. Дойдя до пещеры, смелая девушка спустилась в подземный мир. На дороге видела она различные чудеса, исполнившие ее ужасом. Идя дальше, странница услыхала удары молота и увидела, что сорок человек ковали, другие сорок делали пилы, а еще сорок приготовляли клещи. Здесь на берегу реки при подножии высокой горы стояло жилище Ирле-ханов: каменный, сорокаугольный дом; перед входом в него было девять лиственниц, росших на одном корне. К одному из деревьев были привязаны лошади Ирле-ханов. Кубайко увидела на дереве следующую надпись: «Когда Кудай сотворил небо и землю, тогда явилось и это дерево, и до сих пор ни один человек, ни одно животное не подходили живыми к этому дереву». Войдя в жилище Ирле-ханов, Кубайко в темноте почувствовала, что ее хватают невидимые руки, цепляются за