если не исполнение, то порыв. Сестрица отвесила ему шлепка и выбранила за готовый стояк.
Гриффин изобразил святую невинность и притянул ее для умопомрачительного
французского поцелуя. Дурачась друг с дружкой, они попрощались со мной и отправились,
как выразился Гриффин, «покрестить новую хату». Я молилась, чтобы они держались
подальше от комнаты, предназначавшейся для меня.
Когда они ушли, врач устроил мне беглый осмотр и, удовлетворенный моим
состоянием, велел сестрам отключить эту дьявольскую машину и убрать капельницу. Поедая
пресный обед, я пожелала себе восстановиться в том виде, в котором будто бы уже
пребывала, по заверениям доктора. После еды, когда Сюзи в очередной раз проверила меня и
ушла, тишина палаты навалилась на меня всей тяжестью.
Помещение было полностью освещено, однако темень зимнего вечера, казалось,
просачивалась в широкое окно, и эта чернота как будто похищала у меня тепло и свет. Мне
чудилось, что я часами таращилась в эти вороватые окна, мрак за которыми сгущался и
усиливался. Меня пробрал озноб, и я плотнее укуталась в одеяло. Было очень зябко и
одиноко. Я изнемогала от угрызений совести, – они одолели меня как бы со всех сторон и
сконцентрировались в уязвимой точке внутри головы. В тот миг, когда я задумалась, как с
этим быть, от двери с мягким акцентом донеслось:
– Привет. Как дела?
Я отвела взгляд от окна и смахнула слезу, о которой не подозревала. Денни стоял на
пороге, прислонившись к косяку. Руки его были скрещены на груди, стопа – уперта в стену,
как будто он уже некоторое время наблюдал за мной. Он улыбнулся слабым подобием своей
дурацкой ухмылочки, которая обычно согревала мне душу. А нынче… нынче она вызвала
лишь новые слезы.
Денни немедленно рванулся ко мне, но замер на полпути, весь в раздрае. Он
оглянулся на дверь, и я различила сквозь туман неясную фигуру, попятившуюся прочь.
Силуэт был нечеток, но я знала, кто это. Келлан вернулся и заставлял себя держаться на
расстоянии. Мы пришли к нашей старой политике взаимной неприкасаемости. Но стало
хуже, теперь она распространилась и на зрение.
У меня вырвался всхлип, и Денни, похоже, укрепился в первоначальном намерении.
Он дошел-таки до моей постели, сел рядом и взял меня за руку. Простое прикосновение –
куда более дружеское, чем я привыкла получать от него в минуту расстройства, но это было
все, что он мог себе позволить. Я стиснула его кисть, пропитываясь уютом сколько могла.
– Кира, не плачь… Все хорошо.
Я шмыгнула носом и постаралась успокоиться, содрогаясь при мысли, что этот
золотой человек утешал меня, хотя страдал-то он сам. Это представлялось несправедливым.
Ему полагалось завопить и взбеситься, назвать меня шлюхой и вылететь вон без оглядки.
Но… Денни был не таков. Он держался сердечно и заботливо, едва не теряя лицо. А по тому,
как он неотрывно смотрел на мои ушибы, я понимала, что его постоянное присутствие в
значительной мере объяснялось неимоверным раскаянием.
Я сглатывала слезы, и мы молча рассматривали друг друга. Тепло его руки
успокаивало меня, и в какой-то момент я сумела взглянуть на него и не расплакаться. Стоило
моим глазам высохнуть, как Денни снова улыбнулся.
– Видел твое новое жилище, – сообщил он спокойно. – Думаю, тебе понравится. У
твоей сестры хороший вкус.
Я склонила голову набок:
– Ты видел? – Он кивнул, и я крепче сжала его руку. – О чем вы вчера говорили с
Анной?
Денни потупился и покачал головой.
– Она немного зла, – он поднял глаза, – из-за того, что я тебя изувечил.
С секунду он глядел затравленно, потом потянулся к моему синяку.
– Обматерила меня будь здоров. – Денни вскинул брови. – Язык у нее бывает еще тот.
Я улыбнулась – он тоже, искренне.
– Ну а когда отвела душу, попросила меня помочь перевезти твои вещи. Мне и свои
нужно было забрать, так что… – Денни пожал плечами. – Я согласился помочь. За вечер мы
с этим управились, и Анна раздобыла кое-какую мебель у Гриффина, Кейт, Дженни –
короче, у всех, у кого что-то было. – Он чуть не с испугом заправил мне за ухо выбившиеся
волосы. – Все готово к переезду.
Я попыталась усмотреть в этом нечто доброе, изобразив улыбку, однако испытала
лишь боль, вынужденная покинуть дом, который неизменно радовал меня, пока дела не
пошли вкривь и вкось. Денни, похоже, понял мое уныние и бережно провел ладонью по моей
щеке, после чего убрал руку и положил к себе на колено.
– Ну а ты? Где ты живешь, пока… еще здесь? – спросила я, чуть дрогнув в конце.
– У Сэма. Он сама любезность. Я уже несколько дней продавливаю его диван. –
Денни взъерошил волосы и криво усмехнулся. – Я не мог остаться с Келланом, моей
выдержки бы не хватило.
– Почему вы?.. – Я оставила вопрос незаконченным, не желая разгневать Денни
упоминанием о своем романе. Быть может, его злость никуда не делась и лишь скрывалась
чуть ниже поверхности.
Впрочем, Денни не позволил ей проявиться.
– Почему мы – что? Не убиваем друг друга? Не орем, не бесимся, не продолжаем
тему? Почему мы ведем себя цивилизованно?
Я пожала плечами и скривилась. Какое-то время он смотрел на меня, и я не была
уверена, но мне почудилась злоба в его глазах. Когда Денни заговорил опять, тон его был
сдержан, однако акцент – силен.
– Я мог убить тебя… И мне даже думать не хочется об этом кошмаре. Но даже при
том, что я совершил, дела должны были обернуться для меня намного хуже, чем вышло на
деле. И Келлан – одна из причин того, что случилось иначе.
Совершенно запутавшись, я склонила голову набок.
– Не понимаю…
Он вздохнул, и его лицо смягчилось.
– Знаешь, я никогда особенно не задумывался о совместной с ним жизни. О том,
насколько им были очарованы женщины. Еще в школе ему было достаточно посмотреть на
девчонку, и та… – Денни издал очередной вздох, а к моему лицу прилил жар. – Я думать не
думал, каким он может быть искушением для тебя. Мне казалось, что это совершенно не
важно, потому что у нас все было так…
Он закрыл глаза, а на мои немедленно навернулись слезы. В эту секунду я до печенок
ненавидела себя за то, что сделала с ним. Я потянулась к его щеке, но не дотронулась до нее
и уронила руку на колени. Денни поднял веки и спокойно выдержал мой взгляд.
– Как только я это понял… Мне стало ясно, что я никогда не смогу с ним тягаться.
Я моргнула и сдвинула брови. Тягаться с Келланом? Ему было незачем это делать. Я
всегда хотела его. Хорошо – может быть, какой-то частью и нет? Денни заметил мое
замешательство.
– Когда я начал складывать два и два – взгляды, которые я видел, прикосновения, на
которые не обращал внимания, вашу внезапную отчужденность, твою опустошенность, когда
его не было рядом, – то понял, что теряю тебя, если уже не потерял. Я знал, что у меня не
было ни единого шанса выстоять против него. – Денни закатил глаза и покачал головой,
затем уставился на мои простыни. – Возможно, против главного сердцееда на тихоокеанском
северо-западе.
– Денни… Я…
Он перебил меня:
– Я был вне себя от злобы на него. – Он посмотрел на меня, потом на свои руки, так и
не выпуская при этом моей. – Как если бы знал, что тебе не устоять, а потому все ложилось
только на его плечи – и он проиграл.
Я потупила взор в тот момент, когда он поднял свой, и наши взгляды встретились на
полпути.
– Наверное, именно поэтому я попросил его в аэропорту держаться от тебя подальше.
Я не думал, что ты дашь слабину, нет… Я верил тебе, но лишь при условии, что он сохранит
дистанцию. – Денни повел плечами. – Он добивается любой девчонки, на которую положит
глаз, и я понимал, что он добьется и тебя, если всерьез постарается, и в этом я ему не
соперник.
– Денни, все было не так.
Я хотела привести аргумент посолиднее, но больше сказать было нечего. Признаться
Денни в том, что едва ли не все, что произошло между мной и Келланом, случилось по моей
инициативе, я была не в силах. Ведь Келлан не заслужил его ярости, так как я первая пошла
на контакт, а он уже был влюблен. Какими бы добрыми ни были мои намерения, когда
Денни уехал, в какой-то момент именно я дала слабину до того, как дала… по-настоящему.
Еще хуже было то, что и я влюбилась. Теперь я даже не знала точно, когда меня
угораздило. Может быть, при первом неловком знакомстве в коридоре, может быть, когда я
впервые плакала в его объятиях, или когда он сказал, что я красивая, или когда меня тронула