Я хихикнула и порадовалась тому, что еще могла над чем-то смеяться.
– Нет, это как раз было весело. – Я со вздохом выдержала пристальный взгляд ее
изумрудных глаз. – Не злись на Келлана. Он был обижен, зол и хотел меня помучить. Ты
просто оказалась под рукой. Я только потом, много позднее, узнала, что спала-то ты с
Гриффином. – Я отстранилась и прищурилась на нее. – С Гриффином… ты серьезно?!
Анна закусила губу и чуть пискнула.
– Черт, дай же мне наконец рассказать тебе эту историю! Ты ведь понимаешь, что я
умирала?
Я зарделась, сменив три оттенка красного, по мере того как она выкладывала мне все,
решительно все, чем они занимались той ночью. К концу меня немного замутило, но я
выдавила слабую улыбку. Анна вздохнула и сунулась мне под бок. Спустя секунду она
проговорила:
– Ты же знаешь, я бы пальцем не тронула Келлана, если бы ты рассказала, что
происходит?
Я обняла ее:
– Знаю… Теперь ты понимаешь, почему я не могла ничего сказать?
– Нет… – помотала головой Анна. – Ну, может быть. – Она чмокнула меня в
макушку. – Я люблю тебя, Кира.
Мы лежали в обнимку, пока не принесли обед. Тут Анна вскочила и начала
распространяться о поисках работы и жилья – чего-нибудь стильного с видом на залив. Я со
вздохом принялась за свой «Джелло»[27]. Кто-кто, а моя сестра подыщет и то и другое еще до
захода солнца. Она поцеловала меня в затылок и обещала вернуться с хорошими новостями.
Но я была готова ждать ее в любое время.
После обеда я поспала еще и проснулась, когда мной занялась медсестра, а затем
заснула опять. Не знаю, чем была вызвана эта сонливость – травмой, действием препаратов
или тем тягостным обстоятельством, что я пока не хотела быть хозяйкой собственной жизни.
Но жизнь не оставляла меня в покое. Вечером вернулся Денни. Он коротко
улыбнулся, как только увидел, что я выгляжу чуть лучше – во всяком случае, пребываю в
большем сознании.
– Эй.
Он нагнулся, будто хотел поцеловать меня в губы, но вроде вспомнил, почему не
стоит этого делать, и чмокнул в лоб. Привычки… С ними бывает трудно расстаться.
На сей раз Денни присел не рядом со мной, а на стул возле кровати. У меня создалось
впечатление, что он выстраивал дистанцию, готовясь к окончательному разрыву, о
неизбежности которого знали мы оба. Его взгляд приковался к моему синяку, пока мы
беседовали о второстепенных вещах: он подал заявление об уходе с ненавистной работы, его
родители были потрясены его возвращением домой, да еще и без меня, он оставлял мне
машину, так как не мог позволить себе отправить ее морем.
Последнее ошеломило меня, и он глянул на мое лицо, готовое залиться слезами.
– Я знаю, Кира, что ты о ней позаботишься.
Его акцент был сердечен и мягок, и мне на секунду, лишь на секунду захотелось,
чтобы он оказался ближе.
Я же стремилась поговорить о вещах важных: о травме, вине, которую он, как я знала,
испытывал при каждом взгляде на меня, моей вине, оживавшей при каждом взгляде на него,
нашей любви, еще сохранявшейся, пусть даже несколько в ином роде, моем романе…
Но я отказалась от этого. Я была слишком измотанной, чересчур слабой и просто не
могла завести очередной тягостный разговор, будучи подключенной к этому чертову
пикающему монитору, который медленно сводил меня с ума. Вместо этого мы коснулись
лишь пустяков. Я рассказала, что Анна бросила все, явилась ко мне и сейчас, очевидно,
искала работу и жилье. Денни, похоже, был согласен со мной в том, что рано или поздно она
что-нибудь найдет.
Его брови взлетели, когда я сообщила, что буду жить с ней, и мне было видно, что он
хочет спросить о Келлане. Что бы они ни обсуждали, Келлан явно не сообщил ему, что
попросил меня на выход, – а может, и сам еще не знал этого в тот момент. Не сказал, что
тоже уходит от меня. Денни так и не спросил. Наверное, слишком боялся моего ответа. Или
опасался поддаться искушению остаться, скажи я ему, что между нами с Келланом ничего
больше нет. Опять же – возможно, ему уже было все равно, вот он и не интересовался.
Денни сидел со мной, пока ближе к вечеру не вернулась Анна. Она сдержанно обняла
его, и это поначалу меня смутило. Обычно Анна бывала более раскованной в своих
симпатиях. Но, когда она взглянула мне в лицо, я поняла. Он причинил мне вред, и его акции
мгновенно упали на несколько пунктов. Придется с ней поговорить, так как технически
Денни не собирался меня калечить и уж точно не был виноват в моих дурацких поступках.
Как она и сказала, дурой была я сама.
Повернувшись ко мне, Анна буквально засветилась, как только заговорила о нашем
новом жилье и ее новой работе в «Хутерс». Я вздыхала и слушала, как она обработала
старикана-домохозяина, который только и знал, что пялился на ее буфера: Анна посулила
ему тарелку горячих крылышек бесплатно при каждом посещении ресторана. Это решило
дело. Моя сестра умела добиваться своего от мужчин.
Денни тихо попрощался с нами и перед уходом поцеловал меня в лоб, не сводя глаз с
моего синяка. Когда он уже был в дверях и я испытала знакомый укол в сердце, до меня
донесся голос сестры: «Подожди». Они вышли вместе. Не знаю, о чем у них шел разговор, но
их не было добрых двадцать минут. Когда Анна вернулась и я спросила ее, она лишь
улыбнулась. Заинтригованная, но утомленная, я оставила все как есть. Может быть, они
уладили разногласия и теперь она будет относиться к нему помягче. Он и вправду не был
виноват в моих травмах.
Сестра просидела со мной еще несколько часов, пока не заерзала, и я сказала ей, что
беды не случится, если она уйдет налаживать связи. Анна лукаво ухмыльнулась и обещала
вернуться завтра днем. Я ни секунды не сомневалась, что в ее планах стояла встреча с
Гриффином, и радовалась, что он каким-то странным образом привлек ее, но все равно
решительно не понимала этого. А мне теперь жить с чудовищно проработанной картиной их
свидания в уме.
И точно: на следующий день Анна пришла и рассказала мне все об их нескончаемой
ночи. Если меня и могло что-то восхитить в Гриффине, так это его выносливость. Чуть позже
проведать меня пришли другие друзья. Мэтт и Эван поочередно обняли меня, испытывая
некоторую неловкость, однако всем видом выказывая поддержку. Эван выглядел особенно
виноватым, как будто считал, что должен был присутствовать на поле боя, или поговорить
предварительно с Денни, или бог знает что еще. Когда он собрался уходить, я клятвенно
заверила его в том, что он ни в чем не сплоховал. Он сделал то, о чем просили мы с
Келланом, а потому ни за что не в ответе. Эван кивнул, и его счастливая медвежья
физиономия озарилась улыбкой, когда он сгреб меня в охапку и шепнул, что отчаянно рад
моему благополучию.
Дженни и Кейт забежали вместе перед рабочей сменой, и Дженни не удержалась от
слез при виде моего изувеченного лица. Она стиснула меня в объятиях и твердила без
устали, как рада, что со мной все в порядке, и на работе все рады тому же, и все с
нетерпением ждут моего возвращения.
Я высвободилась и увидела, как по щеке Дженни сбежала слеза.
– Дженни… Я не могу вернуться к «Питу».
Ее голубые глаза расширились.
– Но… Почему, Кира?
Теперь уже я была готова расплакаться.
– Я не могу находиться рядом… с ним.
В палате воцарилась мертвая тишина, едва все поняли, о ком идет речь. Кейт с
Дженни переглянулись, а я гадала, не бродит ли Келлан внизу и не столкнулись ли они с
ним, как получилось с Анной. По взгляду Кейт и хмурому лицу Дженни я поняла, что так
оно и было.
У Дженни не нашлось аргументов против, и это лишь укрепило мое подозрение.
– Куда же ты пойдешь?
Я покачала головой, уже в слезах:
– Не знаю. Может, подскажешь – не нужна ли кому средненькая официантка?
Она печально улыбнулась и обняла меня:
– Ты лучше чем средненькая. Я поспрашиваю. Без тебя все будет не так, Кира… Не
так – и баста.
Чувствуя себя недостойной ее похвалы, я смогла только кивнуть и тоже обнять ее.
Она отстранилась, вытерла слезы и произнесла:
– Что ж, дружбе все равно не конец – ну и что, что мы не работаем вместе?
Я кивнула и утерла глаза:
– Иначе и быть не может.
Гриффин меня удивил – он тоже явился вскоре после ухода Дженни и Кейт. Конечно,
он больше рассчитывал подцепить у меня Анну. Он обнял меня и словил кайф, но я оценила
если не исполнение, то порыв. Сестрица отвесила ему шлепка и выбранила за готовый стояк.