- Брид верит в тебя, а что до времени, то в твоем распоряжении вся зима. Но, - тут в ее голосе слышится нотка горечи, - не забывай и о своем корабле. Не исключено, что он ох как понадобится!
- Об этом я тоже думал, - признается Доррин, глядя, как Лидрал выводит из конюшни лошадь Кадары. - Но если мне и удастся его построить, он у нас будет один, тогда как не исключено, что весной у здешних берегов появится целый вражеский флот.
- Может быть, стоит заняться кораблем в первую очередь?
- Если я не смогу помочь Бриду, у меня может все равно не хватить времени на постройку.
- А эти речные ловушки... их долго делать?
- Я могу изготовить несколько штук за восьмидневку. А что?
- Мне подумалось, что было бы неплохо обзавестись ими прямо сейчас. Вдруг Белые решат не дожидаться весны?
- Тогда им придется выступать без промедления, пока реки не сковал лед, - замечает Кадара, принимая у Лидрал поводья.
- Стоит ли тебе ездить верхом?
- Мне случалось ездить в куда худшем состоянии. Как и большинству моих бойцов.
- Лошадь накормлена и вычищена, - говорит Лидрал, поглаживая шею гнедой. - В сумах припасы: сыр, сушеные яблоки и толченый звездочник, тебе от кашля. А еще свежий каравай - поделись им с Бридом.
- Если что-нибудь останется, - улыбается Кадара.
- Даже ты не сможешь умять по дороге все, что мы понапихали в твои сумы, - улыбается ей в ответ Лидрал.
- Примерно через восьмидневку я привезу вам в Клет свои поделки, обещает Доррин.
- Пошли сначала гонца. Может случиться, что мы переберемся в какое-нибудь другое место, - говорит Кадара, но, поймав взгляд собеседника, качает головой: - Прости, я не подумала. С лошадьми, надо полагать, туго.
- Меня Совет пока оставил в покое, но у Яррла забрали одну лошадь, а у Джисла и вовсе всех, кроме единственной пахотной. Так что ты лучше скажи, как поступить, если ни тебя, ни Брида там не окажется.
- Поспрошай про Брида: он оставит указания на случай твоего приезда. Ничего лучшего я предложить не могу.
- Передай Бриду, что мы думаем о вас, - просит Лидрал.
- Обязательно, - обещает Кадара и ведет гнедую к дороге. Конские копыта хлюпают в талой жиже.
Провожая Кадару взглядом, Доррин пожимает Лидрал руку и ощущает ответное пожатие, а потом и мимолетное прикосновение губ к своей щеке. Обернувшись, он видит в глазах женщины слезы.
- Как тяжело! - вздыхает она. - И как несправедливо!
Доррин кивает. Как ему кажется, хаос в последнее время явно торжествует над гармонией, и все противящиеся ему - такие как Кадара, Брид или Лидрал - страдают куда больше тех, кто безропотно его приемлет.
- У нее усталый вид, - говорит Лидрал.
- Она устала донельзя, и отдыха у нее не предвидится.
- У тебя тоже усталый вид.
- Насчет моего отдыха могу сказать то же самое, - выдавливает смешок Доррин.
- Но почему? Почему невзгоды непременно обрушиваются на хороших людей?
- Этого я не знаю. Знаю одно - мне следует сделать все, что в моих силах. Это все равно меньше того, что делают Брид с Кадарой, а ведь они вовсе не хотят обосноваться здесь и мечтают о возвращении домой.
- Прости, - вздыхает Лидрал, еще раз сжимая его пальцы. - Прости. Тебе нужно держаться, да и мне тоже.
- Давай поддерживать друг друга, - предлагает Доррин, изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать непринужденно.
Они обнимаются прямо посреди слякотной лужи и несколько долгих мгновений стоят прижавшись друг к другу.
CXXX
- Дорогой Джеслек, - произносит Ания с холодной улыбкой. - Ты потратил год, уложил уйму народу и занял всего-навсего один захолустный городишко. Трудно назвать такую кампанию удачной.
Джеслек, с такой же улыбкой на лице, смотрит в окно башни и, несколько невпопад, отзывается:
- Как все-таки приятно снова оказаться в Фэрхэвене.
- Полагаю, ты вернулся, чтобы следить за своими противниками.
- Неужто ты и вправду думаешь, будто меня волнуют козни всякой мелюзги? - смеется Высший Маг. - Если меня кто и интересует, так это ты.
Он бросает взгляд на накрытый для двоих стол.
- А как насчет того кузнеца? Или тех обученных на Отшельничьем бойцов? Мне кажется, они задали тебе хлопот не меньше, чем интриганы в Совете.
Джеслек делает жест над зеркалом, и туман расступается. Рыжеволосый кузнец и паренек-подмастерье возятся в кузнице с каким-то колесом.
- Что он делает? - интересуется Ания.
- Похоже, волочит проволоку. Пусть потеет, мы нашли способ бороться с его ловушками.
- А вдруг он найдет ей новое применение?
- Это возможно, но беда невелика. Мы потеряли несколько сот никчемных новобранцев, около сотни обученных кавалеристов, но ни одного мага. Я предпочту выждать и нести меньше потерь.
- Ты такой рассудительный, что просто тошнит.
- Неужели и сейчас? - смеется он, начиная расстегивать ее платье. Неужели и сейчас?
CXXXI
Бросив взгляд на нависающие облака, Доррин катит к кораблю последний бочонок. Над морской гладью прокатывается глухой раскат грома, белая вспышка выхватывает из рассветного сумрака белые гребни за мысом. Холодная взвесь тумана липнет к его лицу.
У песчаной прибрежной полосы юноша останавливается и смотрит сначала вперед, на увязшую в песке шхуну, а потом на три песчаных холмика. Гильдия предала земле выброшенные на берег тела погибших моряков.
Переведя дух, Доррин снова берется за бочонок. Он старается катить его равномерно, без резких толчков, а его чувства выискивают малейшие признаки хаоса, при обнаружении каковых следует опрометью мчаться к укрытию.
Примерно на середине прибрежной песчаной полосы юноша ставит бочонок на попа, а сам идет дальше, к судну.
По словам Лидрал, "Хартагей" и до крушения пребывал в состоянии, не вызывающем восхищения, причиной чему была, главным образом, небрежность капитана - вероятно, также погибшего.
Проводя рукой по обшивке борта, Доррин, уже в который раз, проверяет древесину чувствами. Корпус довольно прочен, и даже грот-мачта не получила повреждений, а вот клочья разорванных парусов приходится обрезать с рей. Зимнее течение сместило песок так, что глубоко засевшая в нем корма с одного борта погружена в воду примерно локтя на три, а с другого к ней можно подойти посуху. Расстояние от отмели до того места, где глубина достаточна, чтобы судно могло плыть, не скребя килем по дну, составляет локтей десять.
Более восьмидневки ушло у Доррина на расчистку прибрежной полосы и рытье за кормой донного канала. Теперь пришло время освободить корму из песчаного плена. Что и будет сделано, если его расчеты верны.
Вернувшись к бочонку, Доррин открывает крышку, извлекает вощеный пакет с первым зарядом и направляется к тому месту, где уже воткнута в песок лопата. Вырыв яму глубиной в пару локтей, он опускает туда заряд, поджигает фитиль и прячется за корпус судна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});