полном скаку, будто споткнувшись, свалился наземь, и всадник полетел на обочину дороги.
От сильного ушиба капитан на какое-то мгновение потерял сознание. Но когда открыл глаза, то увидел Васю Рогова. Тот тормошил его, приподымал, счищал с его гимнастерки землю, пыль.
Опершись на плечо ординарца, капитан поднялся с земли, посмотрел на лошадь, которая сильно ржала. Передние ее ноги были перебиты, а из разорванной осколком груди фонтаном била кровь. Спивак подошел к коню, увидел, как он мучится, и, достав из кобуры пистолет, выстрелил ему в голову.
Вася Рогов вскинул на капитана удивленные глаза. Не верилось, что этот добрый, хоть и строгий человек сможет пристрелить коня, которого так любил и берег. «Он правильно поступил, капитан, — подумал Рогов. — Бесчеловечно было бы заставить лошадь еще мучиться…»
Вася поймал свою лошадь, передал повод командиру. Капитан вскочил в седло, дал знак ординарцу, чтобы тот сед сзади, и они понеслись к пылающей заставе.
Соскочив на ходу с коня и пригибаясь к земле, а затем ползком они пробрались в траншею. Тут стояли пограничники, стреляя из пулеметов и винтовок, не давая врагу навести переправу.
Взволнованные, израненные бойцы ожили, увидев своего командира. Он рассеянно выслушал рапорт молоденького безусого лейтенанта, откозырявшего по всем правилам и доложившего обстановку. Но капитан плохо слышал, он был оглушен.
Капитан прошел по траншее, молча указывая на тот берег, где сосредоточивались немцы, и каждый боец понял, что нужно любой ценой задержать врага, пока подойдет подкрепление — регулярные войска. Надо стоять до последнего, до конца выполнить свой долг.
Еще полчаса назад гитлеровские молодчики бодро шли к границе, решив, что одним ударом сомнут заставу и откроют себе путь. Они и не представляли себе, что после такого мощного артналета застава будет сопротивляться. И, должно быть, уцелевшим на той стороне немцам мерещилось, что это им отвечают из пулеметов и винтовок мертвые пограничники. Страх охватил их. Побросав все, немцы откатились назад и сейчас уже робко ползли к реке.
Только теперь, когда немного стихло, капитан Спивак посмотрел в ту сторону, где недавно стояли домики, в которых жили офицеры со своими семьями. Там сейчас виднелись только груды развалин, и над руинами взлетали в небо языки пламени, клубился черный дым. Вася Рогов пополз туда, где прежде был дом капитана, но скоро вернулся, понурив голову. Не хотелось встречаться глазами с капитаном, да тот ничего уже и не спрашивал. Слезы катились по его землистым щекам.
Время тянулось медленно. Беспрерывно шел жестокий кровавый бой. Небольшой клочок земли был перепахан снарядами и минами, все было сожжено дотла. С яростью налетали сюда вражеские бомбардировщики, засыпая заставу бомбами и листовками. В листовках пограничникам предлагалось сложить оружие и сдаться в плен, ибо через несколько дней вся Россия, мол, будет завоевана немцами, фюрером. Здесь будет установлен «новый порядок», и только тот, кто сдастся на милость победителя, сможет жить при «новом порядке», получит сытную пищу и избавится от ига большевиков…
Но, странное дело, никто из пограничников не хотел жить при «новом порядке» и получать «сытную» пищу, предпочитая до последнего патрона драться с коварным врагом и оставаться верным большевикам…
Вот группка немцев переплыла реку. Пограничники бросились в штыки, всех до одного перебили и вернулись в свои траншеи. Ночью, при свете пожаров, они предавали земле тела погибших товарищей, оказывая им все воинские почести, клянясь жестоко отомстить за них.
Раненые пограничники, в краткие перерывы между боями кое-как перевязав друг другу раны, снова брались за оружие. И враг поражался, как может держаться столько дней горсточка бойцов. Какая сила заложена в них?..
Так тянулись дни и ночи. Все попытки врага переправиться через границу кончались неудачей.
И враг не выдержал, откатился на другой участок.
Капитан пересчитал людей. Вместе с ним осталось двенадцать бойцов. В ложбине лежало шесть тяжелораненых, которым ничем нельзя было помочь. Не было уже ни санитаров, ни фельдшера, не было ни медикаментов, ни бинтов. На исходе были патроны и гранаты. Давно кончились запасы продовольствия, и люди голодали. Связь с Большой землей была с первого часа войны прервана.
И начальник заставы, посоветовавшись со своими боевыми друзьями, решил пробиваться на восток, хоть пограничники оказались в глубоком тылу врага.
Смертельно уставшие пограничники молча выслушали боевой приказ командира. Поклялись на пепелище своей заставы вернуться сюда или погибнуть в бою. И глубокой ночью, захватив с собой раненых, двинулись на восток.
Лесами и долинами, незаметно, словно тени, продвигались двенадцать бойцов в зеленых фуражках. Раненых они оставили на попечение добрых советских людей в глухом селе, попрощались с ними, как с родными братьями, а сами пошли дальше. Где проскакивали тихо, а где прорывались с боями. В пути к ним присоединялись красноармейцы, выходившие из вражеского окружения, так же, как они, преданные Родине, ненавидящие врага всей душой, жаждущие пробиться к своим, драться до конца, мстить…
Так вырос отряд капитана Спивака, оказавшийся в глубоком тылу врага.
Медленно, но упорно пробивались по вражеским тылам пограничники, оставляя позади себя разбитые и сожженные вражеские склады и станции, перевернутые эшелоны, разбитую технику и трупы фашистских палачей…
Много сот километров прошел отряд, много боев провел, наводя на врагов страх, ужас, пока добрался до донецких степей, взорванных рудников, осиротевших терриконов и сожженных рабочих поселков.
Теперь предстояло преодолеть последние километры, чтобы, прорвавшись сквозь огненный шквал, пробиться к своим, за линию фронта, передохнуть, залечить раны и снова пойти в бой с врагом, который теперь был им ближе знаком, чем кому бы то ни было, и казалось, больше, чем всем, ненавистен…
Сумрачное осеннее утро. Очень холодно. А может быть, это только казалось капитану, так как ветер, налетавший из пустынной донецкой степи, пронизывал насквозь, хватал за уши. Какая дорога длиннее и тяжелее: та, которую уже прошел отряд и которая растянулась на сотни километров, или эта, в которой лишь несколько километров, но километры эти проходят через вражеские укрепления?
Капитан почувствовал усталость и направился к небольшой палатке под молодыми кленами, которую уже успел поставить его заботливый и исполнительный ординарец. Капитан остановился в нескольких шагах от палатки и, должно быть, впервые за последнее время рассмеялся, увидев, как в ней устроились его отец, Данило и девушка. Сейчас Вася Рогов обучал ее, как нужно наматывать на босую ногу портянку. В другом углу, прижавшись к ящику из-под патронов, уже сидел отец с намыленной щекой и брился тупой трофейной бритвой.
«Прихорашивается!..» — подумал капитан, подходя к палатке. Рогов и Шмая всполошились, девушка покраснела до ушей, не зная,