Реальная помощь, которую оказывал Ю. Н. о. Александр, — это его молитва. Вскоре после их знакомства они договорились молиться в одно и то же время в Москве и Ташкенте. Это стало привычкой для них обоих и поддерживало тонус Ю. Н. на высоком уровне. Со временем, особенно с середины 80–х годов, молитва о. Александра за Ю. Н. стала еще более интенсивной.
Публикуемые письма о. Александра (некоторые из них адресованы обеим сестрам) относятся к 1974–1987 гг. Как уже говорилось, он редко датировал свои письма, в крайнем случае ставил число и месяц. Это создает немалые трудности для установления точной даты. Тем не менее на полях ряда писем, особенно в 80–х годах, даты есть, но они проставлены не о. Александром, а кем‑то другим, — очевидно, Юлией Николаевной или Екатериной Николаевной. Однако, судя по содержанию и контексту писем, это не даты их написания, а даты их получения в Ташкенте. Тем не менее, при невозможности установить точную дату написания, приходится пользоваться этими «вторичными» датами. Таким образом, при определении даты и очередности писем возможны отдельные погрешности.
Подписывался о. Александр обычно одинаково: «Пр. [т. е. протоиерей] А. Мень» или «Ваш пр. А. Мень» Все подчеркивания и выделения в тексте оговорены. О. Александр писал свои письма на машинке, причем очень быстро, допуская опечатки и почти никогда не исправляя их. Здесь опечатки, разумеется, устранены.
Письма предоставил мне для публикации племянник Ю. Н. Рейтлингер Александр Кист. Во втором издании книги в сноски внесены некоторые уточнения на основе материалов, переданных мне крестником Ю. Н. Ильей Корбом. Уточнены также даты многих писем.
02.09. [74]
Дорогая Юлия Николаевна! Ни в коем случае не ограничивайте себя: пишите всякий раз, когда чувствуете необходимость. Я могу не сразу ответить, но в конце концов отвечу. Ведь Вы действительно живете в пустыне, и на нас всех, живущих хоть и не в райских кущах, но все же с большими возможностями контактов и обмена, лежит обязанность распространять их туда, где есть нужда.
Что сказать мне Вам по поводу поднятого Вами вопроса? Начну с того, что сам всегда остро чувствовал духовную связь со святыми и постоянно к ним обращаюсь. Верно, что в их культе нередко проскальзывали элементы язычества, верно, что многие святые — лица легендарные (и даже трансформированные боги), верно и то, что почитание их иногда вредно отражается на благочестии, подменяя обращенность ко Христу, единственному нашему Спасителю. Однако всё это уклоны и искажения.
В основе почитания святых лежит наше общее чувство единства Церкви, в ее земном и небесном аспектах. Мы молимся друг за друга, мы знаем силу молитвы у многих людей, искренно любящих Господа. Мы просим у них молиться за нас. Это относится не только к живым, но и к ушедшим. Я не раз ощущал молитву их за меня и мысленно просил их об этом. Но если это естественно по отношению к близким умершим, то почему мы должны забывать великих подвижников, апостолов, мучеников, святителей? Мы читаем об их жизни, читаем написанное ими. Их образы для нас живы. И они действительно живы у Господа, Который не есть Бог мертвых. Когда дух слабеет, когда молитва становится немощной и слабой — как хорошо обратиться не только к Богу, от Которого сознаешь себя таким далеким, но к людям великой веры и силы! Мы можем вступать с ними в живую связь, просить у них молитв и помощи. Ведь они такие же существа, как и мы, и поэтому порой бывает легче найти их в своей молитве. И они реально помогают, реально участвуют в нашей жизни, если мы обращаемся к ним. Лет 25 назад я первый раз побывал в Киево–Печерской Лавре, и меня поразила надпись у входа в пещеры. Там говорилось о молитвенниках–подвижниках. «Не забывай их, — писал неведомый автор надписи, — и они тебя не забудут». Это многому меня научило. И в один из труднейших, катастрофических моментов моей жизни 17 лет назад я это пережил с необычайной силой. И их иконы для меня действительно некий знак присутствия святых. Как это происходит, я не берусь да и не хочу объяснять. Сам по себе внутренний факт важнее всех объяснений. Конечно, когда вместо иконы Христа у нас висит только икона нашего святого — это неправильно. Это уже начало уклона. Святой должен занять место «подле», как на иконостасах, где они все стоят в позе молящихся. Иными словами, мы не им молимся, но молимся вместе с ними и просим их помощи в своем духовном и жизненном пути.
Вот в заключение грубый и банальный пример. Когда мы видим на стенах портреты близких, мы их живее ощущаем, мы ведем с ними внутренний диалог. То же самое происходит и со святыми, которые глядят на нас с икон.
Очень рад, что пребывание у нас Вас подкрепило. Верю, что ничего случайного не бывает, и поэтому Ваш приход тоже не случаен. Надеюсь, что Ваша серия каким‑то интимным образом войдет в жизнь нашего прихода. Помоги Вам Бог.
Ваш прот. А. Мень
[Осень 1974]
Дорогая Юлия Николаевна!
Хотя бы в двух словах отвечу Вам. Вот что пишет А. Каррель, известный медик, лауреат Ноб[елевской] премии[145]: «Даже когда молитва слаба и состоит главным образом из машинального повторения фраз, она оказывает влияние на поведение, ибо она усиливает в человеке чувство священного и нравственное чувство». А как я Вам уже говорил, то, что приходит помимо сознания, имеет своеобразную силу, проникая в подсознательную глубину нашего существа (для этого в церкви — частые повторы кратких молитв).
Относительно святых, которые ничего не говорят людям, кроме того, что они носят их имена, я скажу так: эти святые возможно легендарные или вымышленные. Не в этом суть. Они сливаются с ангелом–хранителем и лишь придают ему земные черты (мученика или др.). О. Ал. Мечев[146] заказывал для своих прихожан просто ангелов. Но святые не хуже. Обращение к ним как к ангелам может установить совершенно особый контакт с духовным миром. А то, что в Молитвослове святым мало уделено, — это естественно, ибо молимся мы все же Христу, а не им. К ним «молитва» особая. И изображать святых не фронтально (а по–иконостасному) очень хорошо, по–моему, и правильно (они молятся вместе с нами). «Спаси нас» — это действительно не совсем точно, но это рез–тат традиции народной. Осмыслять это нужно не в плане искупления, но в плане заступления, предстояния.
Храни Вас Бог. Ваш
пр. А. Мень
29.11.[74]
Дорогая Юлия Николаевна!
Увы, крушение нашего друга меня не то что огорчило, просто — убило. И убило не столько то, что случилось (во внешнем плане — чего не случается!), но то, как он это сам воспринимает и толкует. Полное ослепление, самооправдание и отчуждение от всего и всех, что было ему дорого, — это просто какое‑то духовное перерождение. А ведь это тупик, ибо без этого — что он из себя представляет? Тень. От меня он бегает — скрывается. М.6., это хороший признак. Значит, в глубине души ощущает, что не так уж всё замечательно, как он утверждает. Будем молиться за него. Хочется верить, что он очнется и мы с ним встретимся вновь. Но что‑то уже сломано непоправимо.
Хорошо понимаю Ваши и Ваших близких чувства относительно зверя[147]. Ведь они живые души, — м. б., не такие, как мы, но все же души. Многих волнует: что с ними станет по смерти. Нам это не открыто, но разум может подсказывать разные идеи. Кое‑кто полагает, что у животных есть бессмертная коллективная душа (для всех живых существ и видов). Другие думают, что человек, любящий собаку, может наделить их душу чертами бессмертия. Я думаю, что бессмертным (в каком‑то плане) становится всё, что втягивает человек в свою духовную сферу, в том числе, м. б., и произведения искусства. Где‑то, быть может, создаются миры вечной красоты и вечной жизни, которые сплетаются из ростков, поднявшихся на Земле. В Библии говорится о всяком дыхании, которое хвалит Господа. Это что‑то да значит. А в церковных чинах есть молитвы за скот.
Легендарность Николая Угодника давно признана богословами. На Западе он даже переведен в разряд «местно–чтимых». Но 1) легендарность — еще не мифичность, 2) за его образом, как верно полагает о. С.[148], стоит некое духовное начало, м. б., ангел. Об этом хорошо писал Ремизов в своей книге о св. Николае[149]. В общем‑то я думаю, что было некое лицо, которое произвело на современников большое впечатление, и его чтут под этим именем. Я сам молюсь св. Николаю, хотя знаю, что история его сомнительна. Но знаю, что он есть.
Ваш вопрос: как Бог «терпит» зло мира — вопрос древний. Я Вам уже пытался ответить, но, наверно, не получили Вы письма. Бог не «смотрит», но сам страдает с нами (высшее страдание — Голгофа). Иного ответа нет. Мир в своей свободе уносится в небытие. Почему? Этого объяснить нельзя, ибо объяснение предполагает нечто рациональное. А здесь темная стихия. Здесь можно говорить только языком мифа и иконы. Сатана, падение, свобода, зло. Как выразить это в отвлеченностях?..