Читать интересную книгу Измена (Книга Слов - 2) - Джулия Джонс

Ключ к тайне - это мудрец Бевлин: ему одному известное истинное назначение мальчика. Но он умер, не без помощи Ларна, вероятно, и унес разгадку с собой в могилу.

Унес ли? Кувшин испачкал пальцы Баралиса пеплом, и тот рассеянно стряхнул серебристый прах. Если сам мудрец обратился в прах, после него должны остаться книги и записи. Так и есть. Завтра он придумает, как присвоить себе имущество Бевлина. Такой человек непременно должен был записывать свои мысли на пергаменте. Главное - узнать, у кого эти рукописи теперь, и сделать их хранителю такое предложение, от которого тот не сможет отказаться.

Решив, что ему делать, Баралис воспрянул духом. Он докопается до сути. Пусть пекарский ученик одарен сверх меры - опыт и хитрость в конце концов всегда побеждают.

Джек очнулся, как от толчка. Он замерз, и одежда промокла насквозь. Рядом кричали, суетились и таскали узлы. Первый миг блаженного неведения прошел, и Джек вспомнил весь ужас этой ночи. Часовой! Что с часовым, который спрыгнул со стены? Джек огляделся. Он лежал на том же самом месте, и часовой рядом с ним. Сколько же прошло времени? Несколько минут или несколько часов? Кто знает. Караульная, однако, успела превратиться в обугленные, дымящиеся руины - да и весь форт, видимо, постигла та же судьба. Там и сям еще мерцали огни, облизывая деревья, но им недоставало недавней свирепой силы.

Джек знал, что надо встать. Еще немного, и люди, что суетятся там в темноте, займутся двумя телами, лежащими у ворот. Он уперся в землю руками, готовясь приподняться. Резкая боль пронзила все тело, и к горлу подкатил тугой комок тошноты, едва не задушив его. Джек отхаркнулся и выплюнул сухой розоватый сгусток, который быстро присыпал землей, не желая его разглядывать.

Он перенес вес тела на руки, решившись на этот раз не обращать внимания на боль. Все шло хорошо, покуда не настал черед ног: они затряслись и подкосились под ним, заставив снова рухнуть наземь. Джек упал неудачно, плечом, и рана в груди тут же отозвалась болью. Он выругался, раздосадованный своей слабостью, набрал побольше воздуха и начал сызнова. Его качало, как и прежде, но он не давал ногам вольничать, пресекая все их попытки согнуться в коленках. Когда он простоял немного по стойке "смирно", кровь прилила к ногам, и они стали чуть потверже.

- Как ты, приятель? - спросил, подойдя, кто-то. - Помощь нужна?

Джек тупо поглядел на незнакомца. В глазах этого человека не было обвинения, только участие - он не знал, кто такой Джек. Вспомнив, что говорить нельзя, Джек только кивнул и взялся за горло - пусть думают, что он охрип от дыма.

- А тот, другой, как?

Часовой за все то время, что Джек поднимался на ноги, ни разу не пошевелился. Джек призывно махнул рукой, и человек склонился над раненым.

- Что-то я не припомню, чтобы видел тебя раньше, приятель, - сказал он, беря часового за плечи. - Хотя я и родную жену не узнал бы, будь у нее столько сажи на роже. - Человек широко улыбнулся, показав кривые зубы и толстый красный язык. - Давай-ка, парень, бери его за ноги. Меня зовут Дилбурт, между прочим.

Джек ухватил солдата за лодыжки и сам себе не поверил: он был теплый. Не холодный, не застылый, а теплый - живой. Простая, ясная радость прошла по телу Джека, ободряя и отгоняя боль.

- Чему радуешься, парень? - беззлобно спросил Дилбурт. - Копоть в голову ударила, что ли? Или ноги этого молодца пахнут лучше, чем ты думал? Ну, раз-два - взяли, - скомандовал он, и они подняли часового. - Вон туда. - Дилбурт мотнул головой в сторону ворот. - Там устроили лазарет для раненых.

Джеку приходилось нелегко. Мышцы болели, голова кружилась, и, хотя на Дилбурта приходилось больше тяжести, плечо ломило невыносимо.

Минуты через две они пришли в лагерь, где наскоро развели костры и поставили палатки, а на земле рядами лежали тюфяки.

Люди собирались в большие кучи, и настроение здесь царило - прямо-таки праздничное: чаши пенились при свете огней, и пахло жареным мясом. Красивый женский голос пел песню отнюдь не унылую, и все переговаривались высокими возбужденными голосами.

Джек, не желая лезть в эту толпу, остановился и вынудил Дилбурта сделать то же самое.

- Ты чего, парень? - спросил тот. - Нам совсем немного осталось. Лазарет вон там, у стены.

Джеку ничего не оставалось, как идти дальше. Он почему-то чувствовал себя ответственным за часового и не хотел его бросать, пока тому не окажут необходимую помощь. Это было самое меньшее, что Джек мог сделать для него, - и, опустив голову, он продолжал тащить свою ношу.

- Вот и молодец, - сказал Дилбурт, перехватывая руки и стараясь взять еще больше груза на себя.

Джек пожалел, что ему нельзя говорить, - не то он поблагодарил бы этого кривозубого халька, который без лишних слов пришел на помощь ему и часовому. Пришлось ограничиться улыбкой - и Дилбурт, как видно, понял его.

- Эх, парень, в такую ночь никто не вправе считать себя мужчиной, если не делает все, что в его силах.

Никто даже не взглянул на них, когда они шли сквозь толпу. Все были охвачены возбуждением, словно жители замка Харвелл накануне большого праздника. Лица мужчин блестели, а открытые шеи женщин, распустивших шнуровку ради пущей свободы движений, пылали румянцем. Джек ловил на ходу обрывки разговоров:

- Говорю вам, это было землетрясение. Два дня назад и тюрьму вот так же тряхнуло - я слышал от стражников.

- Нет, это королевские шпионы. Они сперва полили дерево маслом, а потом подожгли горящими стрелами.

- Они подвели под форт подкоп и взорвали мину - вот почему так тряхнуло.

- А я слыхал, какой-то человек шел сквозь огонь невредимый, как ангел.

- Не ангел, а дьявол.

- Это был Кайлок, вот кто.

- Дьявол и есть.

Джек порадовался, когда они добрались до лазарета, - у него уже уши вяли. Стонущие, черные от сажи люди лежали на земле ровными рядами, будто игральные карты. Кругом кашляли и плевались.

- Живой или мертвый? - деловито осведомился сознающий свою важность лекарь.

- Живой, покуда в руки тебе не попал, - ответил Дилбурт. Джек прикусил губы, чтобы не рассмеяться. Дилбурт нравился ему все больше и больше.

- Тогда кладите его сюда. - Лекарь указал на чистый, застеленный полотном тюфяк. - А ты, парень, - сказал он Джеку, - совсем, похоже, плох под этой своей сажей. Подожди тут у входа - я займусь тобой, когда улучу минутку. - Он смерил внимательным взглядом рану на груди и укусы на руках.

Джеку сделалось не по себе. Он не знал, насколько надежно сажа скрывает его раны, а смотреть не хотел. Он просительно взглянул на Дилбурта.

- На твоем месте, парень, - сказал тот, - я его к себе и на выстрел не подпустил бы. Ты жив, стоишь на ногах и с помощью Борка переживешь эту ночь - а на большее и надеяться не приходится. - Он обхватил Джека за плечи. Пойдем, парень, не будем больше задерживать этого доброго человека. Если он надолго бросит своих больных, они, чего доброго, начнут поправляться сами по себе - придется ему тогда раскошеливаться. - Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, подмигнул лекарю и повел Джека прочь из лагеря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});