Вот и ворота. Решетка поднята, и калитка для пешеходов горит. Джек остановился, глядя на пожар. Порыв горячего ветра пролетел мимо, откинув волосы назад. На сторожевой башне в кольце пламени метался молодой солдат, не решаясь спрыгнуть. Джек видел страх на его покрытом копотью лице. Пламя уже лизало ему ноги. Он осенил себя знаком Боркова меча и прыгнул. Джек заставил себя взглянуть на часового. Кровь медленно сочилась из пробитой головы. Правая нога выгнулась под неестественным углом, а пальцы скрючились, словно у играющего на лютне.
Джек понял: пора остановиться. Этот человек не заслуживает смерти. Прыжок почти доконал его, и он умрет, а мужество его пропадет втуне, если колдовство не прекратится.
Джек погрузился в себя, отыскивая источник. Было так, словно он плывет против светового потока. Свет лился стремительно и яростно. Той частью сознания, которая еще сохранила способность рассуждать, Джек понимал, что этой мощью обязан измене. Неистовое чувство питало этот поток. Джек погружался все глубже и глубже сквозь слои живой, звенящей от колдовского накала ткани. Погружая свою волю в источник, словно руку в огонь, он пытался перекрыть поток.
Разум его пылал, и соки бурлили в нем, как в куске обугленного мяса, не находя исхода. Испуганный и дрожащий, Джек открыл рот и закричал:
- Нет!!!
Крик, наделенный собственной силой, кинжалом пронзил безумие - и воля устремилась следом, загоняя колдовство обратно в кровь. На один невыносимый миг Джека словно разодрало надвое - но обе половины тут же слились вновь, образовав отличное от прежнего, но цельное существо. Сосущая волна прошла по телу, забрав всю силу из мышц, - и схлынула.
Джек не мог ни стоять, ни поднять руку - даже моргнуть не мог. Он опустился на землю и, собрав остатки сил, потянулся к скрюченной руке часового, прыгнувшего со стены. Боль пронзила хребет, а руку точно засыпали целой горой земли. Но Джек не сдавался, одолеваемый желанием коснуться той, другой руки. Только это имело значение в аду, в который превратилась ночь. Пядь за пядью он тянул руку через грязь и совсем обессилел, когда до руки часового осталось не больше пальца. Солдат, словно чувствуя Джека, открыл глаза, просиявшие ясной мирной голубизной.
Медленно, содрогаясь всем телом, с помутившимся от боли взором, он дотянулся до руки Джека. Джек ощутил прикосновение жестких пальцев, и его сердце затрепетало от радости. Все пропало - и Тарисса, и боль. Остались только они с солдатом, лежащие рядом на выжженной земле, - остальное не имело значения.
Почувствовав, что ворожба закончилась, Баралис вылез из постели и с раздражением заметил, что весь дрожит. Накинув подбитый горностаем халат, он подошел к огню. Руки сегодня болели особенно сильно. В угли, как всегда, был зарыт кувшин со сбитнем. Налив чашу до краев, Баралис одним глотком выпил теплый пряный напиток - и, лишь когда тепло проникло в пальцы, обрел способность размышлять.
Где-то в Обитаемых Землях ворожил чародей, мощь которого превосходила всякое воображение.
Баралиса пробудила от первого некрепкого сна первая волна силы, равной которой он не встречал. Эта ужасная мощь пронзила судорогой его тело, проникнув в самую душу. Ей не было конца. Она все лилась и лилась мгновениями, минутами, часами. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. Отзвуки и теперь еще трепетали в воздухе. Половина города Брена, должно быть, проснулась в своих постелях - но немногие поняли почему.
Баралис боялся - боялся неизвестного чародея, наделенного такой силой.
Собравшись с духом, он начал разведывать. Еще слабый после недавнего путешествия на Ларн, он мог немногое - разве что определить источник колдовства. Словно человек, подставляющий смоченный палец ветру, он определил, что отзвуки пришли с запада, но как будто ближе, чем из Королевств, - стало быть, из Халькуса, Анниса или Высокого Града. Страшная мысль пришла ему в голову: уж не Кайлок ли это, освободившийся из-под власти дурмана? Сердце Баралиса учащенно забилось, и он попробовал воздух на вкус. Магия играла на языке знакомую мелодию. Не Кайлок, нет. Кто-то другой.
Кто-то, с кем Баралис встречался прежде. Тот самый, кто слово за словом копировал библиотеку Тавалиска. Ученик пекаря.
Рискуя рассудком и не прибегая к помощи зелий, Баралис впустил отзвуки в свой мозг. Какая легкость, какая боль, какое буйное пламя! И ясные голубые глаза умирающего. Все это записалось в эфире на чужом языке. Баралис мало что мог разобрать, а переводить не было времени. Одно верно: колдовал Джек. Баралис не ошибся. Всякие чары носят на себе подпись мастера, и Баралис, ознакомившись с чьей-то манерой, уже не забывал ее. Уже в третий раз он распознал подпись пекарского ученика.
Баралис сделал глубокий выдох, стремясь освободиться от чуждого присутствия! Чары покинули его, но неохотно - они цеплялись за ткань его мозга, пытаясь переустроить его по образцу того, из которого вышли. Но Баралис был слишком большим мастером, чтобы дать им зацепиться. Уж его-то ничьи отзвуки с ума не сведут.
И все же расплата была неминуема - его охватила страшная, сосущая слабость. Сил не осталось даже, чтобы вернуться в постель. Он сидел у огня и потягивал сбитень. Ему нужно было поспать, восстановить силы, как тяжелобольному, но мысли бешено неслись, оставляя тело на произвол судьбы.
Для чего Джеку дана такая сила? Такой дар - ибо талант подобной мощи нельзя унаследовать или получить путем обучения - никогда не дается без цели. Баралис рылся в памяти, перебирая пророчества, причины и следствия. Что-то не давало ему покоя - что-то, услышанное накануне от верховных жрецов Ларна, когда разговор шел о рыцаре:
"Он обратился к нам за пророчеством, и мы указали ему путь. - Куда? В Королевства".
Мальчик, которого искал рыцарь, происходит из Королевств, полосы на затылке у Баралиса поднялись дыбом. Это Джек, ученик пекаря - сомнений нет. Ларн живет в страхе перед его бывшим писцом.
Что это означает? И что еще важнее, как это может повлиять Я на него, Баралиса? Грея руки о кувшин со сбитнем, Баралис пытался найти смысл в своих недавних открытиях. Этот юноша отмечен судьбой, он наделен огромной силой, мудрец Бевлин послал рыцаря на его поиски, а Ларн не хочет, чтобы его нашли. Как там сказали жрецы на прощание?
"Наша судьба связана с твоей. Если ты возвысишься, возвысимся и мы".
Стало быть, если юноша угрожает Ларну, то и Баралису угрожает тоже. В глубине души Баралис давно уже это знал. Он знал И это с тех самых пор, как сто шестьдесят сгоревших хлебов преобразились в тесто. Джек уже тогда был занозой в его боку и теперь остается ею. Надо было убить его, когда имелась возможность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});