Впрочем, время шло, и Мэн Аньлань начала выстраивать довольно логичное объяснение: она получила ранение несколько часов назад и чувствует себя вполне неплохо. Рана – порез длиной в дюйм высоко над линией волос – уже не кровоточила. Голова болела, что могло означать легкое сотрясение мозга, но в глазах не мутилось, а мысли не путались. Может, у нее было короткое выпадение памяти, потому что она не помнила, как оказалась у стены в разгромленном офисе, а может, просто взрывы в реальной жизни в отличие от кино происходят очень быстро.
Вполне вариант: встать и уйти без всякой медицинской помощи – на что больничный персонал явно и рассчитывал. Оставалось уладить дело с двумя строителями, которые терпеливо сидели с ней все это время. Они, видимо, считали своей обязанностью довести приключение до счастливого финала, о котором можно будет рассказать завтра товарищам. Или они рассчитывают на вознаграждение? Она придумала решение на оба случая: записала их имена и телефоны, одолжила мелочь на паром и пообещала при первой же возможности вернуть деньги с некоторой доплатой за труды. От последнего они принялись отнекиваться – однако Оливия подозревала, что, когда дойдет до дела, возражений не последует.
Ей удалось со скандалом выпросить у медсестры бинт – главным образом под обещание, что, получив искомое, она немедленно уйдет и больше ее здесь не увидят.
Она помылась в туалете и наложила на рану бинт, который вполне мог сойти за модный аксессуар для прически, по крайней мере пока на нем не начала проступать кровь, после чего честно выполнила обещание уйти из больницы и в дареных вьетнамках дошлепала до пристани, где на щедрое даяние строительных рабочих купила билет до Гуланъюй.
По пути к парому она преобразилась из офисной девушки Мэн Аньлань в Оливию Галифакс-Лин, агента МИ-6. На пароме последняя несколько раз спрашивала себя, разумно ли возвращаться в квартиру, однако думать, что ею уже заинтересовалось УОБ, не было никаких оснований. А если и так, куда подозрительнее не прийти домой, когда она так нуждается в одежде и отдыхе. Из Китая надо выбираться, сомнений нет, но у нее нет денег и документов, а значит, придется просить о помощи. Телефон и ноутбук – в офисе, следовательно, надо идти в ванбу и оставлять кодовое сообщение.
Однако она не может пойти в ванбу без личной карточки.
У нее не было даже ключей. Так что после утомительного подъема по крутым улочкам в огромных вьетнамках, норовивших слететь на каждом шагу, ей пришлось разыскивать управляющего, отрывать его от обеда и просить, чтобы он поручил жене подняться на второй этаж с ключами.
Жена управляющего при виде Оливии разохалась и, стоя на пороге, учинила ей долгий вежливый допрос. Почтенная матрона не хотела создавать впечатление, что своим телом загораживает вход в квартиру, но именно это она и делала. Взглядов она не понимала, и Оливия вынуждена была раз за разом объяснять прямым текстом, что хочет одного: чтобы ее оставили в покое. Наконец ей удалось убедить в этом жену управляющего, закрыть дверь и запереться.
Она достала из холодильника бутылку воды и, отхлебывая, вытащила из морозилки пакет баоцзы. Паспорт Мэн Аньлань по-прежнему лежал в пакете.
Разумеется, шпионки не хранят уличающие фальшивые документы в морозильнике, однако именно там честная китайская секретарша могла бы прятать свои законные документы от обычных воров. Так что теперь она могла подтвердить свою личность даже без карточки.
Несколько глотков воды вернули почкам способность работать, и Оливия поставила бутылку на кухонный стол, положила паспорт и направилась в ванную.
В следующий миг дверь за ней захлопнулась. Оливия обернулась – прямо в надвигающуюся белую стену. Подушка впечаталась ей в лицо, на шею сзади легли чьи-то пальцы. Затем тихий голос прошептал в ухо:
– Не шуми. Ты меня понимаешь?
Это было сказано по-русски.
Оливия кивнула.
Подушка отодвинулась от ее лица. На Оливию смотрели голубые глаза человека, который сегодня утром прыгнул к ней в офис через окно. Только теперь он был в костюме и успел обрить голову. Судя по неопровержимым уликам в раковине – ее розовым девичьим станочком.
– Тысяча извинений, – сказал незнакомец.
Оливия сделала жест, в котором соединились пожатие плеч, кивок и нервная дрожь.
– Поговорим по-хорошему? – спросил он по-английски.
Она готова была смотреть куда угодно, только не ему в глаза.
– Я знаю, что ты шпионка, – продолжал он по-английски; может быть, сомневался, что по-русски она поймет.
Теперь Оливия посмотрела ему в глаза, ожидая прочесть в них торжествующее: «Попалась!» – но то, что она увидела, больше походило на… вежливость коллеги.
– Пожалуй, ты единственная в Сямыне, кто влип еще крепче моего, – сказал он. – Моя фамилия Соколов. Надо кое-что обсудить.
«Какого черта…»
– Меня зовут Оливия.
* * *
Судно шло уже час, город остался далеко позади. Они двигались зигзагами между редко разбросанными каменистыми островками. Джонс почти все время что-то обсуждал по-арабски с боевиком, которого Зула про себя называла его заместителем. Это у него были мобильный и бинокль. В какой-то момент оба начали коситься в сторону девушек, потом заместитель подошел к Юйсе и мотнул подбородком – пошли, мол. Юйся не двинулась с места. Джонс глянул в их сторону, оценил ситуацию, подошел, сел на корточки между заместителем и Юйсей, после чего в самых мягких выражениях объяснил, что ему, Джонсу, надо переговорить с Зулой, поэтому у Юйси есть выбор: мирно пройти на нос или спрыгнуть за борт, причем второе предпочтительнее.
– Если бы мы хотели сделать с тобой что-нибудь плохое, то уже бы сделали.
Так что заместитель отвел Юйсю на нос и показал ей, где сесть.
– Я не желаю больше терпеть выходок в духе Нэнси Дрю, – начал Джонс. – Из-за них ты обходишься мне слишком дорого, а поскольку твоя ценность практически нулевая… считай сама.
– Практически нулевая, – спросила Зула, – или нулевая? Потому что…
– Ах, я и забыл: ты умная девушка и тщательно анализируешь мои слова. Что ж, отлично. Обдумай свое положение. Приди к мысли, что тебе надо быть очень покладистой. Покладистость будет состоять в том, что ты ответишь на мои вопросы. Позже те же вопросы зададут Юйсе. Чем ближе сойдутся ответы, тем лучше будет всем заинтересованным сторонам.
И он умолк, всем видом показывая, что готов ждать хоть целый день.
Зула пожала плечами.
– Спрашивай.
– Опиши командира русской боевой группы.
Зула начала описывать внешность Соколова. Вскоре Джонс закивал – сперва задумчиво, потом более энергично, словно говоря – все, хватит уже.