Плечо девушки ударило Джонса в грудину, вышибив воздух из легких. В падении Зула сумела дотянуться до левой руки, той, что с пистолетом, и прижать ее к доскам. Только придавив ему локоть коленом, она отважилась взглянуть, что у Джонса с головой. Лоб и висок были красные, но не от пульсирующей крови. Кожу обожгло и содрало выстрелом, однако пуля даже не задела череп.
Чонгор этого не знал: он видел, как Джонс и Зула упали на пирс, и не стрелял, боясь ранить девушку, а возможно, считая, что второй выстрел будет уже перебор. Он только что разрядил пистолет Джонсу прямо в лоб и, как подозревала Зула, был несколько ошарашен своим поступком.
Рядом раздался громкий хлопок, и Чонгор встревоженно поднял голову. Один из товарищей Джонса палил метров с десяти, не целясь и держа пистолет одной рукой, так что дуло подпрыгивало при каждой отдаче.
Таксист воспользовался этим моментом, чтобы дать стрекача, и боевик, повинуясь животному инстинкту атаковать движущуюся добычу, дал пару выстрелов в его сторону. Таксист упал ничком.
Чонгор взглянул на Зулу. Та, опрометчиво убрав правую руку с руки Джонса, замахала из всех сил: ложись, мол. Чонгор отступил на шаг и поднял «макаров».
Зула краем глаза заметила какое-то резкое движение и повернулась в ту сторону: второй уцелевший боевик метнулся к пистолету, выпавшему из кармана его товарища, того, что не вовремя сунул голову в такси.
– Беги, здесь все равно скоро будет полиция! – крикнула Зула.
Чонгор сделал два шага назад, повернулся и прыгнул с пирса. В отличие от такси он произвел всплеск.
За спиной у Зулы послышались шаги, и что-то твердое уперлось ей в шею. Она убрала колено с руки Джонса.
– Спасибо, – сказал тот. Он еще плохо ворочал языком, но уже почти пришел в себя. Дулом пистолета он указал сперва на таксиста, потом туда, где мгновение назад стоял Чонгор, и что-то сказал по-арабски. Тот боевик, что первым начал стрелять, подошел к таксисту и небрежно выстрелил ему в затылок. Затем шагнул к краю пирса и заглянул вниз.
Из-под настила донеслось несколько хлопков. Боевик тихо кувыркнулся через край и пропал.
– Белые медведи и нерпы, – откомментировал Джонс.
Правой рукой он ухватил Зулу за волосы (они растрепались и висели как раз на удобной для него высоте) и резким движением бросил ее лицом на доски, а сам закатился сверху, придавив своим весом.
– Между прочим, это не я тебя закрываю, а ты меня. Знаешь, как охотятся белые медведи?
– Из-подо льда?
– Совершенно верно! Приятно иметь дело с образованной девушкой. Твой Чонгор смотрит через щели в досках. Он знал, где мой человек.
Второй боевик, видимо, тоже это сообразил и теперь нервно отступал к краю пирса, где вода была глубже и где ждал баркас.
Полицейские сирены выли совсем близко. Джонс приподнялся на локте, ослабив давление на Зулу, и с любопытством глянул в дальний конец пирса, потом зачем-то на часы. Кровь капала с его виска Зуле на лицо. Она отвернулась и дала струйке стечь на шею. Мизинец пульсировал; ноготь висел на обрывках кутикулы, из-под него хлестала кровь. Пирс вздрогнул.
Через мгновение до них докатился грохот – не особенно громкий, но ощущение было такое, что где-то бабахнуло основательно.
Зула не видела полицейских машин, но понимала, что их две и они где-то совсем близко – метрах, наверное, в двухстах. Одна, затем другая выключили сирену.
С минуту ничего не происходило. Джонс завороженно смотрел в сторону машин. Затем вновь покосился на часы.
Сирены взревели и начали быстро удаляться.
Машины мчались прочь на большой скорости.
– Мир захлестнули волны беззаконья, – с напыщенным британским акцентом произнес Джонс и взглянул на Зулу, словно дивясь, как она оказалась под ним. – Грохот означает, что очень храбрый человек принес себя в жертву. Где-то рядом с конференц-центром. Полицейские едут туда. Как и задумывалось, разумеется. Нам довольно много пришлось сегодня импровизировать. Кстати, сейчас мы с тобой без всяких импровизаций спрыгнем на палубу. Если будешь делать в точности как я говорю, сохранишь себе зубы.
* * *
Джереми Ён закрыл дверь на два поворота ключа (Соколов всецело одобрил такую предусмотрительность), снял спортивный костюм, вошел в ванную и включил душ.
Соколов выбрался из-под кровати, скинул всю одежду, затолкал ее в гостиничный мешок для стирки, который еще раньше приметил на вешалке, сунул туда же кэмелбек и скатал все в тугой сверток. Он заранее определил, где нужные вещи, поэтому надел трусы, носки, рубашку и костюм-тройку быстрее, чем Джереми Ён успел намылить голову. Положил галстук в карман, сунул ноги в туфли – они оказались чуть тесноваты, но терпимо, – затем выскользнул в коридор, плотно притворил за собой дверь и зашагал к лифту.
Выйдя на втором этаже, он зашел в туалет, закрылся в кабинке, сел на унитаз, повязал галстук и зашнуровал туфли. Извлек из кэмелбека блокнот с адресом русскоговорящей шпионки. Вышел из кабинки, глянул в зеркало, поправил галстук. Спустился в вестибюль и с беспомощной улыбкой подошел стойке регистрации.
– Простите, я плохо говорю на английский.
Администратор, ослепительная красавица лет тридцати, обратилась к нему на нескольких европейских языках. В итоге решили все-таки говорить по-английски.
– Одна милая китайская дама очень помогать моей фирме. Я приехать на Украину и отправлять ей подарок. Вы понимать?
Администраторша поняла.
– Должен быть приятный сюрприз. Неожиданный.
Администраторша кивнула.
– Вот адрес. Я писать очень старательно. Не умею по-китайски. Думаю, примерно так.
Администраторша вгляделась в кривые иероглифы, легко разбирая одни, задумываясь над другими. Раз или два она даже наморщила безупречный лобик, но в конце концов кивнула и заулыбалась.
– Это на острове Гуланъюй, – сказала она.
– Да-да, красивый остров там. – Соколов махнул рукой в сторону набережной. – Есть проблема. Я приехать на Украину и не могу писать китайский адрес в документы для «Федэкс». Надо по-английски. Мой вопрос: вы можете написать мне адрес английскими буквами?
– Конечно! – воскликнула администраторша, радуясь, что поможет отправить приятный сюрприз милой китайской даме. – Сейчас напишу.
В следующие минуты Соколов с умеренным волнением наблюдал, как она выводит адрес в гостиничном блокноте, прерываясь, чтобы ответить на вопросы других постояльцев. Он рассчитывал, что Джереми Ён заметит пропажу одного из своих костюмов (их у него было три) не раньше чем через несколько часов, а когда заметит, постесняется сообщить о таком нелепом происшествии. Однако нельзя полностью исключить вероятности, что мистер Ён супербдителен и обращается в полицию по малейшему поводу, а коли так, надо поскорее рвать отсюда когти.