Читать интересную книгу Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) - laventadorn

Что есть, то есть.

— А кстати, что с ней все-таки случилось? — спросила Лили. — Я думала, заклинания их не очень-то берут, — заглянула Северусу в лицо — такое молодое, но уже тронутое ранними морщинами, — и непохоже, чтобы ты страдал от отдачи.

— Не надо, — сказал он.

— То бишь?

— Не стой в чужой ванной без штанов. Я буду на кухне.

Он вышел. Лили накинула на себя одежду и последовала за ним, и уже через пару шагов оказалась на пороге кухни. Северус намазывал маслом ломтик белого хлеба; верхний свет по-прежнему не горел — темноту прорезали только лунные лучи, выхватывая из нее отдельные детали: руки Северуса, лезвие ножа... Стол был похож на половинку луны: такой же круглый, и правая половина освещена, а левая во мраке.

— А у меня в штанах теперь сквозняк гуляет, — сказала Лили и задумалась, стоит ли и дальше играть в непринужденность.

— Поделом тебе — нечего с мантикорами драться, — отвечал Северус — то ли иронизируя, то ли всерьез, она так и не разобрала. — Съешь вот это, — и сунул ей два тоста — должно быть, поджаренных заклинанием: хлеб был идеально подрумянен, а масло стало мягким. Лили послушно проглотила оба кусочка и обнаружила, что Северус протягивает ей снифтер — она принюхалась, и в носу слегка защипало — со сливовым бренди.

— Предлагаешь принять на грудь для храбрости? — поинтересовалась она.

— Ты свалилась в ледяную реку, а до этого, судя по плачевному состоянию одежды, долго плутала по бездорожью — ночью и посреди зимы. Согревающие заклинания не так хороши, как обычные человеческие методы.

Он говорил как человек, который знает об этом не понаслышке; который помнит, сколько раз был вынужден обходиться одними заклинаниями. Лили пригубила бренди и взглянула ему в лицо, украдкой рассматривая его поверх граненого ободка бокала.

Алкоголь прокатился по языку, оставил в горле горячую дорожку. Собственной отваги не хватало — оставалось надеяться, что спиртное ее все-таки взбодрит; Лили сглотнула и спросила, согреваясь от этого временного тепла:

— А где твой бренди и твои тосты?

— Я не блуждал по бездорожью, не купался в ледяной реке и не сталкивался с мантикорой.

— Ясно-ясно, ты у нас вообще супер-герой, — она уткнулась в свой бокал, пряча болезненную улыбку. — Небось еще и от Макгонагалл смылся, так ведь?

И не только от нее, но и от Джеймса с ребятами... но Лили пока что была не готова даже произносить эти имена вслух — только не теперь, после того, что они сделали со стоящим перед ней человеком...

— Что-то в этом роде.

Она собралась с духом — все, что смогла наскрести после принятого "на грудь", — и взглянула Северусу прямо в глаза.

— Ты это с самого начала задумал. Еще тогда, когда уходил с ними.

— Да, — не дрогнув, согласился он. — Именно так.

Лили допила бренди и отставила в сторону снифтер; стекло мягко звякнуло о каменную столешницу.

— Я уже говорила, — севшим голосом сказала она, — и, наверное, еще не раз повторю: какой же ты все-таки гад.

Он вымыл пустой бокал, высушил и убрал на место. Закрыл шкафчик и провел пальцами по деревянной дверце, вдоль декоративного желобка.

— А ты поступаешь на редкость глупо, — проговорил он, не оборачиваясь. — Черт возьми, ты должна была остаться в школе.

— В смысле, ты предполагал, что я останусь в школе, — Лили пристально смотрела на него, подмечая мельчайшие детали, надеясь догадаться, о чем он думает, хоть и знала, что у нее ничего не выйдет. — Но хотел ли ты этого?

Его рука соскользнула вниз, на столешницу. Северус молчал, по-прежнему стоя к Лили спиной.

— Я был уверен, что этого захочешь ты, — наконец ответил он — так равнодушно, словно ему и впрямь было все равно. — Имей в виду, что никакая опасность тебе не грозила — я принял все необходимые меры. На тебя наложены защитные чары: если на тебя нападут, все, что они попытаются сделать, вернется к ним в тройном размере. Не думал, правда, что это может сработать на мантикоре; возможно, человеческого в них не только лицо.

Несмотря на выпитое спиртное, в животе у Лили все заледенело.

— Так вот почему ты так плохо выглядел, — догадалась она. — Дело было не только в отдаче от того обряда, но и в другой темной магии.

— Да, — подтвердил Северус, наконец-то поворачиваясь к ней лицом. Даже в сумраке было заметно, что в глазах его горел насмешливый огонек; он будто ждал от нее упреков.

Лили стиснула зубы.

— Ты объединил эти чары с исцеляющим обрядом?

— Ну да, — мягко согласился он. — Вот видишь, ты вовсе не так глупа, как думаешь.

— Нет, я вела себя на редкость по-идиотски, — возразила она. — Но знаешь — это я так, чисто для справки — ты ведь тоже много чего наворотил. Нет, если нужно одурачить того типа, чье прозвище заканчивается на -олдеморт, то тут все в порядке, но как только речь заходит о других людях...

Он даже переменился в лице — словно в глубине его глаз что-то вспыхнуло так внезапно и яростно, что прожгло стоявший в комнате полумрак.

— Все видят только то, что хотят увидеть, — сказал он резко. — Даже Темный Лорд. Даже Дамблдор — от интеллекта это не зависит. Мы все видим лишь то, что хотим увидеть.

Лили вдыхала и выдыхала через рот — чтобы не испортить все, ударившись в слезы.

— Я знаю, — сказала она. — Знаю. Теперь я поняла — именно этим я много лет и занималась. Видела... даже не знаю, что именно я видела, потому что правда казалась... такой неправильной. Мне так стыдно, Сев...

Слова казались какими-то пустыми. Недостаточными. Северус не сводил с нее глаз, но по лицу его ничего было нельзя прочесть — только то, что он опять закрылся окклюменцией. Затем он произнес:

— Бред какой-то. Не знал, что тебе хватит и пары глотков бренди, чтобы начать нести пьяный вздор.

— Это не бред, Сев. Я пытаюсь извиниться за то, что была такой... такой мудилой.

Северус снова на нее уставился.

— А звучит на редкость бредово.

— Я ничего не знала, — продолжала она, — о Визжащей хижине. Когда Сириус... я не знала, что он хотел... чтобы Ремус тебя... — слова никак не выговаривались, но она знала, что должна произнести это вслух и тем самым признать, что это все правда... для Северуса, для самой себя — подтвердить, что теперь она знала... — Чтобы он тебя убил.

Слова заполнили тесную кухоньку и повисли в воздухе.

Северус ухитрился отпрянуть назад, не сделав при этом ни шага; словно мысленно от нее отдалился, хоть и остался стоять на месте. И продолжал молчать.

— Потому что ты за ними следил и хотел добиться их отчисления, — слезы все-таки появились — они обжигали, но не застилали глаза, и голос ее дрожал, но не срывался. — Сев, клянусь, я ничего не знала, совсем ничего... в смысле, тогда, в прошлом, когда все это стряслось... знала только, что в Запретном лесу что-то случилось, но не о том, что они все замешаны... и что это было подстроено, тоже не знала, и что...

— Лили, ты зря себя так накручиваешь, — произнес Северус тоном психиатра, который успел отвыкнуть от бесед с пациентами.

— Нет, не зря! — она топнула ногой, пытаясь хоть в чем-то найти опору; слезы брызнули из глаз и свободно потекли по щекам. — Да, я ничего не знала, но это меня не извиняет! Все, что я не знала, не меняет... в смысле, все, что было, — она взмахнула руками — так, словно пыталась поймать слова, которые незримо висели в воздухе, — слизеринцы, и Пожиратели Смерти, и как оно все было на самом деле, и чем тебе грозила попытка перейти на другую сторону... я ничего не понимала, но думала, что знаю все! Мне так ужасно, ужасно стыдно...

— Не знай я правды, точно решил бы, что кто-то приложил тебя Контрапассо.

— Ну и поделом мне! Я это заслужила!

— Ты не заслуживаешь смерти, сколько бы глупостей ни натворила, — все с той же интонацией сказал он. Что явно следовало понимать как "вообще-то ты и сейчас их творишь". — Никто не заслуживает смерти только за то, что он жалкий идиот.

Лили и сама не понимала, в чем тут дело, но было в его голосе что-то такое, из-за чего у нее в груди ключом забила радость. Почти что восторг.

— Кто ты такой и куда подевался Северус Снейп?

— Устал от всеобщей глупости и переехал жить в Грецию. — Он чуть шевельнулся — так, словно хотел протянуть к ней руку, и внутри полыхнула надежда... но он так и не двинулся с места. — Тебя утешит, если я признаю, что в шестнадцать ты была полной дурой?

Она хотела рассмеяться, но вышел только какой-то всхлип... из-за слез в глазах, из-за того, что она сгорала со стыда — до кома в горле...

— Только если ты и правда так думаешь.

— О, в этом можешь не сомневаться.

Слезы хлынули с новой силой — потекли по щекам и закапали вниз.

— Я так перед тобой виновата...

— Если ты думаешь, что я в том возрасте был хоть на йоту умнее, то здорово заблуждаешься.

— Я ведь другом твоим считалась, — Лили пыталась утереть глаза — бесполезно, они все равно оставались мокрыми. — Но друзья разве так поступают?..

Он долго на нее смотрел — и перед этим бездонным, непроницаемым взором она чувствовала себя ребенком, который глядится в зеркало вечности.