тогда желала отправить тебя и Эмилию на суд к Всеотцу. И особенно Грешема.
– Ты бы и сегодня предала его огню. Я прав?
– Разумеется, – кивнула великий инквизитор. – Вампиры – это нечисть, и каким бы Грешем не был, его место на поленьях.
– Врешь?
Серэнити посмотрела на меня долгим взглядом алебастровых глаз.
– А тебе то что?
– Ты не умеешь лгать, – ответил я не отводя взора. – Мы все дороги тебе. Я, Эмилия, Дурнбад и Грешем в частности.
– Зачем ты опять заводишь эту беседу?
– Потому что я люблю тебя.
– Ты головой ударился, Шаттибраль?
– Нет, совсем нет, – улыбнулся я, садясь возле Серэнити. – Я так думаю, что мы единственные, кто есть у тебя.
– Не вы одни.
– А кто еще? – заинтригованно спросил я. – Помимо Ураха, разумеется.
– У меня есть… друг.
– У тебя? И кто он?
Серэнити нахмурилась. Я видел, как она устала раскачиваться в седле Юнивайна и думать о насущном. Мои вопросы слегка отодвинули её мысли от Соединённого Королевства.
– Он… Его зовут Роберт…
– Дальше, – подстегнул я.
Серэнити подобрала опавшую веточку и прочертила ей овал под сапожками. Юнивайн тем временем поскакал по поляне, вернулся ко мне и втиснулся в Кампри.
– Почему ты допытываешься? Мне не это нравится.
– Госпожа Великий инквизитор Иль Градо и примас Барства Света, я намерен узнать Вас чуть больше, чем такие скудные слова, как «доброй ночи» и «поднимайся, несносный Шаттибраль, пора в путь».
– Роберт хлебопек.
– Хлебопек?
– Да, я познакомилась с ним на Толкучке. Стояла осень, и он тоже «стоял» – с температурой и жаром и продавал пирожки. Я сняла с него лихорадку…
Я был заинтригован. Во–первых, Серэнити так открыто говорила крайне редко, во–вторых Роберт… Хлебопек? Серьезно? Неужели он запал Великому инквизитору в сердце? Верхушка Братства Света дает обед: не жениться и не заводить детей. Их долг – нести знамя Всеотца, а тут…
– Он тебе небезразличен?
Серэнити потупила взгляд. За ней такое водилось так сказать совсем уж ечасто! О–хо–хо!
– Нет. Я ни к кому не испытываю симпатии, Шаттибраль. Урах – мой ориентир. Давай закончим разговор об этом.
– Чуть позже, – отозвался я, осознавая, что ступаю на опасную тропинку.
Серэнити обладала крутым нравом, и нарваться на грубость от неё не составляло труда.
– Сколько ему лет?
– Двадцать восемь.
– А тебе?
Серэнити отбросила веточку.
– Ты решил праздно поковыряться во мне? Не выйдет.
– От двадцати пяти до пятидесяти?
Лицо Серэнити я бы оценил в двадцать два года. Кожа молочно–белая, молодая. Без намека на морщины, но Свет Ураха и Его Магия хранит тех, к кому Он расположен.
– Мне тридцать один, Шаттибраль.
– И ты влюбилась в Роберта?
Удар, что я получил в скулу, отозвался в моей макушке калейдоскопом завихрений и вертепов. Я опал на траву и тихонечко заскулил. Меня выдернули на корягу обратно…
– Прости, я не хотела…
– Но пришлось?
– Да. Не сдержалась.
– Твой Роберт. Он знает о твоих чувствах?
– Про какие чувства ты говоришь?
– Ты хотела бы иметь семью? Ну, знаешь, детишек, мужа, дом у речки? Как женщина.
– Как женщина – да, – глухо ответила Серэнити, ощупывая латной перчаткой мой ушиб. – Но эту женщину я заперла на тридцать три замка. Для этого счастья в моей жизни нет места. Только служение. Я сама так выбрала.
– Мне кажется, что это не так. Роберт…
– Роберт– примерный последователь Ураха, он не такой, как вы все.
– Расскажи мне о нём.
Серэнити замолчала. В ней боролось желание высказать свои чувства и…я. Некромант, что познал силу Тьмы. Разве можно ему довериться?
– Ты значишь для меня больше, чем кто бы то ни было, – с натяжкой сказала Серэнити, не глядя на меня. – Другом я тебя назвать не могу, но… Шаттибраль!
Серэнити схватила меня за ногу.
– Так не должно быть!
– Конечно, не должно. Однако так есть. И я рядом с тобой. И буду рядом всегда.
– Ты слишком настойчиво пытаешься пробраться в мою жизнь.
– Кто, если не я?
– Кто?…
Серэнити поглядела вдаль. Её точеная фигурка приняла форму буква «Г». Плоский живот и на нем пряди белоснежных волос… Подозреваю, что Роберт тоже влюбился в Серэнити, но сказать ей об этом…нет. На это духу не хватит ни у одного мужчины. Великий инквизитор Иль Градо – это вам не что-то. Тут абы как не посватаешься.
– Серэнити, он…Давай вернемся к Роберту?
– Он веселый. Всегда улыбается, когда я захожу к нему за булочками. Шутит… не так как ты, по–иному. Роберт – калека, у него нет ступни, и оттого он передвигается на костылях… Я предложила ему поступить в Орден Инквизиции нашим личным пекарем, но он отказался…
– Ты присматриваешь за ним?
– По возможности.
– Чем он так тебя обаял?
Серэнити вздохнула.
– Ничем. Все, Шаттибраль. Я не намерена дальше вести об этом беседу. Точка.
То, что у Великого инквизитора была тайная любовь, которую она принципиально откинула, меня огорчило и порадовало. Огорчило, потому что Серэнити ни за что не позволит себе окунуться в омут страсти и семейного благополучия, а порадовало то, что моя странная подруга все–таки не чужда обычным человеческим влечениям. Великим инквизитором становятся раз и навсегда. И у неё нет шанса вступить в брак с Робертом, однако кусочек тепла, что горит в груди под кольцами кольчуги, меняет её в моих глазах. Преданность Всеотцу и нам – лишь две части одного зерна. Серэнити высокая, стройная, красивая, с льдистыми очами и копной белоснежных волос – настоящий самородок среди пустотелой руды. И такие жуткие вспышки гнева, как она считает праведного гнева.. Как жаль, что ей не суждено пройти свою бренность рука об руку с Робертом. Она тогда могла бы… Хотя… Что помешает Серэнити когда–нибудь свернуть с выбранного пути? Я хихикнул. В прошлом Великий инквизитор, а в нынешнем, заботливая матушка с малышом в люльке. Сыночка она могла бы назвать Грешем, а доченьку – Эмириус. Комично, верно?
Глава 16. То, что стояло за Пророчеством Полного Круга
Десять дней и десять ночей, как я и предполагал, мы добирались до престольного Шальха. Если бы не призрачный конь, то сие количество дней увеличилось бы втрое. Нам бы пришлось справляться по Туманной Пляске на бриге, а там брать вороных и менять их обессиленных на каждой попадающейся конюшне. Юнивайн помог нам преодолеть колоссальное расстояние в предельно сжатые сроки. Спасибо ему!
Скача по Королевскому Тракту в половину прыти призрачного коня, я осматривал Ночные Небеса и город, что раскинулся на ней. Минареты и башни Шальха приветливо блестели на солнце. Барбаканы с бойницами сторожили входы–выходы, а баллисты и скорпионы на их крышах усиливали впечатление защищенности и порядка. Флаги, как крошечные лоскуты, трепетали под порывами воздуха. Различить, что на них было изображено не представлялось возможным, но я знал, что на полотнах вышит как отважный лев в короне, так и все шесть животных – эмблемы провинций. Вереницы людей, тянувшиеся из Шальха и в него, оторопело таращились нам в след. Юнивайн ловко объезжал экипажи, повозки и вереницы крестьян. По пути нам