— Я не оказался бы на его месте, — сказал я.
— Не зарекайтесь, — произнес весомо Борис. — Как знать…
Я взглянул на часы. Время уже близилось к вечеру. Правда, у меня еще оставалось время для того, чтобы поехать на вокзал и купить билет домой. Но мне не хотелось этого делать. Нужно было вставать, одеваться, тащиться куда-то… Потом толкаться в кассовом зале, ждать на перроне, разговаривать с соседями по купе. Нет, сейчас я не чувствовал себя в силах вынести все это.
Боря, вероятно, заметил мою нерешительность и вдруг спросил:
— Вы что, так и собираетесь уехать? И даже не предприняв ничего, чтобы это чудовище было наказано?
— Я не знаю, — сказал я. — Вряд ли тут что-нибудь можно сделать. Я уже подумал об этом. К Шмелеву нет никаких подходов. Он неподсуден. Даже если я расскажу в милиции о том, что Лариса была его любовницей, они только посмеются… Это будет всего лишь смешная история.
— Да, только мы с вами знаем приблизительно то, что произошло, — сказал Боря задумчиво. — Да и то не точно, а только в общих чертах. Мы и сами себе не можем привести веских доказательств, не то, что милиции. Или суду…
— Ну, вот, — уныло сказал я, чувствуя, что мы ходим вокруг да около, рассказывая друг другу сказку про белого бычка. — Что же тут можно сделать?
— Давайте нальем еще по стопочке, — сказал в ответ Боря. — Как говорили римляне, in vino veritas. И мы с вами сейчас в этом полностью убедимся.
Мы выпили, и я почувствовал, как у меня наконец зашумело в голове. Это был долгожданный шум, я стремился к нему весь сегодняшний день.
— Шмелев должен быть наказан, — сказал наконец Боря ту фразу, которую все собирался сказать и не решался. Вернее, не знал, как ее произнести. И вот, видимо, понял, что дальше тянуть с ней глупо и все равно следует это сказать.
— Шмелев должен быть наказан, — повторил он еще более твердым и уверенным голосом. — И жестоко наказан. А иначе они нас совсем со свету сживут.
— Они и так нас сживут, — возразил я безразлично. — Это уже, кажется, предрешено.
— Может быть, — ответил Борис. — Но нельзя же им просто так это позволить. Да, мы — приличные люди, вымираем. Нас вытесняют всякие Шмелевы и Махмудовы… Они бойкие, наглые и безжалостные… Но мы же не кролики и не обязаны молчать в тряпочку.
— А что мы с вами можем сделать? — спросил я, заинтересовываясь. Уверенность Бориса заинтриговала меня. Я перебирал в отяжелевшем уме варианты наших действий и не мог понять, что за наказание имеет в виду Боря. Он сам развеял мои сомнения:
— Мы его убьем, — сказал он спокойно и посмотрел мне в глаза. Я ответил ему таким же пристальным взглядом. Некоторое время мы молчали и смотрели друг на друга, и за это время я поверил, что Боря не шутит, а вполне способен сделать то, что говорит.
Похоже на то, что он также нашел что-то в моих глазах, потому что внезапно сказал:
— Мы с вами вдвоем сделаем это.
И столько убежденности было в его голосе, что я поверил ему.
— Это очень опасно, — сказал я и покачал головой.
— Что вы имеете в виду? — спросил Боря. — Какого рода опасность?
— Всякую, — ответил я. — Я не знаю, как это может быть осуществлено. А кроме того, я никогда не убивал людей…
— За кого вы меня принимаете? — возмутился Боря. — Вы что, думаете, что я когда-то убивал людей? Просто сейчас это необходимо сделать.
— Необходимо? — не понял его я.
— Совершенно необходимо, — ответил он. — Судьба все так расставила, что у нас с вами просто нет иного выхода. Мы не собирались никого убивать, потому что мы — мирные люди. Мы с вами никогда не то, что не убивали людей, но даже не предполагали такой возможности. Правда, ведь?
— Конечно, — еще ничего не понимая, согласился я. — Но теперь мы не можем не убить этого Шмелева. Он сам напросился. Он сделал все для того, чтобы мы с вами убили его…
— А кроме того, — продолжил Боря, пуская дым колечками в прокопченный потолок, — кроме того, он не может рассматриваться нами как человек. Он утратил Божественную привилегию быть человеком… Он сделал Ларису своей любовницей из корыстных соображений. Подумать только — он сделал с ней это из корысти. Чтобы получить ценности, деньги, квартиру…
Боря ударил кулаком по столу и побагровел так, что я испугался, не случится ли с ним инсульт.
Он не так болезненно перенес бы мое известие о том, что Лариса была любовницей Шмелева, если бы мы не знали, что для него она была просто игрушкой в игре. Это возмущало Борю больше всего и в конечном счете определило его грозное намерение.
— Хорошо, — сказал я. — В принципе, я не возражаю. Если вы говорите, что это наш долг, то пусть будет так… Но вряд ли это осуществимо практически. Как вы собираетесь все это осуществить?
Борис задумался и молчал довольно долго. Потом он принял решение и сказал:
— Вы сейчас ляжете спать. Вот на этом диване. Вам уже пора, вы совсем скисли. А я подумаю об этом.
— О чем?
— Об ответе на предложенный вами вопрос, — ответил Боря. — Нет ничего невозможного в этом мире. Просто нужно хорошенько подумать, и все будет в порядке.
Я снял с себя пиджак и, не снимая всего остального, повалился на диван. Перед моими глазами теперь маячила лампочка. Она светила с потолка, и лучи падали мне прямо в глаза.
Я то закрывал глаза, то открывал их. Словно плыл в теплом океане света. Боря, как Будда, сидел на своем стуле, скрестив руки на животе, и медленно раскачивался взад и вперед.
— Вы полагаете, это морально? — неожиданно спросил я его.
— Что морально? — спросил он меня в ответ. Потом понял и все с таким же каменным выражением лица ответил: — Это будет морально. Зло должно наказываться. Око за око, зуб за зуб. Так говорит Бог в Писании. Выполнять волю Бога — это морально. Несомненно… Несомненно, — повторил он для большей убедительности.
Я уже уплывал от него на волнах света, но успел еще сказать слабым голосом:
— Но Бог сказал, что он сам наказывает грешников… Сам мстит за всех… «Мне отмщение, и я воздам», — говорит Господь.
— Ну, да, — сказал Боря. — Конечно, это так. Но не думаете же вы, что Бог сам снизойдет до того, чтобы карать какого-то подонка Шмелева? Мы с вами — и есть кара Божья. Мы — в данном случае Его слуги. Мы и выполним Божью кару.
— Вы уверены? — я спросил это как из глубокой шахты своего угасающего сознания. — Мы можем быть десницей Бога живого?
— Он нас избрал для этого, — услышал я ответ. — Он сам поставил нас в такое положение, что нам не остается ничего, как выполнить Его волю и убить мерзавца. Это — знак…
Больше я не мог ничего слышать, потому что окончательно провалился в глубокий сон.
Видимо, я крепко выпил для своего организма, потому что спал как убитый. После такого трудного дня мне наверняка снились бы кошмары, но на этот раз я был как в яме. Проснулся я внезапно, как будто меня выключили из сна.
Обычно я просыпаюсь медленно и медленно прихожу в себя. Сейчас же, будто кто-то повернул выключатель, и сон слетел с меня. В комнате было очень холодно. По ней просто ходил ледяной воздух.
Я перевел глаза в сторону и увидел, что оба окна в комнате открыты настежь…
Боря сидел за столом все в той же позе, как я его видел вечером в последний раз. Только он, вероятно, вставал с места, потому что вид его претерпел значительные изменения.
Он был тщательно выбрит, надушен и хорошо одет. На нем был модный двубортный пиджак вишневого цвета и пестрый широкий галстук. Петух да и только. Облик его довершали темные очки, которые закрывали четверть лица…
«Ну и ну, — подумал я про себя. — Как могут меняться люди за одну ночь. Был искусствовед, а стал прямо какой-то тонтон-макут…»
— Вы не простудитесь? — спросил он меня вместо приветствия. — Я тут сильно накурил за ночь. Так что пришлось открыть окна, чтобы проветрить.
Я сел на диване. Боря внимательно посмотрел на меня и оценил мое состояние.
— Для приличного мужчины зрелого возраста, — сказал он, — лучший способ выйти из тяжелого состояния с похмелья — это до еды и даже до глотка воды выкурить крепкую сигарету и выпить сладкого шампанского. Вы так не считаете?