О зачатии единственного сына, со слов Люциуса, рассказывал много позже Северус, а вот в то далёкое время по приказу Лорда он стал крёстным отцом ненавистного, потому, что Малфой, крошки. Эта связь с Малфоями долго ещё мешала Северусу восстановить прежние, холодные отношения с Люциусом, ставшим кумом Северуса. Лорд Малфой тогда чуть ли не расстилался перед Северусом, призывая его принять участие в таких увлекательнейших занятиях любовью с ним, что Сев чуть было не сдался увещеваниям и даже допускаемых Северусом объятий Люциуса.
Он же такой темпераментный, Северус, только мозги у него слишком правильные, такие, что не позволили ему завести связь с даже красивым, но мужчиной. Хоть и с офигительно красивым, сексапильным, родовитым и тэ пэ.
Но и женщин Северус не искал - жил, как рассказывал, одним преподаванием, изучением Тёмных Искусств и патрулирования коридоров и аудиторий, зачем-то сдавшемся ему, до утра. Потом по-настоящему увлёкся Высокой Алхимией, перестал шастать по коридорам, стал печататься в журналах по ЗОТИ и настоящих волюмах по Алхимии. Потом увлёкся улавливаемой им, видимо, с прирождённой лёгкостью магией стихов и тоже печатался. И даже в филологических журналах его статьи и исследования имели успех… Да, как же, ещё активно занимался шпионажем в пользу Ордена. Северус приносил такие свежие, правдивые новости, что орденцы только дивились да спешили предупредить, зачастую успешно, очередной рейд Пожирателей.
Но от Малфоя Снейп отвязаться так и не сумел.
Да лорд Малфой и сейчас дарит… дарил… будет ещё дарить Севу разные брелоки с драгоценными камнями в золоте или, скорее, в излюбленном металле лорда Малфоя - драгоценнейшей в мире магов платине. К этому великолепию обычно прилагаются дорогущие швейцарские маггловские часы, тоже с драгоценными камнями в оправе, пояса из кожи, подумать только, крокодила! - с серебряными, уж не меньше, украшениями. И, что самое интересное, Северус принимал подношения, но только, как от кума куму, не больше, и, похваставшись перед Ремом новой цацкой, носил все дары Люциуса под мантией и сюртуком. Неужели, всё-таки, он с Люцем имел дела? Как бы это помягче выразить, а то слова лезут из анекдотов похабных. О том, как к куму в гости ходил… Как раз по тематике, понимаешь ли.
… Профессор Люпин даже похолодел, представив себе, как налитой мускулами и плотно наетый мясиком лорд Малфой трахает Сева, его, только его Сева, в такую эротичную, округлую, поджарую задницу. Ведь видел же Рем Сева голым, вот в прошлом году, уже больше года назад. В середине - конце июля, когда купались они нагишом. Так посоветовал сам Северус, он всегда в таком виде купается у себя в этом Устере, неширокой, но с ощутимым течением, очень прохладной речке. Именно эта прохлада остудила голову Ремуса, когда тот, под влиянием близости, а, главное, наготы Сева было уже совсем собрался произнести заветные, много лет лелеемые слова признания… Признания в том, что любит, что глаз не может отвести от него, когда тот смеётся, что жизни своей без него не представляет... Но всё выстудила проклятущая речка под названием Устер... Не то, неизвестно, что могло произойти на речке, на речке, на том, едином для двух нагих тел бережечке... Хотя вряд ли что и вышло. Сев при его целомудренности и представить бы себе не мог полового акта с мужчиной, к тому же оборотнем, жалким нелюдем...
Люпин отошёл от дум о прошлом и продолжал путь в приёмный кабинет господина Директора, чтобы предоставить пред его, сверкающие озорным блеском, голубые очи за привычными блестящими, не дающими, когда не надо, рассмотреть выражение этих весёлых глазиков, стёклышками - половинками свою новую статью. Даже две - передовицу и большую, опять желательно на первый разворот, статью, построенную, как многочисленные диалоги Пемуса Пупкинса - псевдоним Ремуса, с настоящими, существующими в реальности драгоценными, столь почитаемыми читателями.
В общем итоге они написали два полных, утрамбованных беспокойной задницей Ремуса к тому же, мешка писем с откликами на первую статью об оборотнях и их абсолютно бесправном положении. Передовица была написана за пятнадцать минут самопишущим пером, а вот на статью, то есть работу с двумя мешками отзывов, и ответы на большинство из них ушло почти три месяца, за исключением нескольких дней до полнолуния, когда Ремус был не в состоянии работать физически, лишь преподавал на автопилоте и после, когда радость от переживания ещё одного пика страха оказывалось позади, и наступали дни полнейшего блаженства в обществе постельного «дружка». Вот только Северус не замещал его больше на занятиях, надо сказать, к вящей радости студентов. Но потом всегда появлялся «добрый следователь» - профессор Люпин, и инцидент со злыми манерами вести занятия бывшего менее года тут, в Хогвартсе, профессора Снейпа был тут же замят. И так каждый месяц. «Добрый» и «плохой следователи», сменяющие друг друга...
Да ведь Люпину нужно было писать ответы с подвыподвертом, на который так силён Северус, но уж никак не Ремус, хитро наводя написавших на ещё более крамольные мысли о современных политиканах. А проконсультироваться, совета спросить, как писать, уже... нет... ещё не у кого.
Рем всё-таки справился с этими залежами откликов в одиночку, так и не позвав в напарники въедливого донельзя мистера Доджа. И без него, зануды старого, сам обошёлся. Лучше меньше, да лучше. Это уж точно, что лучше без Элфиаса работать. Вот и вкалывал Ремус... пером, отвлекаясь разве что на занятия со студентами. Среди семикурсников вновь появилось хулиганьё, которое Сев чрезвычайно вежливо величал Неспящими.
Но у этих, в отличие от прошлогодних, боевого запала было, к счастью, поменьше. Да и врагов-то настоящих среди них не было, не то, что достопамятные мистеры Джорл и Пруст… И что с ними, получившими отвратительные дипломы, теперь? Кто может сказать? Только они сами, внезапно заявившиеся в alma mater, во что верилось с трудом, уж больно эта самая alma mater с ними всеми по-крупному рассчиталась, может быть, даже излишне круто.
У Рема очень разболелась нога, и он остановился отдохнуть, как вдруг его нагло обогнал, даже не поздоровкавшись, лорд Малфой собственной персоной, нервно выстукивающий красивой, дорогой, не то, что у Ремуса, тростью с, ни хуя себе, не менее, чем чисто серебряным набалдашником («Ведь он же должен быть тяжеленным, к Мордреду в зад этого Малфоя!») какой-то рваный мотив, и рванулся, произнеся пароль, прямиком в кабинет господина Директора Дамблдора.
- Интересно, к чему такая спешка?И почему он знает недавно сменившийся пароль? И почему он в уик-энд вообще здесь, а нем с семьёй в Малфой-мэноре? - подумалось встревоженному Ремусу.