Самые же хитрые из старшекурсников правдами и неправдами узнавали, а, скорее, умучивали Префекта своими наездами ради пароля в ванную Префектов и забавлялись там человек по шесть-семь всю ночь напролёт.
Да, уже в то, далёкое теперь время семидесятых, и среди юных магов Дома Гриффиндор, как и других Домов, за исключением, вечным исключением Слизерина, находились «дети цветов» - исключительно полукровки, протягивавшие свою привычную каникулярную повседневность сквозь тенета строгого Хогвартса и проповедовавшие свободную любовь без каких-либо обязательств к партнёрше или партнёру - потрахались разик, понравилось - больше, и разбежались безо всяких обид. У «детей цветов», надо отметить, проповедование шло активно в массы и затрагивала даже небольшую часть чистокровных волшебников.
Но большинство старшекурсников, как ни странно, магглорождённых, не разделяли хипповскую свободу отношений, а относились к своим девушкам или парням (это про девушек ) с пуританской чистотой, храня верность другу сердца и соблюдая никому не нужную, грёбанную невинность.
Такой парой были и Джейми с Лили, хоть Джейми и трахался с другими, раскованными полукровными девчонками, опускаясь до них, сам будучи, понятное дело, чистокровкой, чтобы спустить пар, но Лили об этом не знала. В её, несколько наивных глазах, Поттер был нетронутым, как и она, парнем, более того, девственником, чего о Джейми уж никак нельзя было сказать ещё с третьего курса, а это считалось даже у прихиппованных верхом разврата. Сами-то они начинали свои увеселения курса эдак с четвёртого. Но Джеймс казался Лилиан образцом всех добродетелей, которые вбили ей в голову в детстве родители и сестрица - магглы. Лили позволяла Джейми только поцеловать её в щёчку. Понятно, что после такого расставания на ночь, он бежал перепихнуться, чем Мерлин послал с какой-нибудь случайно свободной на эту ночь девицей. А не находилось девицы, так Джейми всю ночь напролёт дрочил с громкими стонами. Очень уж страстным парнем, да и вообще заводилой и забиякой был Джейми.
А на пару с ним выступал первый красавчик школы Сири (после общепринятого Слизеринского Принца - Люциуса Малфоя). Переспать с Люцем в эпоху «цветов и лёгкой наркоты» (до LCD немногие волшебники дошли - им просто незачем было расширять своё сознание, и без того хватало) за грандиозный успех считали все девчонки Хогвартса, за исключением, может быть, таких ископаемых динозавров, как девушка Джейми, каждый вечер отсылающая своего ухажёра невиннейшими, но такими заводящими поцелуями трахаться с другими, и не знавшая о полуночных приключениях своего Джейми.
И вот Сири, борющийся за первое мужское лицо шкоды, но не в прямой схватке, в которой он бы точно проиграл, как младшекурсник по сравнению с семикурсником Малфоем, и Сири об этом знал..Но, в отсутствие или очередную влюблённость Люца Сири ходил по Хогвартсу, раздавая проклятия и, не брезгуя рукоприкладством парням, зарившимся на его подружек и парней.
Недругам доставалось пизды в чистом, даже можно сказать, очищенном виде, тем, кто завидовал его, Сириуса, успеху как у девчонок всей школы, ходящих за Сири толпой, так и у некоторого числа парней, с которыми он развлекался на рассвете, только после более любимых девочек.
Истинным половым гигантом был Сири! И накопил столько радостных эмоций, что даже за все годы в Азкабане Дементоры не смогли высосать всё хорошее из его мозгов, и он почти не сошёл с ума, только если в словесных перепалках с главным другом - Севом - он опускался до оскорблений и воспоминаний о Нюниусе. Но невозможно было сравнить его с кузиной - с той же Бэллатрикс, помешавшейся на своём Лорде, подумать только - как объекте страсти.
Вот уж нашла, в кого влюбиться! А ведь тоже страстная женщина была, как все Блэки, за исключением блондиночки Нарциссы.
Люцу - вечному сопернику Сири в любовных делах, но постарше и поопытнее, по расчёту и разделам имений, которых у Блэков было хоть попом ешь - досталась именно эта сестрёнка Блэк. Как же он надрался с горя на мальчишнике. Это ж надо было видеть! И Ремус, как лицо, по странности приглашённое, видел всё! А вот Северуса на мальчишнике не было, хоть Ремус и поосторожничал, спрашивая у уже состоявшегося жениха:
- А Северус Снейп будет... ну или был он приглашён, хотя бы?
- Был. Но не заявился он на мой скромнейший мальчишник, сволочь эдакая. Хорошо хоть, лишь только я его цвета ношу, а не мы . Он, видите ли, человек в чёрном. А не то два Мальчик-с-Пальчика были бы. Ёб его мать! В последний но-о-нешнийм денё-о-чек встре-чаю вас, мои друзья. А завтра-а у-у-тром на рассвете настанет... - и платиноволосый маг зарыдал навзрыд.
А он... он даже не пришёл, чтобы принять... участие... в обыкновенном... мальчишнике.... моём, - добавил красавчик.
- Тогда зачем, зачем, скажи мне ради Мерлина, ты пригласил меня?..
- Затем, что я... мне прорицала, да не эта худо-бедно напророчившая Трелони, не морщись ты, а настоящая Прорицательница... за древнюю фамильную драгоценность, разумеется, денег-то они... эти сучки, Прорицательницы, не берут - ты и ... он станете лучшими друзьями, близкими друзьями, но далеко не такими, насколько я с ним, неблагодарным...
Дальше понёсся уж чистой воды пьяный бред Малфоя, и Ремус его не распознал. А зря. В дальнейшем было бы легче общаться с Севом.
Прямо после роскошной свадьбы ходили слухи, что после первой брачной ночи Люциус больше ни разу не приходил в спальню жены к её вящей радости. На самом же деле ночей было много - около полумесяца. В....ту ночь зачатия заранее ненавистного ребёнка («Если это окажется девочка, сам придушу тебя подушкой, жёнушка!») невероятными усилиями, вымотавшись до последнего дыхания, молодой супруг таки доставил бесстрастной Нарциссе первое в её жизни удовлетворение, чтобы зачать наследника.
Она даже именно сына, но еле сумела родить, чуть не погибнув сама и не разродившись при этом, что самое главное, мёртвым младенцем. Но ребёночек, так необходимый роду Малфоев, усердием колдомедиков - специалистов по гинекологии, всёж-таки выжил, спасли и саму Нарциссу. Перепсиховавший Люциус сначала возненавидел жену, но, увидев, как она нежно цацкается с младенчиком, простил и сменил гнев на прежнюю цивилизованную холодность и безучастность, хотя и не принятую в чистокровных фамилиях с единорожденным дитятей. «А плевать я на ваши традиции хотел с высокой Астрономической Башни», - думал Люциус, обходя свою супругу каким бы то ни было, не говоря уже о сексуальным, вниманием. - «С ней замучаешься именно, что в конец, а на второй такой подвиг, как зачатие второго сына, я не отважусь. Уж увольте. Тем более, что может родиться никому ненужная девочка, теперь насчёт сына я не так уверен потому, что в роду Малфоев редко встречаются единоутробные братья. А с девчонкой и хлопот-то не оберёшься. Как бы девственность её уберечь и все такие дела. И в школу отдавать или нет? Там же растлят уже в неполные пятнадцать! А ещё и в приданое ей собственность и принадлежащие извечному роду Малфоев земли попусту отдавай.»