колышущийся на волнах во время шторма корабль — не самое безопасное место.
Шлюпку словно ударило снизу огромным молотом, носовая часть резко поднялась вверх, лютнист с криком слетел со своего сидения и плюхнулся в воду. Магистра же накрыло лодкой сверху, как крышкой от огромной бочки.
Вода хлынула в глаза, нос, уши. Булфадия закрутило вихрем, он закричал, но поздно сообразил, что напрасно сделал это. Его стало наполнять водой, будто пустую бутылку. Холод и мельтешение стали его реальностью. А еще ему не хватало воздуха.
В какой-то миг он вынырнул. С хрипом глотая воздух и отплевываясь, магистр забил руками по воде. Пловец из него был неважный, а всеобщая суматоха только мешала сосредоточиться.
Его снова накрыло волной. И потянуло ко дну. Из глубины разума вырвался отчаянный беззвучный крик, предвещающий скорую гибель. Булфадий четко и в полной мере осознал простую истину: ему не выбраться. Воздуха в легких осталось на несколько мгновений, а потом холодная вода заполнит все нутро.
И что толку с того, что он чародей? Сейчас его фокусы никому не помогут. Даже при большом желании он не сможет колдовать, а уж о том, чтобы выбрать подходящее заклинание для подобного случая, и говорить не приходится.
Необъяснимая сила тянула его вниз, а вода становилась все тяжелее и тяжелее. Он больше не мог терпеть, рот непроизвольно открылся, выпустил клубок пузырей. Хранитель Барьера услышал свой голос, приглушенный, словно доносящийся из глубокого колодца. С хлюпаньем вдохнул, хаотичный мир вокруг замер, глаза заплыли туманом, а потом на него набросилась темнота. Холодная и непроницаемая. Еще он ощутил рывок, будто кто-то тащил его вверх. А может, ему только показалось. Он больше не мог ни дышать, ни колдовать, ни думать. Чувства тоже притуплялись и уходили во мрак небытия вместе с ним.
Вот и все.
Прошло немного времени. Несколько минут или целый час. Булфадий не знал. Не мог отмерить.
Он сильно откашлялся и сразу же ощутил спазм в груди.
— Живой, — услышал он чей-то голос.
— Переверните его скорее! — рявкнул кто-то рядом.
Его перевернули, и сразу же изо рта и носа Булфадия хлынула вода. Он снова откашлялся. Туман перед глазами стал медленно рассеиваться, глаза уже могли различать крупные предметы. В груди словно кто-то сжимал кулак, стягивая в тугой комок внутренности. Голова кружилась и гудела, в ушах отдаленно шумел прибой. В одно ухо попала вода, поэтому им он почти не слышал.
— Я уж думал, не видать мне второй половины денег, — расхохотался кто-то над ним. Зигмунд, кто ж еще. — Я тебе говорил: не лезь ты на этот гребанный остров, нет там ничего хорошего. Ну разве ты меня послушал? Нет, конечно. Вы ведь, чародеи, всегда думаете, что знаете больше всех. Если б не мальчишка, давно уже на закуску акулам пошел.
Магистр приподнялся на локтях. Он лежал на нижней палубе в луже воды. Вся одежда была насквозь мокрая, от чего казалась тяжелее и холоднее обычного. Перед глазами все плыло, голова шла кругом. Кроме Зигмунда, подле него стояло еще три матроса и Талли.
— Шторм закончился? — сипло спросил он. Морская соль, которой он наглотался вместе с водой, царапала горло.
— Шторм — да, но принес с собой кое-что пострашнее, — сказал капитан.
— Даже не знаю, что может быть страшнее шторма в открытом океане, — покачал головой Хранитель Барьера.
— Раньше я тоже так думал, но сейчас… Впрочем, лучше тебе самому взглянуть. Разобраться в подобном под силу только чародею.
Булфадий потряс головой, поковырял пальцем в ухе, надеясь освободить от воды. Тяжело вздохнул, но тотчас собрался с духом и наложил на себя легкое тонизирующее заклинание. При помощи матросов с трудом поднялся на ноги. Снова поковырялся в ухе — треклятая вода, наконец, вытекла, и слух заметно стал острее.
Булфадий глянул в сторону острова. Теперь Околос был словно голый без обволакивающего его купола. Небывалая тоска охватила Хранителя Барьера. Отчаянье вмиг рассеялось, стало пусто. Теперь никто не имеет права называть его Хранителем Барьера, ведь никакого Барьера больше нет.
Он повернулся к Зигмунду и устало проговорил:
— Показывайте, что у вас там случилось.
Заклинание по-прежнему действовало, и Булфадий, хоть и ощущал валящую слабость в ногах, вполне уже мог передвигаться без посторонней помощи.
Капитан отпустил Талли и матросов по своим делам и повел чародея в трюм. Магистр заметил, что Зигмунд был на редкость молчалив и задумчив, а еще в его глазах он заметил страх. Но возможно, ему только показалось.
— Можешь объяснить, что здесь произошло? Шторм сильно повредил корабль? — спросил чародей. Мысли в голове переплетались и путались, он никак не мог на чем-либо сосредоточиться.
— Шторм был сильным, но не настолько, что бы мы не смогли с ним справиться. Тот магический купол развалился, поэтому шторм и начался, я все это понимаю. Но вот чего я совсем не понимаю, так это того, почему моим людям после него стало худо.
— У них началась морская болезнь? — предположил магистр, и тут же понял, что смолол глупость. У закоренелых моряков, которыми, несомненно, были матросы «Нагой девы», морская болезнь случалась крайне редко. Иначе бы они вообще не попали на корабль.
При других обстоятельствах Зигмунд рассмеялся бы, но сейчас лишь покачал головой.
В трюме было мрачно, как в темнице. Свет единственной масляной лампы порождал дергающиеся тени на стенах. Всюду витал аромат соленой затхлости.
Среди ящиков и тюков Булфадий увидел большую клеть, собранную из толстых прутьев. Подле нее за импровизированным столиком сидели два матроса и перекидывались в кости. В самой клети кто-то находился, но из-за темноты чародей не мог разобрать, кто именно.
При виде капитана оба матроса сразу же бросили свое занятие и вскочили на ноги.
— Ну что, Балди, много выиграл? — как ни в чем ни бывало, спросил капитан.
— А мы на интерес играем, — быстро ответил сутулый, с редкими усиками матрос.
Второй, рыжий, с круглой проплешиной на голове, быстро закивал, всем видом давая понять, что согласен с напарником.
— Ладно вам брехать! Хоть родную мать на кон ставьте, мне плевать… Что там с Ковейном?