Чуть позже был второй словесный залп. Виновниками просчетов назывались руководители партии. Социалистический путь объявлялся ошибочным, а значит, социализм реанимации не подлежит. Сил так называемых шестидесятников хватило только на то, чтобы расшатать идеологический каркас, произнести, озвучить вышеназванные истины. Этот этап можно назвать революцией массового сознания. Лимит обещаний, данных Горбачевым, Рыжковым, Абалкиным, был исчерпан. У Ельцина не было выхода, он должен был начать реформы. Возрастное обновление власти, случившееся тогда, было, конечно же, шагом вынужденным, стихийным и рискованным.
Использовать актив Горбачева Ельцин, в силу природной подозрительности, не мог. Практически в каждом из этих людей если не он сам, то его окружение старалось распознать агентов Горбачева. Надо было найти новых людей бескомандному президенту. Сделать это было трудно, помогли межрегиональщики. Их проникновение в среду научной интеллигенции было постоянным и интенсивным. Бурбулис нашел Гайдара, Гайдар привел остальных. Так случился своеобразный кадровый прорыв, не просчитанный, не подготовленный.
Ельцин дал этой генерации управленцев шанс. Такое случается раз в жизни. Гайдар определял свое отношение к президенту и в момент своего премьерства и позже, когда покинул правительство и оказался в рядах сдержанной оппозиции Ельцину, так и в моменты достаточно острых расхождений с президентом по поводу чеченской войны, всегда повторял: «К этому человеку я не могу относиться плохо. Он дал нам шанс. Мы вошли в политику. Мы начали реформы. И, что бы ни случилось на пути этих реформ, наши политические личностные биографии состоялись. За это я благодарен Ельцину. И эта благодарность будет определять все мои поступки по отношению к президенту».
Что же, достойные слова. Они — свидетельство человеческой порядочности Егора Гайдара. Но они же и некая ловушка для Гайдара, как политика, претендующего на роль конструктивной оппозиции. На этом поле ему противостоит Григорий Явлинский, и пока сальдо в пользу Явлинского.
* * *
22 мая. Четверг.
Министерство обороны России. Заседание Совета обороны. Председательствует президент. Он в своем амплуа. Старается доказать всем, что выздоровел полностью. Голос обрел волевое звучание. Частота употребления местоимения «Я» утроилась. Образ «гневающегося царя» Ельцину близок, и он старается из него не выходить. Гнев верховный, как проявление близости к бедам народным. Глас гневный — глас справедливый. Жаль, что политики забывают — «В строгостях и гневностях места уму нет».
Ожидался жесткий разговор о реформах в армии. Предполагалось, что тон задаст президент. Но его вступительная речь спутала все карты. Было такое впечатление, что характер этой речи президент изменил в последний момент. Вряд ли планировалось прилюдное отстранение министра обороны от своей должности. Да и зачем? Объявив заседание открытым и кратко посвятив присутствующих в процедуру его проведения (когда министру обороны и начальнику Генерального штаба дается по 15 минут на доклады по поводу военной реформы, после чего должны начаться прения), президент сделал небольшую паузу и с места в карьер обрушился на министра обороны. Это мало назвать резкой и жесткой речью. Президент буквально устроил разнос генералу армии, министру обороны. Разнос публичный. Эта процедура снималась телевидением, и вступительная речь в полном объеме была показана на государственном канале.
Почему президент именно такое содержание вложил в свою речь? Это только один вопрос, и вопрос не главный. Почему президент так поступил с человеком, которого восемь месяцев назад аттестовал едва ли не восторженно, назначая на этот пост. Однажды Хасбулатов в момент очередной парламентской атаки на президента, атаки сумбурной, своим подловатым и скрипучим голосом урезонивал распалившихся депутатов. Депутатский гнев обрушился на указ президента, упраздняющий службу охраны, подчиненную непосредственно Верховному Совету. «Сколько раз я вас предупреждал, — раздражение спикера было неподдельным, — не дергайте тигра за хвост». Хасбулатов часто вплетал в свою речь свободное толкование восточных мудростей. Я полагаю, что в обстоятельствах публичной казни Родионова следует вспомнить именно эту восточную мудрость.
Ничего сверхзначимого не произошло — министры приходят и уходят. Министры обороны тоже. Сорок три года Игорь Родионов отдал армии. Он числился безупречным кадровым офицером. Увы, образцовый кадровый офицер не обязательно образцовый министр, но…
Высший генералитет, да и не только генералитет, но армейское офицерство не скрывали своего возмущения по поводу последнего Совета обороны, схожего по стилю разговора с заседанием бюро обкома партии. Интересна расшифровка этого недовольства. Дело не только в этических нормах, соблюдать которые наш президент не умеет. Что правда, то правда. Президент в моменты возмущения больше думает не о правомерности возмущения, а насколько значимым оно будет выглядеть на телеэкранах.
А вот дальше следует профессионально-психологическая деталь: «Верховный главнокомандующий не имеет права в условиях армейского единоначалия на публичный разнос высокопоставленных военных руководителей в присутствии штатских». Увы, наш президент не в первый раз попадает впросак, игнорируя особенности мироощущения либо дипломатов, либо деятелей культуры, либо военных.
Проспав встречу с премьером Ирландии, наш президент посчитал достаточным отругать денщика, который якобы не разбудил барина. Смысл этого самого «якобы» достаточно красноречив и не оставляет сомнений, что и разбуженный вовремя президент вряд ли смог бы оказаться в полном соответствии на этой встрече, так как был неадекватен реальности. И все-таки почему получилось так, как получилось?
Прежде всего потому, что, несмотря на все внушения имиджмейкеров, у Ельцина свое, внутреннее толкование собственной натуры. И в каком образе, и в каком состоянии он вызывает уважение у сограждан. Если крут! Если строг! Значит, в самом соку. Придумав образ президента экстремальных ситуаций, средства массовой информации сумели убедить в этом и самого Ельцина. Президенту эта роль понравилась, и он стал играть ее с завидной последовательностью. Пауза — взрыв; пауза — следующий взрыв. Подобный стиль поведения требовал не только просчета длительности пауз, но и мощи самих извержений: одно большое, а затем серия из менее громких, но частых. После такого вот, имеющего повторяемость ельцинского извержения поле непредсказуемости сужалось, хотя сама среда ельцинской неадекватности сохранялась. Приятно оставаться загадочным. В случае с Родионовым тактика угадывания настроения президента проявилась в полной мере.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});