Освобождение Родионова прямо на заседании Совета обороны было настроенческим экспромтом «Царя Бориса». Об этом совершенно очевидно говорили две бумаги, оставленные впопыхах вспотевшим аппаратом. Они касались начальника Генерального штаба генерала Самсонова. В одном варианте ему объявлялся выговор, в другом его отстраняли от должности. Это в зависимости от того, в какую сторону качнется каприз президента.
Такой фокус уже был показан на одном из заседаний правительства, когда президент решил продемонстрировать свою неудовлетворенность ходом экономических реформ. Это было в начале апреля. Президент сам вел заседание правительства. Ясин — министр экономики — был болен, и с докладом о состоянии дел в экономике выступал его заместитель Яков Уринсон. Черномырдин, «отстреливаясь» от наседающего президента, уже готов был «сдать» на заклание Е.Ясина. Несколько раз на предыдущих заседаниях правительства премьер выплескивал свое неудовольствие деятельностью Министерства экономики — «всех запутали, нет никакой программы». Критическая ситуация мобилизовала Уринсона, и в своих ответах он сумел переиграть подготовившегося к заседанию президента: и что касается бюджета, и что касается невыплат, и что касается расширения налогооблагаемой базы, и целевых программ. Это был звездный час Уринсона. Вместо гневной речи президент заметил: «Знаете положение дел. Я был настроен вас снять. Но сейчас понимаю, что этого делать не стоит. Вы знаете свое дело и хорошо подготовились к заседанию правительства».
Якову Уринсону ничего не оставалось, как в вечерней телепрограмме «Герой дня» рассыпаться в комплиментах в адрес президента. Уринсон, едва не захлебываясь, говорил о том, что был потрясен глубиной проникновения президента в суть экономических проблем. Именно в эти дни ссылки на нездоровье президента сделали модным тезис «Ельцин не владеет ситуацией в стране». Уринсон своим монологом о всевидящем и всезнающем президенте внес некоторый диссонанс в общепринятый хор о прогрессирующей немощи президента. Уринсон выиграл. В новом реформированном правительстве он не только спас свой пост, более того, усилиями Анатолия Чубайса был посажен в кресло вице-премьера. Реформаторы не дали в обиду и Ясина, которого считали в некотором роде патриархом экономических реформ. За Евгением Ясиным сохранили пост теневого министра — министра без портфеля. Эдакого экономического астролога.
Итак, Уринсону повезло, а Родионову — нет. У Уринсона был тыл команда Чубайса, у Родионова тыла не оказалось. В момент назначения десять месяцев назад тылом Родионова был Александр Лебедь. Но это, как говорится, было в ином времени, в иной эпохе. А теперь «иных уж нет, а те далече».
Я уже говорил, что есть все основания считать, что на заседании Совета обороны президент предполагал провести сеанс президентской терапии и этим ограничиться. То, что документ, забытый впопыхах на столе и подобранный после заседания Игорем Родионовым, касался только начальника Генерального штаба, есть подтверждение замысла — жертвой недовольства президента был обозначен генерал Самсонов.
Однако Родионов повел себя на Совете обороны нестандартно, а точнее говоря, достойно. Что еще больше взвинтило настроенного на жесткий разговор президента. Генерал заметил в ответ на вступительную разносную речь президента, что если Совет обороны пойдет в том же духе, который был задан внезапным разносом президента, то он не решит поставленных задач. Президент раздраженно заметил: «Вам на доклад отведено 15 минут. Вы израсходовали уже пять. Остается десять».
Родионов согласно достигнутой ранее договоренности должен был выступать в течение 30 минут. Такое же время отводилось и для доклада начальника Генерального штаба. Скорее всего, президент ознакомился с докладом Родионова заранее, отсюда и его недовольство. Президент наивно полагал, что реформы идут. Прежний министр Павел Грачев, не вдаваясь в суть, так и докладывал: «Работаем в этом направлении, Борис Николаевич!» Направление, в котором работали, оставалось непроясненным.
Но работать в направлении реформ и заниматься реформами — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Реформами в армии и при Грачеве и при Родионове никто толком не занимался. У Грачева на всякий пожарный случай была отговорка: «Чечня, не до реформ!» Еще можно было сослаться на скверное финансирование армии. Впрочем, здесь и таилась некая западня. Следовала незамедлительная реакция — затраты армии непомерны. Генералитет раздут. Необходимо решительное сокращение личного состава. Реорганизация структуры, перевод армии на профессиональную основу, по замыслу, должен дать более мобильную и менее затратную армию. Содержать махину, численностью в 2–2,5 миллиона государству не по карману.
У Родионова такой внушительной ссылки, как Чечня, не было. Как министр обороны он был более грамотен, чем Грачев. Академия Генерального штаба, которую Родионов возглавлял до своего министерского поста, хороша она или плоха — это уже не столь важно. Академия остается академией. Однако Грачев, сосредоточенный в последние 5–6 лет на практической армейской работе, был ближе к рядовому, младшему и среднему офицерскому составу. Грачева недолюбливал генералитет. И тогда президент расширил генералитет новыми назначенцами, но уже с подачи Грачева. Армия консервативна в ранговых привычках. И послужной список в пределах положенной уставом длительности в армии ценится. В армии не любят, когда майора, минуя лестницу чинов, делают генералом, и всякое скорое продвижение по должностной лестнице в армии воспринимается как незаслуженное. Грачеву подфартило. Помог август 91-го года. Судьба свела Грачева с Ельциным.
Родионова, напротив, везучим не назовешь. Он прошел все драматические военные конфликты: Афганистан, Азербайджан, Грузия. И никакой головокружительной взлетности у Родионова не было. В число заметных и даже ведущих военачальников Игорь Родионов попал при Горбачеве, но тут случились трагические события в Тбилиси в 1988 году. Войска Закавказского военного округа, которым он тогда командовал, жестоко расправились с демонстрантами на улицах столицы Грузии. Приказ на разгон демонстрации Родионов получил сверху, однако в процессе разразившегося политического скандала имени высшего лица не назвал и принял все общественное недовольство и титул «тбилисского палача» на себя. В любой другой цивилизованной стране подобные действия высокочинного военного (а Родионов был тогда генерал-полковником) кончились бы либо тюрьмой, либо разжалованием, или, в лучшем случае, отставкой.
Молчание генерала, его мужественное поведение, а он вынужден был объясняться перед депутатским съездом, было оценено властью. Родионов остался на военной службе и возглавил Академию Генерального штаба. Решение по разгону политической демонстрации мог принять только политик. И нам остается только догадываться, кто был этим политиком: Горбачев, Лигачев?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});