Характерно, что на Совете обороны президент с возмущенным недоумением процитировал эти слова министра обороны. А ведь в словах Родионова был скрытый смысл. Тот самый генералитет, который создал Грачев, если не в штыки, то без любви принял Родионова и с минуты его назначения был к нему в скрытой оппозиции. Нелюбовь Грачева к Лебедю, как ответная неприязнь второго к первому, а ведь когда-то они были друзьями, сделала еще более уязвимым Игоря Родионова. Его деловой партнер и протекционер, секретарь Совета безопасности генерал Лебедь, со скандалом покинул президентскую команду и очень скоро оказался на фланге непримиримой оппозиции. И хотя уже загодя Родионов, предчувствуя подобную развязку конфликта Александра Лебедя с Анатолием Чубайсом, поспешно дистанцировался от строптивого генерала, изменить ситуацию к лучшему он не смог.
А если учесть, что окружение президента в кремлевских коридорах преуспевало не в навыках управления, а по большей части в интригах, то непросвещенный в этой сфере Игорь Родионов, как и Александр Лебедь, был обречен. Употребим сочувственную фразу Галины Старовойтовой, обращенную к генералу Лебедю: «Вам бы не поскользнуться на кремлевских паркетах, генерал». Чубайс еще раз продемонстрировал истину, что он цепкий оппонент и не отпускает отступающего противника вплоть до момента, пока поезд противника не сойдет с рельс.
Интересен ответ Игоря Родионова в одном из своих отставочных интервью.
«…Вопрос: Сколько времени Вам и генералу Самсонову понадобилось, чтобы освоиться с ситуацией после назначения и войти в курс дела?
Ответ: Девять месяцев…»
По истечении десяти месяцев Игорь Родионов был отстранен от должности!
Накануне заседания Совета обороны Родионов разговаривал с президентом по телефону — договаривался о деталях заседания. Ничто не предвещало бурю.
Бесспорно, главный оппонент генерала Родионова — секретарь Совета безопасности Юрий Батурин — сыграл-таки роль Яго. В окружении Ельцина преуспевает тот, кто хорошо изучил и постиг привычки президента. Правда, это имеет и свою обратную сторону. Как только Ельцин чувствует, что рядом стоящий слишком много о нем узнал и для него президент перестает быть непредсказуемым, Ельцин убирает познавшего его сподвижника. Уходили не по причине непонимания; а как раз наоборот, в силу понимания происходящего. Загадки власти рождают страх. Нет загадки — нет страха. Нет страха — есть распущенность, работа на свой интерес. Логика незамысловатая, но не лишенная житейской рациональности.
Не более двух месяцев назад (а отставка Родионова случилась в мае) по настоянию президента оба оппонента провели совместную пресс-конференцию. И Батурин, и Родионов публично как бы пожали друг другу руки, признав, что их расхождения в толковании армейской реформы не являются непреодолимыми. Однако после пресс-конференции каждый, вернувшись в круг своих единомышленников, был обвинен в сдаче позиций и вынужден был вновь обрушить критику на голову оппонента. Родионов это делал с армейской прямолинейностью уже потому, что за его плечами была разутая, неукомплектованная, не оснащенная, живущая впроголодь, убого профинансированная армия. Напомним лишь несколько цифр, которые справедливо назвать удручающими: от утвержденного законом бюджета в 1996 году армия была профинансирована в денежном довольствии (то есть заработной плате) на 42,3 %, продовольствии — менее чем на 20 %, вещевом обеспечении — 1,3 %, в ремонте боевой техники — менее 6 %, медицине — на 5 %, связь и транспорт еще более убого. Грачев, не желая терять расположения и дружбы президента, на чем и держалась его должностная устойчивость, говорил об этих проблемах вполголоса. Не молчал, нет, однако не обострял в президентском присутствии этот разговор до точки кипения.
Десантные войска, в отличие от других родов войск, чувствовали себя вольготнее, зная, что министр — выходец из их среды. Такое впечатление, что Павел Грачев отчитывался перед президентом преданностью десантных войск, а проблемы более отсталой армии отодвигал как бы на второй план. Ожидать от Грачева реформирования армии было нелепо. Не потому, что Грачев был плох или хорош. На его плечи легло оформление, структуризация российской армии, как некоего продолжения армии Советского Союза. На его плечи лег вывод войск и реорганизация военных округов на совершенно иных территориях. На его министерское правление выпал вывод Западной группы войск с территории Германии на неустроенные поля России. И, наконец, он явился ключевой фигурой в чеченских событиях, которые и убедили нас в выводе малоутешительном: боеспособность российской армии под большим вопросом.
В этих условиях возможно было заниматься популизмом, декларировать реформы, но никоим образом их не проводить.
Родионов этих деструктивных и политических коллизий в момент своего вступления в должность не имел. Он имел армию, которую эти коллизии привели в состояние жесточайшего финансового кризиса, а затем кризиса структурного и технологического. Ему предстояло сказать президенту то, о чем Грачев не говорил.
Информация о неблагополучности в армии не была секретом. Коржаков не любил Грачева и потому не упускал случая усилить отрицательный эффект.
Президент воспринимал подобные сведения неадекватно, как политическую интригу аппарата против наиболее преданного ему человека, каковым он числил Павла Грачева. Грачев относился к президентскому окружению чуть свысока, полагая, что его близость к президенту дает достаточные защитные дивиденды.
Против Грачева с неотступным упорством боролся Коржаков. Боролся осторожно, с оглядкой, зная упрямую привязанность Ельцина к министру обороны.
У Родионова столь серьезного оппонента в кремлевских коридорах, как Александр Коржаков, не было. И если Коржаков с Грачевым не хотели делить свою приближенность к президенту, то Родионову в этом смысле делить было нечего. Для президента он считался фигурой из другого армейского мира.
С Родионовым в баню не пойдешь. Для реформирования армии человек, до этого возглавлявший Академию Генерального штаба, которая, по сути, питает кровью мозг армии, был наилучшей кандидатурой, однако…
Не подошел, вытолкали за дверь. Все потому же — позволяет себе. Родионов признался в одном из разговоров: «Я не дипломат!» Тут он совершенно прав. Только «не дипломат» может накануне приезда китайского премьера в Россию заявить в своем публичном докладе, что согласно военной доктрине Россия рассматривает Китай как вероятного стратегического противника. Только «не дипломат», спустя два месяца, оказавшись в Японии и находясь в полутора часах лета от Пекина, мог предложить создать военную ось Вашингтон-Москва-Токио, как некий гарант международной безопасности. Только «не дипломат», встречаясь с ветеранами по поводу Дня Победы, мог сделать бескомпромиссное заявление о полном развале армии и потере ее боеспособности, как если бы он не осознавал, что за состояние армии отвечает прежде всего министр обороны. Понятно, что к этому времени он находился в должности 9 месяцев и развал вроде как не дело его рук. Тут генерал, конечно, не прав — ответственность начинается не год спустя, а в час назначения, но что сказано, то сказано.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});