* * *
С противным звуком «вжик» над головой пролетела очередная пуля, а в восьмистах метрах вспухло облачко дыма. Судя по тому, как высоко пролетел гостинец, стреляли в белый свет.
«Да черт бы вас побрал!» — чертыхнулся Михаил, выцеливая в оптику слуг аллаха, но стрелять с такой дистанции не спешил.
Пока светила луна, Самотаев одолел около двадцати пяти верст. Мог бы и больше, но приходилось объезжать каждое селение. На двоих духов он напоролся на рассвете, когда огибая слева крупный кишлак Хосрошал, выскочил на перекресток дорог. Отсюда на восток до Сардари оставалось всего пятнадцать верст. На юг, в сторону Саханда, дорога полого поднималась по пыльному гребню хребта.
Первого, вооруженного огнестрелом, Михаил свалил на рефлексах. Второго едва достал, соскочив с дернувшейся под ним Машки. Все бы обошлось, если бы не семеро дженгелийцев, двигавшихся со стороны Сардари. До них было около двух верст.
Пришлось погнать изрядно уставшую кобылку вверх по южной дороге, правильнее сказать по скотогонной тропе.
Место для обороны он выбрал почти идеальное, благо, что времени до подхода басмачей хватило. В верхней точке хребта, с которого тропа, спускалась к Саханду, стояли развалины кошары. Голые склоны не позволяли приблизиться незаметно, а валуны стен служили хорошим укрытием. Хватило бы боеприпасов и воды.
Заметив отползающего воина ислама, Михаил прикинул расстояние. Получалось около четырехсот метров.
По-видимому, этот кадр притаился за крупом лошадки, убитой во время первой атаки.
«Ну, и зачем ты, родимый, полез? Или страшно стало? Сейчас станет еще страшнее», — Миха внес поправку на расстояние и разницу высот, совместил перекрестье прицела с телом и плавно потянул спусковой крючок.
Бах! Карабин привычно толкнул в плечо, а ползущий, извиваясь, истошно закричал от боли.
«Вот так. Лежал бы смирно, смотришь, вечером был бы дома. А вот добивать мы тебя не будем, во-первых, боеприпасов много не бывает, но, главное, слушать твои вопли остальным куражу явно поубавит».
Вдоль дороги, откуда к кошаре поднимался Самотаев, лежало четыре тела. Теперь уже пять. Их он положил, когда семеро курдов пошли в атаку. Жаль не всех.
Надо отдать должное командиру духов. Видя результат огня одиночного противника, он вовремя прекратил самоубийственную атаку, а позже отвлек Михаила от отстрела посланных за подмогой. Вон он лежит, с таким же смельчаком.
К недостаткам позиции можно было отнести близость к кишлаку с его людскими резервами и отсутствие воды. При расходе воды четыре литра в сутки на человека, ему ее хватит максимум до завтрашнего вечера. Лошадка в планы на водопой не вписывалась. Пришлось отпустить. Во-он она, внизу у ручья. Там и травка есть.
Духи притихли, и Михаил принялся осматривать дорогу на восток. Словив воздушным винтом пулю фузеи, он успел передать в эфир об аварии. Подтверждения, правда, не дождался. Не до того было. По-любому, тревога должна была быть поднята, едва он не прилетел вовремя на аэродром Тебриза. Но факт оставался фактом — дорога была девственно чиста.
Конный отряд из Хосрошала показался спустя полтора часа, и был он до неприличия мал. Всего около десяти сабель. На таком расстоянии определить точнее не получилось. За это время Михаил успел оборудовать позицию с юга, где на рубежах двести и сто метров он установил растяжки. Не бог весть какая преграда, но для непривычных к такой войне аборигенов эти препятствия окажутся неприятной неожиданностью. Основную атаку он ждал с севера.
Чем примитивней культура, тем люди тупее и трусливее. В этом Михаил убедился, повоевав бок о бок с горячими никарагуанскими бандитос. Такими на деле оказались бойцы «непобедимой» армии президента Хосе Сантоса. Подтверждение этому правилу он наблюдал и сейчас.
Вместо того, чтобы дожидаться основных сил, передовой отряд, выхватив кривые сабли, сходу ринулся на кошару. Останься жив командир самого первого отряда, он бы такого безобразия не допустил, но чего нема, того нема.
Бах, — упал один из замыкающих. Бах, бах, — свалился второй, а вот «вожачка стаи» Михаил трогать не спешил. Свали он его в первую очередь, атака, скорее всего, захлебнется. Вроде бы, что в том плохого?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В том и дело, что тогда эти недобитки вольются в неспешно выходящий из селения основной отряд и отбиться от массированной атаки будет много сложнее.
«А нам этого не надо. И вообще, слона надо есть маленькими кусочками, если он нас, конечно, не растопчет».
Лихача Самотаев уложил, израсходовав на него пол обоймы, уж очень ловко тот улепетывал вниз по склону. Зато упал прямо под ноги оставшимся от первой семерки. Эти в атаку не пошли. Похоже, поумнели.
Набивая три расстрелянные обоймы и посматривая на усеянный телами склон, Михаил Самотаев размышлял, как долго он продержится. В принципе, шанс уцелеть у него был. Для этого надо было отбить еще одну атаку и не получить ранений несовместимых с бегом по пересеченной местности. Михаил поправил повязку на правом предплечье. Надо же, как ему «везет» на отметины справа.
Патронов россыпью осталось два десятка. Посетовав, что взял всего пять обойм, Михаил приник к биноклю.
Основные силы подошли, когда муэдзин прогнусавил о начале полуденного намаза. Не исключено, что не ломанись командир передового отряда за славой, общая атака началась бы сразу после молитвы, но груда тел навела и командующего, и его драное войско на размышления. Во-первых, валяющиеся здесь и там организмы не добавляли их соотечественникам оптимизма, во-вторых, чем позже начнется атака, тем меньше ждать сумерек. С другой стороны, если нападающий тщательно подумает, то шансы обороняющейся стороны пропорционально уменьшатся.
«Ну вот, накаркал», — группа пеших пошла в обход, и не возьми они в одном месте чуть выше, Михаил бы их прошляпил. Одно радовало — похоже, там всего десяток басмачей.
Сигналом к атаке послужил залп с северной стороны, когда на часах было около четырех пополудни. На этот раз в атаку пошло не менее тридцати рыл.
Бах, бах, бах — зачастил самозарядный карабин, обильно собирая кровавую жатву. Ну, что значит обильно, большая часть пуль прошла мимо целей — дистанция пока пятьсот-шестьсот метров, но при массированной атаке экономить боеприпасы категорически противопоказано. На этот раз ребят в ярких халатах он выбивал в первую очередь. А еще повезло, что в этом месте склон был довольно крутой. Полной скорости конники не развивали, а в лаву атакующие могли развернуться только за сотню метров.
Бах, бах, бах — вторая, третья и четвертая серии по десть зарядов принесли результат — не выдержав вида падающих слева и справа соседей, полусотня, или то, что от нее осталась, частью спешилась и залегла, частью откатилась назад. Свою роль сыграло и основательное прореживание командного состава.
Одновременно сзади рванула первая растяжка, значит, рубеж в двести метров пройден. Меняя на ходу обойму, Миха метнулся к южной огневой точке.
На склоне лежало три тела, зато остальные, вопя во славу своего всевышнего, резво неслись на Михаила. Поймав в прицел первого и потянув спуск, Михаил в который уже раз поблагодарил Зверева, заставлявшего своих подопечных не терять навыков стрельбы.
Бах, бах, бах, — вновь зачастил карабин, неся наступающим смерть, а защитнику надежду. Несмотря на беготню и адреналин, результат оказался более-менее приличным — трое уцелевших плюхнулись за валуны. И вновь бросок к северному склону, и вновь вовремя. Почти вовремя, т. к. до противника едва полсотни метров — увидев атаку с юга остатки полусотни бросились на штурм.
Опустевший карабин в сторону, в ход пошли гранаты. Первая, вторая, третья. Михаил выхватил пистолет, но тут перед глазами все поплыло. Последнее, что он помнил, это бородатое лицо, в которое он силился всадить пистолетную пулю. Удалось ли ему нажать на спуск, так и осталось загадкой.
«Черт, откуда такая качка, и куда мы плывем»? — этот вопрос задал самому себе Михаил, перед тем как вновь провалиться в небытие.