параноика ему совсем не хотелось. Спустя минуту раздумий ему вспомнилась только одна история, рассказанная старой кормилицей.
– Дункан, – спросил он осоловелого сынишку, – а ты знаешь, почему люди спят?
Мальчик повертел головой.
– У-у.
– Это из-за Лунных Крыс, – авторитетно заявил отец.
– Лунных Крыс? – скептически нахмурилась заинтригованная мордочка.
Теабран кивнул.
– Самых настоящих Лунных Крыс. Живут они во-он там, на Луне, – он указал пальцем в окно на огромный лунный диск. – Видишь серые пятна? Это их норы. Живут они большими кланами, и норы у них большие, по всей Луне.
Мальчик привстал на кровати и посмотрел в окно, стараясь разглядеть вышеописанные огромные норы на лунной поверхности.
– Крысы добрые и большие. Каждую ночь младшие крысы, которые никогда не покидают Луну, сидят в самой глубокой норе на скамейках из лунного камня и плетут из звёздной пыли сонные кружева обо всём на свете: о котятах, о конфетах, о большом пирожном на кухне, о доме. Плетут и поют.
– Что поют? – спросил Дункан, зевнув.
– Кто ж знает? Поют они по-крысиному, люди их языка не понимают. А старшие их собратья собирают эти кружевные клубочки в огромные такие корзинки, – Теабран показал сыну, какие огромные, – спускаются с Луны в спальню к людям на паутине и опускают клубочек с плетёным сном засыпающему в ухо. Но увидеть их невозможно, когда они работают, они невидимые, поэтому не пытайся их караулить. Их можно только услышать. Когда закрываешь глаза и чувствуешь, что вот-вот уснёшь, если слышишь слабый шорох – значит, это Лунная Крыса сметает длинным хвостом пыль по углам. Глаза открывать нельзя, а то она испугается и убежит.
– Правда?
– Правда, сам слышал много раз.
– А кр-р-рысы в замке? Я видел внизу.
– А это их крысы-помощники. Только их люди и видят. Видишь, крыса бежит, значит, спешит к своим начальникам за распоряжением. У крыс много хлопот: то воды на Луну натаскать, то кусочки хлеба. Крысы много едят, потому что за ночь устают. Так что ты их не бойся, но и не трогай. Тебе бы понравилось, если бы ты куда-то спешил, а тебя бы хватали за хвост?
Дункан улыбнулся, отцу полегчало.
– Ну, давай, закрывай глазки, – Теабран нагнулся и поцеловал сына в лобик. – А я подожду, пока к тебе придёт Лунная Крыса.
– А она не испугается?
– Нет, конечно, я закрою глаза, она сделает своё дело и прошмыгнёт обратно в окно.
Мальчик внял просьбе отца и закрыл сонные глазки. Совсем скоро он погрузился в глубокий спокойный сон, наполненный радужными красками и сказочными образами.
Теабран встал, заботливо поправил на Дункане одеяло и вышел.
– Снова вы? – Теабран, понуря голову, прошёл к дверям своих покоев, будто вся тяжесть проблем этого мира вдруг снова свалилась ему на плечи. – Если бы я не вышел, а был внутри, вы бы ждали меня здесь до зари? Что вам нужно опять?
Граф Корбел меж тем сиял, как новенький креф, и посылал в пространство вокруг себя такие импульсы животворящей энергии, что, грешным делом, можно было подумать, что он влюбился.
– И вы не спросите меня о нашем маленьком дельце? – совсем не расстроился граф, без спросу пройдя в покои короля и закрыв за собой двери. Теабран чувствовал себя настолько уставшим, что даже не стал делать ему замечание, подкармливая этого кровопийцу и без того истощившимися запасами своей энергии.
– Да, дело, – опомнился король, что, впрочем, не вернуло ему какого бы то ни было энтузиазма. – Что дело?
Король устало сел в кресло. Корбел бухнул свою костлявую, обёрнутую в толстый камзол, тушу напротив, снова не дожидаясь приглашения. Только сейчас Теабран заметил, что протектор Приграничья держал в руке какой-то свёрток. В груди неприятно шевельнулось что-то колючее и холодное.
– Вы добились результата? – осторожно поинтересовался король, внимательно наблюдая, как переливается радостными эмоциями длинное лицо графа.
– О, ещё какого результата, вашвеличество. И смею заметить, всего за полчаса, – он выставил указательный палец, словно заостряя внимание на важном моменте.
В животе Теабрана разлился неприятный жар.
– Помнится, вы обещали, что хватит одного слова «Ная’Агра»
– Это уже детали.
– Говорите.
Адарих пожевал губу, будто рассасывая остатки вкусного леденца.
– Вход на третьем ярусе дворцового серпантина, – начал он вещать, преисполненный такой гордостью, что её можно было вешать на стену. – Вглубь до самого конца, минуя все двери по бокам. Выход будет у одной из скал за Многоликой горой. У Согейра аж зубы стучали, когда он мне это рассказывал, представляете? А потом, сказал, по тропинке держаться южнее и правее, на первой развилке ориентир – раздвоенный камень, от него налево, на второй развилке у нужной тропы вкопан негранёный кусок аметиста, а у ненужной – гранат и растёт сухой альмион. На третьей развилке под камнем посередине отметина в виде двух засечек, которые указывают на тропу слева, а дальше идти нужно сквозь ущелье и через поляну чёрного песка. За ней, как ориентир, будет скала со срезанной вершиной, за которой и прячется Грот! Ну как, вашвеличество?
– Впечатляет, – признался король.
– Я взял на себя смелость и уже приказал своему сыну выдвигаться с моими людьми по указанному маршруту.
– Не сомневаюсь. Когда выезжают?
– Через час. Осе будет доставлен во дворец уже через пятеро суток!
Теабан молчал, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
– Согейр жив? – неожиданно для себя спросил он.
– Жив-жив, что ж ему сделается? Правда, жизнью это уже вряд ли можно будет назвать, туды его гангрена, хех! Ная’Агра, знаете ли, это вам не ласки нашего гирифорского князька.
С этими словами Корбел бросил на столик для писем принесённый сверток.
Теабран поняв молчаливый призыв ознакомиться с его содержимым, осторожно приблизился к узелку, потом выжидательно посмотрел на продолжающего сиять экзальтированным счастьем Адариха и аккуратно отодвинул края.
– Господь всемогущий! – воскликнул король, отскочив от трофея, будто на него оттуда прыгнула кобра. – Вы чёртов маньяк!
Глава 26 Письмо Гастера Болта его величеству королю Теабрану Роксбургу
«Ваше величество, в стенах Ровенны творится худое. Ей-богу, худое! Прокляты эти места!
В прошлом письме я докладывал вам, что несколько моих парней заболели. Как и пророчила Мейра, язык бы ей выдернуть её ядовитый, земля им стала пухом совсем скоро – на следующий день опосля, как письмо то было отправлено. Отмучались ребятки, ей-богу, отмучались. Пришлось снова нам с Мехедаром завёртывать новых покойников в мешки и кидать с обрыва. Одно помешало нам это сделать по-человечески – начался отлив. Так покойники и остались лежать на камнях, пока их косточки снова не утянуло в море. Коршунов было до того, вы бы видели, много, что земли было не видать – всю округу облепили, кровожадины. Знай, подсмотрели, что мертвечинка в Ровенне водится, облюбовали местечко. Но не суть.
Я вам так скажу, ваше величество, неблагодарное это дело. А если уж совсем откровенно, то гиблое тут сидеть тутошней охраной. Всё чаще от своих слышу, что все тут концы отбросим, и очень скоро. Я, конечно, секу на корню, так сказать, такие разглагольствования, но что уж греха таить, такие мысли и меня посещают всё чаще и чаще. Давеча решил я подвести некоторые расчёты по сему делу, позвал Мехедара, служанок – сидели вспоминали, вели учёт всех, кто в Ровенне помер с тех пор, как мы сюда заселились, переписывали имена ещё живых. Могу вам сказать, что жуть у нас получилась, ваше величество. Поистине жуткая жуть. Вот вам цифры для отчёту: в Ровенну пять лет назад приехало и осталось в качестве стражей три сотни солдат всего вместе с новобранцами и оружейниками. В первую же неделю, как я сразу вам тогда ещё написал, три десятка покусали гадюки, десяток отравился вином, шестеро из них выжили, но потом один выпал из окна под