Читать интересную книгу Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) - laventadorn

— Чего я хотела? — повторила Лили. — О, так тебе вдруг стало интересно?

— Разве я когда-нибудь задавал вопросы только из вежливости?

— За последние двадцать два года не поручусь — меня там не было, но все же рискну предположить, что это чертовски маловероятно! И перестань быть такой сволочью — вот чего я от тебя хотела!

— А ты, как я погляжу, стала крупным экспертом по сволочизму, — немедленно парировал он. Разглядеть его лицо Лили не могла — лунный свет выхватывал из мрака только узкую полоску кожи, — но готова была поручиться: оно такое же, как и его голос, бесстрастное и насмешливое.

— Да уж, еще бы! — огрызнулась она. — Я столько лет с тобой дружила, а потом с Джеймсом и остальными, а теперь вот опять с тобой — как тут экспертом не стать! И знаешь что? В тебе одном куда больше сволочизма, чем в них во всех вместе взятых!

— Польщен столь высокой оценкой моих достоинств, — откликнулся он — таким тоном, словно вся эта тирада его совершенно не задела.

— Да, представь себе, я вообще в тебе вижу массу достоинств — не ожидал, да? И хочу, чтобы ты тоже хорошо ко мне относился, но ты ведь ни хрена не объясняешь, просто отталкиваешь меня и уходишь, и все... Сев, я не такая умная, как ты, я не сумею вычислить, что у тебя на уме...

— Ну разумеется, не сумеешь, — кажется, он счел ее полной идиоткой уже за одни эти слова. — Я был двойным агентом много лет — куда дольше, чем ты красовалась в рядах Ордена; да, Темный Лорд в конце концов меня убил — но он, черт подери, и тогда думал, что я на его стороне.

— Я там вовсе не красовалась! — Лили оскорбилась настолько, что даже сменила тему; самые разумные из ее серых клеточек не преминули отметить, что этого-то, должно быть, Северус и добивался.

— Да? В таком случае, впору поинтересоваться, чем же ты там занималась — слепой котенок, и тот больше твоего замечает; даже Поттер видит опасность куда лучше, чем ты.

— Я же говорила, что создавала... но не в этом дело! Мне без разницы, красовалась я там по-твоему или нет; мне вообще начхать, кто что делал во время войны, меня заботит только то, что есть сейчас! А сейчас ты держишься так... словно меня ненавидишь, — конец фразы прозвучал неожиданно жалобно.

— Не ненавижу, нет, — возразил Северус — без желания отмахнуться, но и без особого воодушевления. Он словно закрылся от нее. Наглухо.

— Тогда не веди себя так. Пожалуйста... — слово вырвалось само собой, почти помимо воли, но Лили все же заставила себя продолжать. — Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Это единственное, что есть хорошего во всем этом возвращении назад, когда все повторяется по второму кругу... Мне так ужасно жаль, что я сбежала, когда...

— Иначе и быть не могло, — его голос чуть смягчился. — Это темное проклятие, Лили. Ты была не в себе.

— Но...

— Попробуй все-таки допустить, что я весьма неплохо разбираюсь в темной магии.

— Но ты же не сбежал, как только Контрапассо с тебя спало.

— Нет, я разгромил палату и пообещал распотрошить целителей, если они немедленно тебя не найдут, — ей показалось, что на этих словах он чуть скривился.

— Но... почему я тогда так поступила?

Северус вздохнул. Лили так и подмывало сказать, как это нелогично с его стороны: сначала годами донимать ее разговорами о темной магии, а теперь кипятиться из-за того, что приходится что-то объяснять.

— Потому что темная магия действует на разум — и жертвы это тоже касается. Принцип тот же: кто может контролировать себя, когда творит заклятье, может и дистанцироваться от своих ощущений, когда заклятье наложено на него. Ты же вся уходишь в сиюминутное переживание, тебе никогда не приходилось внутренне отстраняться и подниматься над своими эмоциональными импульсами. Если бы ты осталась и начала надо мной хлопотать, это значило бы, что та дрянь все еще на тебя действует.

— А почему ты тогда так расстроился... и разозлился?

— Потому что только что провел исцеляющий обряд, а это сложная темная магия. Я всегда испытываю злость, но обычно лучше ее сублимирую.

— Но ты всегда раздражительный, — возразила Лили. — По меркам обычных людей, я имею в виду.

— Это потому, что я всегда злюсь — просто не показываю, насколько именно.

Лили моргнула. Самое ужасное — это подозрительно походило на правду. Стоило только застать его в минуту, когда контроль ослабевал, и становилось ясно: все эмоции, которые были видны до этого, лишь верхушка айсберга.

— Это же... О Господи, Сев, и как ты только не взрываешься?

— Так же, как не даю темной магии свести меня с ума, — его голос казался безучастным и одновременно язвительным. — Я сохраняю самообладание.

И тут, в секунду нехарактерного для нее прозрения, Лили осознала: да ведь для него это возвращение назад — все равно что одно бесконечное испытание на прочность. Каждая секунда каждого дня грозила переполнить чашу его терпения; любой другой на его месте давно бы вспылил, но Северус только крепче стискивал зубы и заталкивал свою агрессию куда подальше.

— Я пыталась что-нибудь придумать, чтобы Джеймс с ребятами от тебя отвязались, — это прозвучало слишком неуверенно — совсем не тот эффект, на который она рассчитывала. Северус фыркнул — точно тигр, который чуть не поперхнулся костью антилопы.

— Для этого тебе придется кого-нибудь обезглавить. Либо их, либо меня.

Лили почувствовала, что соглашаться нельзя: это только обострит его пессимизм.

— А может, нам просто рассказать им правду?

В обступившей их мутной мгле ничего было толком не разобрать... похоже, он уставился на нее, пристально и жестко.

— Правду?

— Ну... что мы из будущего. В некотором роде.

— Ни за что, — возразил он с таким жаром, что Лили едва не поморщилась.

— Но почему? Одними уговорами от них ничего не добьешься, но вот если мы скажем...

— Что? У этих тупых гриффиндорцев и так язык без костей — они и собственные-то секреты растрепать норовят, даже те, за которые их и посадить могут. А ты хочешь им рассказать, что я владею информацией, которая может изменить ход войны?

— Но...

— Петтигрю вот-вот станет Пожирателем Смерти, — прошипел Северус; Лили показалось, что он сейчас схватит ее за галстук и рванет на себя — так, чтобы оказаться нос к носу... но нет — его руки были по-прежнему скрещены на груди. — Не знаю, нашел ли он поручителя, но семена бунта уже посеяны и готовы дать всходы — уверяю тебя, я ясно это вижу. Сообщи ему, что мои знания могут переломить ход войны в пользу Дамблдора — и его будущее обеспечено; он сможет снискать расположение Темного Лорда и ракетой взлетит на высшую ступень иерархии. Подарка лучше для него просто не придумаешь — разве что нам повезет, и гаденыш лопнет со смеху.

Лили сглотнула, но не успела вставить ни слова, потому что Северус продолжил:

— И Дамблдор наверняка об этом узнает — если уже не узнал... хотя пожалуй все-таки нет, иначе он начал бы действовать. Сейчас он перебирает гипотезы, но не нашел еще ту, которая объясняла бы все факты. Но непременно найдет — это только вопрос времени.

— Но ты так много знаешь о войне, — в ее голосе помимо воли прорезались умоляющие нотки. — Ты мог бы ему помочь — в смысле, Дамблдору. И тогда Джеймс с ребятами поймут, что ты на нашей стороне, и...

— Дамблдор захочет, чтобы я на него шпионил, — отрезал Северус таким мрачным и холодным тоном, что у Лили свело живот от леденящего ощущения. Перед глазами встали непрошеные образы: Северус преклоняет колени — сначала в кабинете перед Дамблдором, а потом перед Волдемортом, чьи глаза отливают красным...

— Информация, — продолжал он, — это, конечно, хорошо, вот только он обязательно примет меры, чтобы мои данные не успевали устаревать. Я проходил через это дважды — с меня довольно.

Лили уже открыла рот... и не нашлась с ответом. Разум бурлил, но не порождал ничего внятного, ничего, кроме мысли о том, что Северус был шпионом почти столько же лет, сколько прожил на свете Гарри, а потом умер, и попал сюда, и снова чуть не умер, лишь бы только не стать Пожирателем...

А потом в голове вспыхнул свет — словно окно, что зажглось в конце длинной и темной улицы, и Лили охватила взглядом сразу всю картину — дороги, и перекрестки, и слой прошлого под настоящим, будто поверх старого асфальта положили новый, чтобы затянуть все борозды и выбоины. Она знала, что сказала бы на ее месте прежняя Лили; этот ответ и сейчас просился с языка: "Но мы же не можем просто сидеть сложа руки! Мы должны сделать все, что в наших силах, мы должны сражаться, Северус! Мы так много знаем, мы можем помочь — ты сам сказал, что мы можем изменить ход войны!"

Но слова эти так и остались непроизнесенными. Потому что та Лили, что стояла в этом пыльном заброшенном коридоре, видела куда больше, чем прежняя: что Северус сделал все, что мог, отдал войне всего себя — дважды — и погиб. Деталей она не знала, но и не нуждалась в них, потому что видела последствия — только вчера в башне, когда его болезненная беззащитность у нее на глазах превратилась в жестокость.