Читать интересную книгу Воля Императрицы - Тамора Пирс

Трис, вяло вися на шее своей кобылы, коротко кивнула.

Он увидел, что Дадже было очень стыдно. Она подъехала к Трис.

— Прости, — услышал Браяр её тихий голос. — Мне следовало…

— Довериться мне? — ответ Трис был приглушённым, но явно ужалил Даджу. — Вспомнить, что я больше всего в мире люблю вести себя как сумасшедшая перед незнакомцами, и что было бы здорово, если бы мои сёстры и брат сказали «О, она — чудачка, но обычно она чудачит неспроста»? Уходи, Даджа. Мне сейчас не хочется краснеть и принимать твои сердечные извинения, спасибо большое.

Даджа вскинулась:

— Ты так много путешествовала, посещала все эти конференции, но они тебя так и не научили любезности.

— За этим тебе к Сэндри. Она там, впереди. Оставь меня в покое.

Браяр подъехал и коснулся руки Даджи. Он мотнул головой, зовя её отъехать с ним в сторону. Когда она так и сделала, он прошептал:

— Помнишь? Она накручивает себя, а потом огрызается на первый же любезный голос, который слышит. У неё наверное от страха душа в пятки ушла. Я натяну толстые рукавицы и немного её смягчу.

Он подмигнул, подъехал обратно к Трис и привлёк её внимание, ткнув её пальцем в руку.

— Эй, Меднокудрая, классный фейерверк, — сказал он лёгким голосом.

Она посмотрела него так, как смотрели воины-посвящённые сразу после боя: утомлённые, но не до конца уверенные, что уже можно прекратить сражаться. Браяр научился обращаться с ними осторожно, когда они были в таком состоянии.

— Может, тебе следует взять пример с Чайм и чего-нибудь поесть, чтобы молнии из тебя выходили цветными.

В ответ Трис дала ему совет, последовать которому, как Браяр знал, было бы физически невозможным. Он осклабился. Протянув Трис свою флягу, он сказал:

— Попей воды, и постарайся не выплюнуть её мне в лицо.

Когда Трис послушалась, Браяр посмотрел на Даджу и пожал плечами.

Даджа неохотно улыбнулась. «Точно», — подумала Даджа. «Трис легко пугается, и потом откусывает людям головы. Я и забыла».

«Интересно, а что ещё я забыла — о Трис. И Сэндри, и Браяре».

«Надеюсь, что поскорее вспомню».

* * *

Сэндри злилась. Если бы она не осознавала, чем она обязана окружавшим её людям, то трясла бы Трис, до зубовного стука. Но не смотря на свой гнев, она всё же вспомнила один из наиболее часто повторяемых её дедом уроков: «Никогда не показывай публично гнев на друга или подчинённого», — всегда говорил Ведрис. «Они могут простить проявление гнева или заслуженную трёпку, если те происходят за закрытыми дверями, но никогда не забудут публичное унижение. Это — самый верный способ уничтожить дружбу и создать врага».

Караван нашёл широкую бухту у дороги, где они могли остановиться, чтобы взять себя в руки и успокоить детей и животных. Тогда-то Сэндри и пошла высказать Трис всё, что она о ней думает. Но мимэндэр её опередил. Он наступал на Трис, пока та не прижалась к высокому камню о дороги, где его облачённое в жёлтую накидку тело скрывало её от посторонних. Сэндри встала сбоку от камня, чтобы подслушать их разговор.

— Людям такие фокусы не нравятся, — тихо, но свирепо сказала Трис мужчина. — Ты знаешь, какой вред ты можешь нанести столь опасной магией? Что если бы повозка перевернулась, или какие-то из животных упали бы? Если провидела что-то такое, то надо немедленно об этом объявить — а никак не устраивать панику посреди реки. Я собираюсь подать жалобу в Спиральный Кр…

— Они скажут тебе, что твоя жалоба беспочвенна, — послышался тихий и холодный голос Трис. — Я это не провидела. Как только я узнала о приближении воды, я сказала об этом всем, кто обладал слухом. Прости, если с тобой не посоветовалась. У меня не было времени.

— Чему я должен поверить, как? — потребовал мимэндэр.

Он использовал самое оскорбительное из слов, обозначавших не-Торговца.

— Ты что, прозрела это на ветре, как легендарные маги старины? Полагаю, что ты — ребёнок! — ожидаешь, что я в это поверю!

— Уходи. Скажи своей богине-счетоводчице, что ты скорее готов сомневаться в твоём долге передо мной, чем думать о том, как его оплатить! — огрызнулась Трис. — Хотя, если подумать, не утруждай себя! Ещё не придумали настолько мелкой монеты, какую я бы сочла равноценной платой в обмен на твою жизнь!

Сэндри подавила восклицание и вжалась в щель за скрывавшим её камнем. «Она что, спятила?» — в ужасе гадала Сэндри. «Если бы она была Торговкой, то он бы вынужден был убить её после такого количества оскорблений! Она сказала, что он сомневается в решении его богов оставить его в живых. Потом сказала ему, чтобы он не трудился расплатиться с ней — чтоб Торговец и не расплатился! — а потом, что его жизнь не стоит и ломаного гроша!»

Наконец мимэндэр дрожащим голосом ответил:

— Ничего лучше я от кака и не ожидал.

Он пошёл прочь.

Сэндри вновь взъярилась. «Трис не только помыкает нами, будто Королева Всего, но и оскорбляет хозяев приютившего нас каравана! Нужно напомнить ей, что раньше у неё были манеры!»

Сэндри рывком вышла из щели, отряхнула свои штаны для езды от опавших листьев, приставших к ней там, глубоко вдохнула и обогнула камень. Трис отошла от него, усевшись на ствол упавшего дерева рядом с находившимся неподалёку родником. Она терпеливо держала одну сторону своей сетки для волос, в то время как Чайм держала другую, а её косы сами сворачивались друг с другом, собираясь в плотный клубок. Нельзя было сказать, какие из кос содержали молнию, а какие из них были молнией. Даже две тонких косички, обрамлявшие её лицо, были аккуратно заплетены и завязаны.

Сэндри встала перед ней:

— Я никогда не давала тебе права помыкать мной. Как не давали Браяр и Даджа. И мы определённо не давали тебе право кидаться в нас молнией.

Вопреки её решимости, голос Сэндри дрожал.

Глаза Трис опасно блеснули в сторону Сэндри, но хватка Трис на сетке не поколебалась, а её косы продолжили извиваться и заползать внутрь.

— Прости, что не поцеловала тебе руку и не сказала «пожалуйста-пожалуйста», ведь ты теперь именно к этому привыкла, — ответила она истекающим кислотой голосом. — Если бы я знала, что оскорблю тебя, Клэйхэйм — она превратила наморнский титул Сэндри в оскорбление, — я бы позволила всем умереть, лишь бы не доставлять тебе неудобств.

— Я знаю, что ты гораздо умнее и образованнее всех нас, но и мы тоже не дураки. Не забывай, мы получили наши медальоны одновременно с тобой. У нас между ушей не только опилки! И если бы узы между нами были открыты, то не было бы необходимости в таких выходках! — ответила Сэндри, вопреки своему решению выходя из себя.

Трис отпустила сетку. Взмахнув крыльями, Чайм запрыгнула ей на голову, чтобы удержать сетку на месте. Если бы девушки не были вне себя от ярости, то, возможно, сочли бы это забавным.

— А тебе не приходило в голову, что тебе может не понравится то, что сейчас в голове у меня? — потребовала Трис.

Она поспешно схватила горсть заколок и начала закреплять сетку.

— Или ты думала, что мной будет проще управлять, когда ты залезешь мне в голову, Твоя Милость?

Глаза Сэндри наполнились нежданными слезами. Она чувствовала себя так, будто Трис дала ей пощёчину:

— Ты правда думаешь обо мне такое?

— Я не знаю, что я думаю, — проворчала Трис, снимая очки. — Уходи, а? У меня жутко болит голова. Я просто хочу побыть одна.

Чайм взлетела с головы Трис.

— С удовольствием, — ответила Сэндри со всем оставшимся у неё достоинством. — Если так и дальше пойдёт, то ты станешь караваном из одного человека, и будешь так одна, как пожелаешь.

— Поверить не могу, миледи.

Незаметно для девушек к ним подошла лидер каравана.

— Она спасла наши жизни грозной магией, она бледна и покрыта испариной — и вы решили с ней ссориться?

Обращаясь к Трис, женщина сказала:

— В моей повозке мягкие подушки и толстые шторы, защищающие от света, и есть прохладный мятный чай. Не хотели бы вы отдохнуть там? Браяр говорит, что у него есть лекарство от головной боли, которое может вам помочь.

Сэндри развернулась и бросилась прочь. Она чувствовала себя ещё более ничтожной, чем когда Трис обвинила её в желании управлять ею. «Почему я не заметила, что ей нездоровится?» — гадала она. «И почему она так гадко с нами тремя обращается? Она так обращалась с чужими людьми, когда мы жили вместе, но не с нами. Если только… конечно. Мы чужие».

Она остановилась, отвернувшись от каравана. Запустив руку в мешочек, всегда висевший у неё на шее, она вытащила нить с четырьмя равноудалёнными друг от друга бугорками. Сэндри повернула его в руках, касаясь каждого бугорка, чувствуя каждую знакомую частицу магии. «Возможно, раньше мы были этим шнурком, но теперь это пока что всего лишь символ», — устало подумала она. «Символ четырёх детей. Теперь мы — четверо взрослых, ставших друг другу чужими. Мне придётся к этому привыкнуть. Мне придётся привыкнуть, и найти для нас способ наконец перестать быть чужими».