Читать интересную книгу Опасное искусство (СИ) - Кэмерон Кальтос

— А как ты? — спросил он Уведомителя как ни в чём не бывало. — Я слышал, что ты отправил своего последнего человека в Скинград. Почему?

— А зачем нам много Убежищ, в которых всего по одному брату? Штатом сейчас занимаются Ариус и Аркуэн, а мне не до того. — Он говорил тихо, умело избегая чужого внимания, и иногда невзрачно смотрел по сторонам, убеждаясь, что их разговор никто не слышит.

— Это разумно, — согласился Габриэль. — Так чем ты занимаешься?

— Пытаюсь наладить работу на архипелаге. Несмотря ни на что, мы должны продолжать действовать как обычно, чтобы люди о нас слышали и не сомневались в наших возможностях. А этого не добиться, если где-то над основной рабочей силой не окажется твёрдой руки, которая направляла бы её. — Рядом проходила какая-то женщина, поэтому Матье говорил завуалировано. Габриэль бы не смог так быстро найти правильные слова.

— Кстати, Матье. — Рэл посмотрел на Дафну и улыбнулся. — Я на днях говорил с Аркуэн, и она очень осуждает то, что ты позволяешь Дафне заниматься своими делами. Хочу сказать тебе за это спасибо.

Белламон опять рассмеялся, с теплом посмотрел на женщину и ответил:

— Я же не совсем дурак. Я понимаю, почему Дамир так за неё беспокоился и пытаюсь её обезопасить.

— Спасибо, — повторил Габриэль.

Дафна не выдержала:

— Ну всё, хватит! Мне не шестнадцать лет, чтобы меня оберегать.

— Не злись, — мягко попросил Матье и накрыл ладонью её руку. В его взгляде было столько любви и заботы, что Габриэль окончательно запутался в их отношениях. В прошлый раз Дафна ясно дала понять, что у них всё далеко не так хорошо, как кажется. Его это почему-то беспокоило.

Она вытащила руку и спрятала её под стол, чтобы он больше так не делал. Матье всё понял, но продолжил улыбаться, чтобы избежать неловкости, и резко сменил тему:

— Так ты продолжаешь видеться с Аркуэн?

— Да, бывает. Мы поддерживаем хорошие отношения. — Матье посмотрел на него очень однозначно, и Габриэль тут же отринул подобное предположение: — Не такие отношения, Матье.

Жизнерадостный смех Белламона всегда поднимал настроение. С Матье было просто говорить обо всём, он умел без проблем уйти от любого неприятного разговора, не боялся по-доброму поддеть собеседника, и сейчас Габриэль, не видевший его столько лет, чувствовал себя уютно рядом с ним. Он привык к Белламону и долгая разлука вовсе не испортила их отношения. Сейчас Габриэль видел радостный блеск в его светлых глазах и чувствовал себя спокойно рядом с семьёй.

Дафна не смеялась. Сидела, спрятав руки и опустив взгляд в нетронутую кружку, и её угнетённое состояние трудно было не заметить. Габриэль не понимал, в чём дело. А вот Матье, похоже, понимал прекрасно.

Он вдруг встал из-за стола и объяснил:

— Извини, что не могу поболтать с тобой подольше. У меня есть важные дела.

Габриэль тоже поднялся, протянул ему руку, и Матье крепко пожал её.

— Никаких проблем. Рад был встрече.

— Я тоже, Габриэль. Береги себя.

Он хлопнул Рэла по плечу, улыбнулся даже не взглянувшей на него Дафне и оставил их одних. Габриэль сел на его место, напротив чародейки.

— Я чем-то тебя обидел?

— Нет.

В этом её «нет» было столько горечи, что даже несмышлёный ребёнок не поверил бы. Габриэль не мог это так оставить.

— Так у вас с Матье всё настолько плохо?

— Да.

От её односложных ответов сердце в груди запрыгало в бешеном темпе и бросило в жар. Габриэль смотрел на Дафну, и ему было больно видеть её такой разбитой.

— Мне показалось, что он пытается это исправить.

Дафна посмотрела на него, и Габриэль увидел, что её глаза заблестели. Он ненавидел себя за то, что не знает, как надо поступить. Однако её вопрос и вовсе выбил его из колеи:

— А когда ты стал таким лицемерным?

— То есть?..

— Рад его видеть? Смеялся с ним и вёл дружескую беседу?

Теперь Габриэль окончательно запутался.

— Я… не лицемерил, Даф. Я действительно был рад увидеть Матье. Он хороший парень и, к тому же, заботится о тебе. Для меня это важно. Не понимаю, почему ты меня обвиняешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И я не понимаю тебя, — едва слышно отозвалась она. — После всего, что он с тобой делал?

Даже сейчас Габриэль не сразу понял, о чём она говорит. Потом вспомнил.

— Так вот ты о чём. Нет, я из-за этого совершенно не переживаю. Матье сделал из меня опытного воина, он многому меня научил. И самое главное — он научил меня терпеть боль.

— Я до сих пор не могу забыть, как он выворачивал тебе руки. Как нещадно бил деревянным мечом. Как ты ходил весь в синяках. Как хромал неделю. Как однажды двое суток не вставал с кровати. Как я могу простить ему это?

Она уже не пыталась сдерживать слёз, и на её щеках заблестели влажные дорожки. Габриэль встал. Он никогда не думал, что Дафна так тяжело это переживала. Тяжелее, чем он сам.

— Я тебя понял, — твёрдо сказал он ей. — Иди сюда.

Он взял её руки и притянул к себе. Дафна не стала сопротивляться. Поднялась со скрипнувшего стула и прижалась к Рэлу, продолжая плакать.

Он ни о чём не говорил. Обнимал её на глазах у немногочисленных поздних посетителей таверны, а Дафна впервые позволяла себе быть слабой.

Да и что он мог ей сказать? Что в то время был уже не ребёнком, а крепким подростком и мог справляться с болью? Что благодаря Матье стал лучшим гладиатором на Арене и до сих пор оставался жив, выходя победителем из множества передряг? Что он мог сказать ей, если и тогда, и сейчас она видела в нём долговязого мальчишку, которому Матье выворачивал руки и оставлял синяки? если спустя столько лет не смогла простить этого и оставалась с ним холодна?

Габриэль видел, что Матье любил её. Дафна тоже это видела, понимала, что для остальных её обиды и страхи выглядели необоснованными, и как-то мирилась с этим. До этого момента. Пока снова не увидела Матье и Габриэля за одним столом.

Рэл мимолётно подумал обо всём этом и промолчал.

 

========== Глава 16 ==========

 

Габриэль выехал из Анвила очень рано, едва расстелился по улице полупрозрачный туман, принёсший влажную прохладу, и посветлели краски тёмно-синего неба, растворяя мерцающие звёзды. В который раз этот город оставил после себя множество непростых вопросов, чтобы было над чем подумать в дороге. Вот Габриэль и думал, скача мягкой рысью по ещё тёмному тракту и терзая себя противоречивыми мыслями. Всё, что он услышал от Дафны, вызывало очень неоднозначные чувства. Он беспрекословно верил ей, но никак не мог ужиться с мыслью, что Люсьен Лашанс — предатель, который обманул и использовал его отца, а теперь манипулирует и им самим. Это не вязалось с поведением Уведомителя и той искренней страстью, с которой он говорил. Зато хорошо укладывалось в историю Дафны.

А ещё Габриэль думал о случившемся в подземелье и о том голосе, который он никак не мог узнать. Ему казалось, что ещё немного — и он обязательно вспомнит его, — но всё было безрезультатно.

Габриэль думал о плачущей в его объятиях Дафне и с трудом принимал тот факт, что его тренировки с оружием она переживала настолько болезненно. Раньше она никогда ему этого не показывала. Говорила: терпи, пройдёт, поспи и станет легче. И Габриэль думал, что ей на него плевать. А оказалось, что она поднималась в свою комнату и не могла заснуть из-за переживаний и страха. В детстве Габриэль её боялся и думал, что она его ненавидит. Теперь ему было стыдно за то, что он тогда ничего не понимал. А происходящее с ним сейчас она воспринимает так же? Вся эта магическая ерунда, которая творится на протяжении вот уже нескольких месяцев и в которой он не может разобраться, тоже заставляет её переживать и лишает сна?

Дорога на этот раз была лёгкой и свежей. Приглушённый стук копыт разносился тихим эхом по возвышающемуся вокруг лесу, с ветвей взлетали птицы, перепуганные появлением одинокого всадника, было тихо и безмятежно. Габриэль смотрел на чёрную гриву Гарпии, которая развевалась волнами при каждом движении лошади, на свои тёмные от загара руки, привычно сжимающие поводья, и сейчас ненавидел их, загрубевшие от мозолей, покрытые шрамами и рубцами ещё не заживших царапин, омывающиеся в крови — собственной и чужой — чаще, чем он хотел бы. Габриэль помнил, что отец тоже так смотрел на свои руки. Теперь он понимал, почему.