Читать интересную книгу Мужики и бабы - Борис Можаев

- Стрелять из ключа? - удивился Поспелов и водворил очки на место. Ну-ка, дайте мне!

К Поспелову потянулись и другие члены бюро:

- Что за пушка?

- Амбарный самопал! Хе-хе.

- Это на сказку похоже, товарищ Озимов, - сказал Возвышаев.

- Митрофан Ефимович, бабахните из этой штуки об голову Возвышаева, как о булыжник. Может быть, он поймет тогда, что это не кулацкий обрез.

- Это можно, - сказал Тяпин и хохотнул.

- Что? - Возвышаев опять вскочил с места и - к Поспелову: - Я предлагаю кончить этот балаган.

- Дак вы же не местный, и не знаете, что у нас издавна палят из таких штуковин, - повысил голос Тяпин.

- Спокойствие, товарищи, спокойствие! - Поспелов постучал карандашом об стол. - А хулиганы арестованы?

- Они несовершеннолетние, - сказал Озимое. - Им по шестнадцать лет.

- Чьи ребята? Фамилии? - спросил Возвышаев.

- Четунов, Бородин, Савкин.

- Посадить родителей! Отцов то есть.

- А это уж не ваша забота, товарищ Возвышаев. На то у нас прокурор имеется.

- Товарищи, давайте решать вопрос по существу. Хватит перепалок! опять постучал карандашом Поспелов. - Есть предложение насчет применения чрезвычайных мер, то есть конфискации имущества неплательщиков. Какие будут мнения?

- Надо сформулировать так, - сказал Озимов, подымаясь. - Конфискацию имущества с распродажей применять в крайних случаях, то есть как исключение.

- Постановление ВЦИК и СНК применять как исключение?! - крикнул Возвышаев.

- Согласно этому постановлению, Милентий Кузьмич, мы обложили кулаков еще в августе месяце, - ответил Озимов, но не Возвышаеву, а Поспелову. - А в октябре, согласно новому зерновому балансу, составленному Чубуковым и Возвышаевым, нам спустили новые контрольные цифры. Обложение идет фактически по второму кругу. Мы это должны учитывать. Круг облагаемых значительно расширился, и не каждый способен быстро внести необходимую сумму обложения.

- Так что же нам делать? В ноги кулакам кланяться, что ли? - спросил Чубуков.

- Есть кулаки, а есть и дураки, - ответил, озлясь, Озимов. - Заниматься политикой - это вам не в подкидного дурака играть. Объявил - бубны козыри и лупи сплеча. А если мы впопыхах в кулаки середняка затолкаем да пустим его в расход, тогда как? Кто отвечать будет? Митька-милиционер, который по твоей указке этой конфискацией заниматься будет?

- Не надо бояться ответственности, - сказал Возвышаев.

- Ну, это ты учи свою мать щи варить. А мы учены. Я эскадроном командовал.

- И мы не на печке сидели.

- Товарищи, товарищи! Ближе к делу. Что вы предлагаете конкретно? спросил Поспелов.

- Штрафы накладывать не в пятикратном размере, а в соответствии, то есть почем зерно стоит на рынке. Чтобы каждый знал: не хватает - купи. А штраф в пятикратном размере - это обыкновенная обдираловка, - сказал Озимов.

- А ежели все равно платить откажется, тогда как? - спросил Поспелов.

- Распродажу проводить только с согласия общего собрания, - ответил Озимов и сел.

Спорили долго, гудели, как шмели на лугу. Между тем Поспелов незаметно подвел всех к решению, необидному для каждого: штрафовать надо, но не в пятикратном размере, милицию использовать при конфискации, но... в качестве охраны порядка. Милиция ничего не отбирает, актов и протоколов на конфискацию не составляет. Всю распродажу и конфискацию берут на себя органы Советской власти, то есть сельсоветы и райисполком.

Потом по вопросу о сплошной коллективизации делал сообщение Ашихмин. Он заверил от имени окружкома, что сплошная коллективизация округа - дело решенное, что ждут всего лишь утверждения, а вернее, сигнала, чтобы объявить об этом во всеуслышание. В Москве сам товарищ Каганович говорил об этом на закрытом совещании. И уже теперь надо готовиться к этому великому событию, которое опрокинет наконец самую надежную опору капитализма - частную собственность в деревне.

- Поэтому, товарищи, в октябре все твердые задания должны быть покрыты. Пример успешного решения этого вопроса был показан товарищем Чубуковым в Степанове. Должен сказать, что некоторым работникам просвещения это не понравилось...

Все поглядели в сторону заврайоно - подслеповатого широкобрового Чарноуса, прикорнувшего на диване; при слове "просвещения" он очнулся и удивленно таращил на Ашихмина свои светлые, как стеклярусные бусы, глазки.

- Да ведь и то сказать, - продолжал Ашихмин, переждав всеобщее оживление. - Среди просвещенцев много у нас людей из духовного звания, не порвавших со своим прошлым ни в духовном, ни в материальном отношении. Чего греха таить, пуповина старого грешного мира еще многих из нас прочно удерживает. Надо рвать ее и выходить на простор новой жизни, который открывает нам всеобщая коллективизация. В ответ на нытье правых, пугающих нас, что-де, мол, темпы коллективизации не под силу, что мы-де захлебнемся в горлышке узких мест, партия призывает в поход против узких мест. Вы все знаете из газет, как в Ирбитском округе три района вошли в одну колхозную семью. Положено начало колхозу-гиганту на площади в сто тридцать пять тысяч гектаров. Вот на какие великие дела надо себя настраивать, товарищи. А для этого смелее ломать сопротивление кулака и в ударном темпе завершить к праздникам все хлебозаготовки.

В заключение решили: послать в отстающий Гордеевский куст по хлебозаготовкам специальную комиссию из района. В нее вошли по собственному желанию Возвышаев, Чубуков, и вписали еще судью Радимова.

- Товарищи, на разное у нас намечалось несколько дел коммунистов, хромающих в кампании по хлебозаготовкам. Но поскольку мы собрались в экстренном порядке и не успели вызвать их, то предлагаем перенести этот вопрос целиком на следующее бюро, - сказал Поспелов.

- Может, проголосуем? - спросил Чубуков.

- Чего ж голосовать, когда людей не вызвали? - сказал Озимов, вставая.

- С мест не вызвали, зато тихановские здесь. - Возвышаев стрельнул косым глазом на Марию, сидевшую рядом с Чарноусом на диване.

- Разбирать, так всех сразу, - сказал Озимов. - Чего поодиночке таскать, как хорек цыплят.

- Да, да, товарищи. Давайте перенесем на конец кампании. Может быть, некоторые поймут, подтянутся, - сказал Поспелов, вставая.

Тяпин подошел к Марии и слегка толкнул ее локтем:

- Ну, Маша, скажи Озимову спасибо. Не то ощипали бы тебя, как курицу.

- Жаль, жаль, что разное отменили, - сказал Ашихмин, подходя к Возвышаеву. - Я хотел насчет учителей степановских поговорить.

- А что там случилось? - поспешно спросил Чарноус, вставая с дивана.

- Отказываются!

- Как? От чего отказываются?

- От хлебозаготовок. От конфискации имущества. Предложил митинг провести на распродаже - отказались. И мутит воду, по-моему, Успенский.

- А-а, этот обиженный! Он когда-то военным столом заведовал в волости, - сказал Возвышаев. - Типично правый элемент.

- Педагог хороший, - сказал Чарноус и, вроде извиняясь, добавил: Инспектор хвалит его.

- В наше время мало быть только хорошим педагогом, - возразил Ашихмин. - Учитель - проводник политики партии на селе. А он по взглядам не то эсер, не то славянофил, и не поймешь.

- Хорошо! Мы разберемся, - заверил его Чарноус.

- И разбираться нечего. Правый уклонист, - сказал Возвышаев.

- Впрочем, в одном деле он меня удивил, - сказал Ашихмин уже у порога. - Приехали в Степанове тихановские представители агитировать его за вступление в колхоз. И он, знаете ли, согласился. Все имущество отдает колхозу: и дом, и амбар, и коров, и лошадь...

- Вовремя сообразил, - усмехнулся Возвышаев. - Мы бы у него и так все отобрали. Добро это попом награблено и принадлежит народу. Просто его кто-то предупредил.

- Ах, вон оно что! Тогда мне все понятно, откуда забил источник благородства, - со значительным выражением поджал губы и покачал головой Ашихмин.

- Мы все выясним, все выясним, - торопливо говорил Чарноус и кланялся у порога, пропуская всех впереди себя.

6

В семье Бородиных обеденное время, а еще перед ужином было не только долгожданным, но и веселым, людным и каким-то отрадным.

До нынешней осени частенько приезжали и приходили гости, а перед тем, как сесть за стол, подолгу беседовали в горнице. Младшие девочки Елька и Саня просились гостям на руки и любили теребить кофты да полушалки, а то расчесывать бороды или усы. Особенно одолевали бабу Грушу - Царицу.

- А почему тебя Царицей зовут?

- Нос у меня царский, дитятко, да голос зычной, как у Ильи Муромца. Вот и зовут, стало быть...

- А почему у тебя бороды нету?

- Нам с дедом одну бороду дали на двоих. Дед Филипп унес ее.

- Куда?

- На тот свет.

- А ты сходи на тот свет и принеси ее...

И хохот на всю горницу. Больше всех приставала с расспросами бойкая шалунья Елька, прозванная отцом ласково Коконей-Маконей.

Сережа, напротив, был молчалив и застенчив, он любил незаметно присесть где-нибудь в уголке и слушать, слушать без конца эти разговоры взрослых о войне да о колхозах, о тяжелых дорогах, о плутании в метель, о встречах с волками, а то еще про нечистую силу. "Иду я, братушки, с мельницы через выгон в самую полночь... Осень, грязь... в двух шагах ничего не видать. Он и летит. Голова вроде вон конфорки, круглая и светится. И хвост лентой вьется, искры от него во все стороны. Стоп - себе думаю... Это же змей..."