месяц за месяцем ждал, чтобы сказать то, что собираюсь сказать сейчас, но я не могу больше ждать, моя дорогая, моя родная, я хочу, чтобы брак состоялся.
Она не вздрогнула, но повернулась и посмотрела на него, и ее лицо блеснуло в темноте, и он почувствовал слабую дрожь в руке, заключенной в его.
– Ты ничего не скажешь? – спросил он через мгновение, почти сердясь из-за бури страсти и дышащей нежности, которая овладела им. – Тебе нечего сказать, или ты скажешь "нет"? Я почти ожидаю этого.
– Я не скажу "нет", – сказала она наконец, и ее голос был холодным и напряженным. – У тебя есть право, право, которое я тебе дала, требовать выполнения нашей сделки.
– Боже милостивый! – он страстно ворвался в разговор. – Почему ты так говоришь? Неужели я никогда, никогда не смогу завоевать твою любовь ко мне? Ты никогда не забудешь, как мы встретились?
– Не спрашивай меня, – сказала она почти умоляюще, и ее лицо задрожало. – Действительно … Действительно, я стараюсь, стараюсь … изо всех сил стараюсь забыть прошлое и доставить тебе удовольствие!
Было жалко слышать и видеть ее, и у него болело сердце, но это было и за себя, и за нее.
– Ты сомневаешься в моей любви? – хрипло сказал он. – Ты думаешь, что какой-нибудь мужчина мог бы любить тебя больше, чем я? Для тебя это ничего не значит?
– Да, да, – сказала она медленно, печально. – Я … я … – затем она посмотрела вниз. – Почему ты говоришь о любви между нами? – сказала она. – Проси меня, скажи мне сделать что-нибудь, и я сделаю это, но не говори о любви!
Он прикусил губу.
– Хорошо, – сказал он с усилием, – я не буду. Я вижу, что пока не могу тронуть твое сердце. Но время придет. Ты не можешь противостоять такой любви, как моя. И ты позволишь нашему браку состояться в ближайшее время?
– Да, – просто ответила она.
Он поднес ее руку к губам и жадно поцеловал, и она подавила дрожь, которая угрожала овладеть ею.
– Скоро, – пробормотал он, когда они шли к дому, – я имею в виду совсем скоро, до наступления зимы.
Стелла ничего не ответила.
– Пусть это будет в следующем месяце, дорогая, – пробормотал он. – Я не буду чувствовать уверенности в тебе, пока ты не станешь моей собственной. Как только ты станешь моей вне всяких сомнений, я научу тебя любить меня.
Стелла посмотрела на него, и странная, отчаянная улыбка, более горькая и печальная, чем слезы, засияла на ее бледных губах. Научить ее любить его! Как будто можно научить любви!
– Я не боюсь, – сказал он, отвечая на ее улыбку, – никто не смог бы противостоять этому, даже ты, хотя твое сердце непреклонно.
– Дело не в этом, – сказала она тихим голосом, думая о тупой боли, которая была ее жалким уделом днем и ночью.
Они вошли в дом. Мистер Этеридж бродил по комнате, курил трубку, опустив голову на грудь, погруженный, как обычно, в свои мысли. Фрэнк откинулся на спинку старого кресла; он выглядел усталым, хрупким и нежным, но прекрасный румянец сиял на его лице.
Он поднял глаза и кивнул, когда вошел Джаспер, но Джаспер не удовлетворился кивком, подошел к нему и положил руку ему на плечо, от чего мальчик вздрогнул и слегка съежился; он не выносил, когда Джаспер прикасался к нему, и всегда обижался на это.
– Ну, Фрэнк, – сказал он со слабой улыбкой, – как тебе холод сегодня ночью?
Фрэнк пробормотал что-то невнятное и заерзал на стуле.
– Не очень хорошо, да? – сказал Джаспер. – Мне кажется, что перемена пойдет тебе на пользу. Что ты скажешь о том, чтобы уехать ненадолго?
Мальчик поднял на Стеллу встревоженный взгляд. Оставить Стеллу!
– Я не хочу уезжать, – коротко сказал он. – Я вполне здоров. Я ненавижу перемены.
Стелла подошла к его креслу и опустилась рядом с ним на колени.
– Это пошло бы тебе на пользу, дорогой, – сказала она своим низким, мелодичным голосом.
Он наклонился к ней.
– Ты имеешь в виду один? – спросил он. – Я не хочу уезжать, на самом деле, я не поеду.
– Нет, конечно, не один, – сказал Джаспер со своей улыбкой. – Я думаю, что кто-то еще тоже хочет перемен.
И он с нежностью посмотрел на Стеллу.
– Я поеду, если Стелла поедет, – коротко сказал Фрэнк.
– Что скажете, сэр? – обратился Джаспер к старику.
Он вытаращил глаза, и предложение пришлось изложить ему подробно; он не слышал ни слова из того, что было сказано.
– Уехать! Да, если хотите. Но почему? Фрэнку холодно? Я не думаю, что какое-либо другое место лучше подходит для простуды, не так ли? Это так? Тогда очень хорошо. Полагаю, ты не хочешь, чтобы я поехал?
– Ну … – сказал Джаспер.
– Я не могу этого сделать! – воскликнул старик почти с тревогой. – Я как рыба, вытащенная из воды. Я не могу рисовать вдали от реки и лугов. О, это невозможно! Кроме того, ты же не хочешь, чтобы старик слонялся без дела, – и он посмотрел на Стеллу и мрачно улыбнулся.
– Я не смогла бы поехать без тебя, – тихо сказала Стелла.
– Ерунда, – сказал он, – вон есть другая старуха, миссис Пенфолд, возьмите ее, она может ехать. Это пойдет ей на пользу, хотя она и не простужена.
Затем он остановился перед мальчиком и посмотрел на него со странным сдержанным, почти печальным выражением, которое всегда появлялось на его лице, когда он смотрел на него.
– Да, – сказал он тихим голосом, – он хочет перемен. Я не заметил; он выглядит худым и нездоровым. Да, тебе лучше поехать! Куда поедете?
Стелла с улыбкой покачала головой, но Джаспер был готов.
– Дайте-ка я посмотрю, – задумчиво сказал он. – Мы не хотим холодного места, перемены были бы слишком велики; и мы не хотим слишком жаркого места. Что вы скажете о Корнуолле?
Старик кивнул.
Стелла снова улыбнулась.
– Мне нечего сказать, – сказала она. – Тебе бы понравился Корнуолл, Фрэнк?
Он переводил взгляд с одного на другого.
– Что заставило тебя подумать о Корнуолле? – подозрительно спросил он Джаспера.
Джаспер тихо рассмеялся.
– Мне показалось, что это как раз то место, которое тебе подходит. Там мягкий климат и ясно, и именно то, что вы хотите. Кроме того, я помню маленькое местечко у моря, уединенную деревушку в заливе, они называют ее Карлион, это как раз то, что нам нужно. Что ты на это скажешь? Дай-ка я посмотрю, где карта?
Он пошел, взял карту и, разложив ее на столе, позвал Стеллу.
– Вот она, – сказал он, а затем тихим голосом прошептал, – там