все это в прошлом. Если ты не будешь его беспокоить, он останется, и все будет хорошо.
– О, я не стану беспокоить его императорское высочество, – сказал граф с улыбкой, – полагаю, ты хочешь, чтобы я сказал именно это. А девушка, что с ней?
– Я не знаю, – сказала графиня со всем материнским безразличием к судьбе кого бы то ни было, кроме своего сына. – Она тоже в прошлом. Я в этом уверена. Как я благодарна, что Ленор здесь.
– А, – сказал граф, который мог быть саркастичным, когда хотел. – Значит, ее нужно принести в жертву в знак благодарности за возвращение блудного сына, не так ли? Бедняжка Ленор, мне почти жаль ее. Она слишком хороша для него.
– Как тебе не стыдно! – воскликнула графиня, вспыхнув. – Для него нет никого слишком хорошего. И … и она не сочтет это жертвой.
– Нет, я полагаю, что нет, – сказал он, теребя свой галстук. – Хорошо родиться с красивым лицом и бесстрашным характером, потому что все женщины любят тебя тогда, и самые лучшие и прекрасные считают, что стоит предложить себя. Бедная Ленор! Что ж, я буду вежлив с его высочеством, несмотря на то, что за два месяца он потратил небольшое состояние и отказался почтить мой дом своим присутствием. Ну вот, – добавил он, коснувшись ее щеки и улыбнувшись, – не пугайся. Мы убьем откормленного теленка и будем веселиться, пока он снова не уйдет.
Графиня удовлетворилась этим и спустилась вниз, чтобы найти Лейчестера и лорда Чарльза, стоящих у камина. Хотя они арендовали это место всего на месяц, шторы на всех дверях были задернуты, а во всех гостиных и в апартаментах графа горел огонь.
Графиня протянула руку лорду Чарльзу.
– Я очень рада видеть тебя, Чарли, – сказала она со своей редкой улыбкой. – Ты можешь поцеловать меня, если хочешь, – и Чарли, покраснев и поцеловав белый лоб, понял, что она благодарит его за то, что он вернул ей сына.
– Но мы должны немедленно вернуться, – сказал он со смехом.
– Мы не можем сидеть в этом снаряжении, – и он с сожалением посмотрел на свой костюм для верховой езды.
Графиня покачала головой.
– Вы можете сидеть в халатах, если хотите, – сказала она. – Но для этого нет никакого повода. Я привезла вещи Лейчестера, и … Я полагаю, вы не в первый раз одалживаете костюмы друг у друга.
– Не первый! – рассмеялся лорд Чарльз. – Я пойду и оденусь. Где Лей?
Лейчестер тихо вышел из комнаты и теперь сидел рядом с Лилиан, держа ее за руку, ее голова лежала у него на груди.
– Ты вернулся к нам, Лей? – сказала она, лаская его руку. – Так долго и утомительно было ждать тебя! Ты больше не уедешь?
Он помолчал мгновение, затем посмотрел на нее.
– Нет, – сказал он тихим голосом. – Нет, Лил, я больше не уеду.
Она поцеловала его и, делая это, тревожно прошептала:
– И … и … Стелла, Лей?
Его лицо исказилось от боли и беспокойства.
– Все это в прошлом, – сказал он словами своей матери, и она снова поцеловала его.
– Какой ты худой и измученный. О, Лей! – прошептала она с печальным, любящим упреком.
Он улыбнулся с оттенком горечи.
– Неужели? Что ж, я растолстею и стану веселым в будущем, – сказал он, вставая. – Вот и звонок к ужину.
– Приходи ко мне потом, Лей, – умоляла она, отпуская его, и он пообещал.
Не должно было быть никакой суеты, но было примечательно, что в меню фигурировали несколько любимых блюд Лейчестера, и что для лорда Чарльза было специальное индийское карри.
Лейчестер спустился в столовую только через десять минут после назначенного времени, и приветствие между отцом и сыном было характерно для этих двух мужчин. Граф протянул свою тонкую белую руку и серьезно улыбнулся.
– Здравствуй, Лейчестер, – сказал он. – Ты будешь "Лафит" или "Шато Марго"? Погода прекрасная для этого времени года.
И Лейчестер тихо сказал:
– Я надеюсь, что с вами все в порядке, сэр. Та самая Марго, я полагаю, Чарльз? Да, у нас была хорошая погода.
Вот и все.
Он пошел на свое место и сел спокойно, как будто он обедал с ними в течение нескольких месяцев без перерыва, и как будто газеты не писали о его ужасных деяниях.
Граф не смог подавить укол жалости, когда взглянул на красивое лицо и увидел, каким изможденным оно выглядело, и со вздохом склонил голову над своим супом.
Лейчестер обвел взглядом сидящих за столом, а затем повернулся к графине.
– Где Ленор? – спросила он.
Графиня на мгновение замолчала.
– У нее довольно сильно болит голова, и она просила извинить ее, – сказала она.
Лейчестер склонил голову.
– Мне очень жаль, – заметил он.
Потом графиня заговорила, и лорд Чарльз помог ей. Он был в прекрасном расположении духа. Ужин был превосходным, а карри восхитительным, учитывая столь короткий срок; и он был в восторге от успеха своего маневра. Он продолжал болтать в своем юмористическом стиле, рассказал им все о хижине и представил, что они жили несколько по-дикарски.
– Мы едим с охотничьим ножом, не так ли, Лейчестер? Надеюсь, вы извините нас, если мы неправильно держим вилки. Осмелюсь предположить, что мы скоро снова встанем на пути.
Все это было очень хорошо, и граф улыбнулся и повеселел, но графиня, наблюдая за изможденным, красивым лицом рядом с ней, увидела, что Лейчестер был поглощен и чем-то занят. Он передавал блюдо за блюдом, и Марго стояла рядом с ним почти нетронутая. Графиня все еще была встревожена и напугана, и, вставая, бросила взгляд на графа, наполовину умоляющий, наполовину повелительный, чтобы он "ничего не говорил".
– Приятно вернуться к старому вину, – сказал Чарли, откидываясь на спинку стула и с самодовольным одобрением разглядывая свой бокал. – Виски с водой – прекрасный напиток, но от него устаешь; а теперь это … – и он выразительно потянулся к кувшину с кларетом.
Граф говорил о политике и предстоящем охотничьем сезоне, а Лейчестер все молчал, разглядывая белую ткань и теребя ножку бокала с вином.
– Ты будешь охотиться в этом году, Лейчестер? – сказал граф, обращаясь наконец к нему.
Он серьезно посмотрел на него.
– Не знаю, сэр, если и знаю, то только один день в неделю.
– Мы, конечно, поедем в Лестершир, – сказал граф. – Мне придется поработать в течение сезона, но вы можете взять на себя ответственность, если хотите.
Лейчестер склонил голову.
– Ты присмотришь за лошадьми? – спросил граф.
Лейчестер на мгновение задумался.
– Мне понадобятся только две, – сказал он, – остальные будут проданы.
– Ты имеешь в виду жеребца? – спросил граф с легким удивлением.
– Да, –