назвать красивым, он просто из другого теста серьезный, сформировавшийся мужчина у которого есть высокая цель и он стремится к ней во что бы то ни стало. Хотя и там, в его времени, как я поняла, недостатка в возлюбленных у него не было.
Есть еще категория изменщиков – нищие духом, которые по разным причинам не добились успеха в жизни. Те, стараются прицепиться к энергетически сильной женщине, с достатком, без материальных проблем, как сейчас пишут в объявлениях, да еще и самоутверждаются за ее счет, таков был Сереженька.
Нет, это все не Лиён, это все не о нем. Так что же тогда? Неземная любовь, которую нашел за тридевять земель в образе порхающей зубастй уродины? А может просто элементарный секс? Кто их знает этих мышей, что они могут предложить мужчине? А может и не секс, а взамен строптивой, брыкающейся злюки,– она коротко и горестно вздохнула, – он нашел просто внимание, ласку, восхищение, обожание. Ну, конечно! Как же я проглядела в нем Нарцисса? Ведь он благосклонно принимал липучее внимание Даны. Конечно! Самовлюбленный эгоист! Это же так естественно! Не обязательно женщина должна быть красавица умница, ему достаточно восторгов и поклонения.
Вот как оно вышло, меня забыли, меня не любят, хорошо, а я -то дура, тосковала, мечтала о встрече, мечтала рассказать, как не прекращала поиски Чан Ми все эти годы и нашла ее, вытащила из сумрака, и после этого поставила задачу разыскать и его, единственного, подаренного мне судьбой.
Закипая от гнева и обиды, мелькнула мысль, убить, уничтожить, развеять по ветру эту мышь, что посмела соблазнить папу Чан Ми, но посчитав эти мысли недостойными задумалась, а не покончить ли жизнь самоубийством, и тогда все ее страдания разом закончатся. Ну, да, а он и она будут стоять над моим хладным трупом и с облегчением думать, наконец-то освободились. Нет! Никогда! Забормотала она себе под нос, но я отомщу, еще не знаю как, но непременно отомщу тебе, проклятый изменщик…
Оленька наткнулась на перепуганный взгляд матери, конечно, она видела, все ее мысли. Но ответила коротко и безразлично:
– Горько мне.
– Во рту горько? Так это печень, давай я посмотрю…
– Мама, не делай вид, что не понимаешь.
– Аааа, ты в этом смысле… Но ты же знаешь, что поддаваться этому чувству нельзя, по капельке, по снежинке налипнет, глядишь и ком снежный выше головы вырос. Разложи, горчицу эту на составляющие, найди причину.
Оленька молчала.
– Ищи ее, найди и вырви с корнем. Ты сильная, ты победишь, и все у вас наладится.
– Арина, у тебя, когда ни-будь, возникало желание навестить моего папу?
– Бывалоча, наведывала. Однако эти туманы, тоска зеленая. У нас- то снег, как повалит, как укроет все окрест, красотища! А там, что? Реденькие снежинки вяло падают на серую жижу, бррр…
– А может он просто не любил тебя?
– Любил… И я любила. А впрочем, что ты, вкладываешь в это понятие?
– Да как же ты не понимаешь?!? Когда его нет рядом, вокруг пустота, вакуум. Иногда я думаю, зачем все это? Зачем он появился в моей жизни? Ты знаешь, я никогда не была монашкой. Но папа Чан Ми это другое, без него я задыхаюсь, словно нет половины меня. Это чувство к родному человеку не только по крови, но и по духу, и даже когда его не стало рядом, оно не исчезло, не оборвалось. Но это было, до того, как…
– До того, как ты увидела сон? До того как он превратился в летучую мышь?
– Ты знаешь?!? Ты тоже видела?
– Темное пятнышко на белой шубке слева, как застывший сполох молнии? Да, похоже, это он. Но почему у тебя такая реакция на внешнюю форму? Выходит ты не любила на самом деле…
– Любила, мама, любила! Но теперь у меня появились сомнения. Почему дракон? Почему именно в дракона он превратился?
– В летучую мышь, мышки они милые, не усугубляй ситуацию.
Оленька свирепо сверкнула глазами на маму.
– Ну, да, в принципе они похожи на драконов. Но это случайность, его могло забросить куда угодно, а он всегда мечтал о полетах. Хотя…
– Ты не понимаешь, Арина, или намеренно что-то недоговариваешь?
– Почему?!? Я тоже пытаюсь разобраться.
– Вот именно, почему именно его ты нашла для меня? Ты уверенна, что не ошиблась? Уверена, что у него именно наш ген?
– Уверена, и потом, испытания, что мы для него устроили… Его рана на груди, голубенькая молния, как у Чан Ми, это знак, и потом, ваша любовь на Кавказе. Если бы это был чужак, вы бы вернулись просто друзьями. Одно меня смущает, почему безобидная летучая мышь, а не огнедышащий дракон? По своей сути, он никак не может быть мышкой, ведь он грозный воин, император, в конце концов.
– Какая разница, все равно отвратительная физиономия.
– А ты-то, уверена в своих чувствах? Какая же это любовь, если малейшие трудности, и ты струсила, отступила.
– Ничего себе «малейшие трудности»!
– Для настоящей любви, о которой ты толкуешь, нет преград. Да, не всегда этот путь устилается лепестками роз, попадаются и шипы.
– Предательство, для тебя, это просто колючка? Заноза?
– Не швыряйся такими словами, ты еще ничего не знаешь.
– А ты, знаешь?
– Нет. Но я знаю, для чего мы здесь. А ты забыла.
– Он не узнал меня, или не захотел узнавать! Это ли не предательство?
– Ты говорила с ним?
– Нет. Зачем? Чтобы обменяться информацией и разойтись в разные стороны?
– Для этого мы здесь. Отвори, запа̒сный вход, доченька, впусти ее.
– Что впустить, мама?!? – истерично вопрошала Оленька.
– Любовь.
– Есть еще и вход запасный? Не только запасной выход?
– Да, на случай чувственных эксцессов, именно это сейчас и происходит с тобой.
– Зачем? Я не понимаю. Чтобы он посмотрел на меня безразлично? Или боле того, продемонстрировал свою новую возлюбленную с выводком шуршиков? И это отвратительное видение… Оно до сих пор стоит у меня перед глазами.
В груди у нее сдавило, и перед глазами поплыли картинки. Вот он стоит, склонившись над колыбелькой Чан Ми, его лицо озарено блаженством, он протягивает руки, но там оказывается отвратительная летучая мышь, и он ласкает ее, поглаживая по лысой головке, и она улыбается ему отвратительным беззубым ртом. Снова острая боль пронзила все ее существо, и волнами растеклось по всему телу. И, вдруг ее лоб покрылся испариной, ее бил легкий озноб. Впервые она ревновала и, не понимая, что с ней происходит, наполнялась гневом, и обвинениями, которые, впрочем, были не совсем беспочвенными. Ревность. Оленька снова вспомнила женщин, которые приходили к ней в избушку с такими же симптомами, и с легким презрением, она давала советы, но ей самой, это чувство было незнакомо и, вот теперь ей самой нужна помощь. Ее глаза лихорадочно заблестели. – Да, точно, мне нужен психолог! Мама? О, нет, только не мама,