Лонгин сидел за своим походным столом, выслушивая легата Амация.
— До Пальмиры еще по меньшей мере полный день пути, господин проконсул. У большинства солдат вышел запас воды, они весь день ничего не ели и к тому же выбились из сил. Я потерял свыше четырехсот человек убитыми и еще триста ранеными. То же можно сказать и о приданных легиону вспомогательных когортах. Это не считая потери Шестой Македонской.
— Понятно. — Подняв глаза, Лонгин увидел на входе последних из вновь прибывших. — Каково состояние ваших когорт, господа?
Макрон вынул из-под перевязи меча вощеную дощечку и поглядел.
— В моей когорте погибли пятьдесят два, ранены тридцать один. Тридцать погибших и двадцать семь раненых во Второй Иллирийской.
Лонгин пометил эту цифирь у себя.
— Для арьергарда неплохо. Можно сказать, вы хорошо его сберегли.
— Пока да, — пожав плечами, согласился Макрон. — Но ведь и путь еще пройден не весь.
— Это так. Вопрос, господа, в том, как нам идти дальше? Мы потеряли примерно пятую часть нашей совокупной силы. И завтра, вероятно, потеряем гораздо больше, если враг будет атаковать нас так же упорно, как сегодня.
— Но нам не остается ничего иного, — сказал Амаций, — кроме как идти, покуда есть силы.
— Это один из раскладов, — со значением заметил Лонгин. — Но мы могли бы, по крайней мере, сберечь кавалерию и отослать ее обратно в Пальмиру нынче же ночью. Пехота могла бы как-нибудь добраться сама.
Макрон, подавшись к Катону, шепнул ему на ухо:
— Интересно, кто же будет тот офицер со своим шатром, что отважится сопровождать кавалерию?
— А есть ли еще и другие расклады? — поинтересовался Амаций.
Лонгин, поерзав и уместившись на стуле поудобнее, оглядел лица собравшихся вокруг командиров.
— Враг удивил нас, господа. Парфяне соединились с Артаксом раньше, чем я предполагал. Нам пришлось отойти; иного выбора попросту не оставалось. Над нами одержали верх. И этого незачем стыдиться. Парфян оказалось больше, гораздо больше, чем мне докладывали. Тем не менее мы предприняли храбрую попытку, и народ в Риме это должным образом оценит.
— А мне кажется, нет, — дерзко возразил Амаций. — Он перевернет все вверх дном, как оно обычно бывает.
Лонгин вначале было воззрился, но затем на его лице проплавилась улыбка.
— Я вижу, легат Амаций не согласен с моим изложением событий?
— Простите, нет. То есть да. Нам следовало атаковать.
— Атаковать? Эту неисчислимую орду?
— Это был наш лучший и единственный шанс их одолеть, господин проконсул, — пожал плечами легат. — А теперь? Хорошо, если мы хотя бы выберемся из всего этого живыми. Но и это нам удастся лишь ценой жизни — вернее, жизней — тысяч наших лучших солдат. Не говоря уже об ударе по нашему престижу во всех здешних землях. Парфия теперь будет рассматриваться как главная держава на всем востоке.
— Довольно! — Лонгин в сердцах хлопнул по столу ладонью. — Ты вечно все переигрываешь, Амаций. Вернувшись в Сирию, я соберу другую армию. Задействую в следующий раз все три легиона, вернусь сюда и не оставлю от парфян камня на камне!
— В самом деле? Но кто их нам после этого даст?
Нависла тяжелая тишина, пока два военачальника — старший и помладше чином — ели друг друга глазами. Наконец Лонгин смиренно развел на столе ладони.
— Это вопрос иного времени. Об этом не сейчас. Мы там, где мы есть, господа, и нам нужно, как говорится, двигаться отсюда дальше. Мне нужен выход из нашего непростого положения, а не жалобы на него.
Амаций на своем стуле со вздохом как будто просел, а проконсул еще раз окинул взглядом палатку:
— Ну что? Есть ли еще какие-то соображения?
Катон, пожевав губу, встал и прокашлялся. Макрон, покосившись на друга снизу, подпер ладонями щеки и беспомощно уставился меж своих калиг в землю, буркнув при этом:
— Ну вот, опять пошло-поехало…
— Префект Катон? Говори.
Все головы дружно повернулись к молодому префекту, который не без усилия сохранил хладнокровие и сдержал бег мыслей, в которых сейчас рисовался близлежащий участок дороги и примыкающий к ней пейзаж. А также то, чего можно достичь в оставшиеся ночные часы.
— Думаю, господин проконсул, с парфянами еще можно и поквитаться. Расклад рискованный, но риск этот не намного губительней того, который нам уже и так предстоит. Хитрость, собственно, в том, как суметь обуздать их конницу. Для этого нам нужен подходящий характер местности, ну и… кое-что из наших запасников.
Катон примолк; до него вдруг дошло, что вокруг сидят куда более старые и во многом более опытные офицеры, чем он. Его задумку они могут просто поднять на смех, но, опять же, это может оказаться единственной возможностью спасти армию. Если не сработает, он поплатится за это жизнью — да и не только он, а и многие другие. Хотя им и в противном случае все равно пропадать: перебьют по пути.
Глаза его встретились с глазами Лонгина.
— Ну так что же ты смолк, префект? — кивнул тот снизу вверх. — Излагай, что у тебя на уме.
Глава 31
— До света уже недалеко, — пробурчал Парменион.
Он потянулся и напоследок еще раз оглядел их местоположение. По обе стороны рельеф был изломист, с глубокими теснинами и оврагами. К северу они, постепенно мельчая, сглаживались и переходили в плоскую, как блюдо, пустыню. Дальше, где-то в миле, рельеф снова изминался в грубых извивах расселин и каменных нагромождений. Непосредственно за Катоном, на дне ветвящегося изгибом к северу оврага лежали, укрывшись, люди Второй Иллирийской, а с ними еще две когорты ауксилиариев. По другую сторону открытого участка залегал со своей когортой Макрон, Балт со своими людьми, а также еще одна вспомогательная когорта. Остальная армия мерно отступала по торговому пути на Пальмиру — темный ручей, ползущий по мутной массе песка.
Катон поглядывал со все растущей тревогой. Крайне важно было, чтобы Лонгин не гнал людей чересчур быстро — во всяком случае, не настолько, чтобы они миновали узкий перешеек меж оврагами и насыпями прежде, чем парфяне нагонят легионы и завяжут бой. Он еще раз пристально оглядел открытую пустыню позади армейской колонны. Парфянские следопыты должны были уже разглядеть оставленный лагерь и взять след армии Лонгина. Им уже пора примчаться обратно к своему начальнику и сообщить, что римляне пробуют тайком улизнуть. Если, помоги Юпитер, парфянский вождь такой же охотник за славой, что и Лонгин, то он тотчас снимется с места и пустится за отступающими римлянами вдогонку. Его передовые отряды уже сейчас должны быть где-то на подходе, выискивая впереди измотанные легионы.