Они прошли в мастерскую. Видимо, дед работал всю ночь, потому что зверь был уже готов. Столы были сдвинуты, а огромное тело, величиной с носорожье, покрытое короткой черной шерстью, лежало на полу и медленно дышало. Зверь спал, гора мускулов вздымалась и опадала.
– Два с половиной кубометра глины, – сказал дед. – Как он тебе нравится?
– Что это? – удивился Ложкин.
– Я еще не решил, как его назвать. То есть, именно этому экземпляру я уже дал имя. Я зову его Меф, то есть Мефистофель. Ничего подобного в природе не существует. Прочность его тела выше, чем прочность стекла, и притом никакой хрупкости, ты заметь себе. Я хотел придать ему прочность алмаза, но немного не дотянул. Спешка, я все делаю в спешке, как видишь. Но это только начало. Когда я организую свою безопасность, я налажу промышленное производство. Это будут биологические роботы, воспроизводящие сами себя. Они будут сами копать и носить глину и сами делать свои, послушные мне, копии. А этот зверь будет просто мышкой по сравнению с ними.
Ложкин обошел "мышку", едва протиснувшись у стены.
– Он не пролезет ни в двери, ни в окно.
– Ничего. Он пробьет стену, как лист бумаги, – сказал дед. – Не беспокойся на этот счет.
– Что, если он выйдет из-под контроля?
– Он никогда не выйдет из-под моего контроля.
– Что если…
– Если меня не будет? – спросил дед. – Ты на самом деле такой тупой или притворяешься? Я буду всегда! В том-то и дело, что я буду всегда.
– Если на нас нападут до завтрашнего утра?
– Ну и что, если на нас нападут до завтрашнего утра? – не понял дед.
– Например, просто предположим, они сумеют вас уничтожить. Что станет с этой тварью?
– В этом случае, зверь сумеет за меня отомстить. И эти люди пожалеют о том, что прожили так долго. Не горюй, малыш, все образуется. Нам сейчас остается только дождаться утра.
90. Утро…
Утром дед закончил последние приготовления, какими бы они ни были. Некоторые вещи он держал в секрете ото всех. Наступал торжественный момент. Дед вручил Ложкину видеокамеру, побрился, надел приличный костюм и даже написал на бумажке короткую речь.
– Когда я махну рукой, – сказал он Ложкину, – начнешь снимать. – Я скажу несколько вступительных слов, а потом выпью препарат. Перестройка моего тела займет около минуты. От нескольких секунд до одной минуты. Потом я скажу свою основную речь. Программную, так сказать. Я расскажу, что я хочу сделать с этим миром за ближайшее столетие.
Он криво усмехнулся, и Ложкину показалось, что на его лице даже мелькнула тень смущения, так, будто дед собирался сказать о сокровенном, и не был уверен, что его поймут.
– И что же вы хотите?
– Скоро услышишь. Примерно так. Я собираюсь уничтожить голод, болезни и войны. Настрою экологию, запрещу преступность. И у меня есть самая интересная идея: а заставлю хороших и полезных людей жить дольше, а плохих меньше. Я буду награждать дополнительными годами и десятилетиями жизни. Люди будут жить намного дольше, и каждый постарается приносить пользу. Как видишь, я стремлюсь только к добру.
– Я часть той силы, что, стремясь к добру, творит лишь зло, – сказал Ложкин.
– О чем это ты?
– Перефразировал одну великую книгу.
– Я не часть, – возразил дед. – С сегодняшнего дня я вся сила, вся сила целиком. Другой силы, равной мне, в этом мире больше нет. Ну, хватит базикать, приступаем к делу.
Ему резануло слух это странное слово "базикать". Где-то Ложкин его слышал, даже не просто слышал, он был хорошо знаком с человеком, который любил приговаривать это слово, надо или не надо. Кто это был? Когда это было? Он не успел вспомнить; он взял камеру и начал снимать.
– И вот наступает главный момент в человеческой истории, – говорил дед, – все, что было до этого, не сравнимо с тем, что произойдет сегодня. Конечно, важность этого момента станет понятна лишь со временем. Большое видится на расстоянии, как сказал какой-то политик. Сегодня в мир приходит бог. Бог, который нужен был этому миру, но который ушел из этого мира в незапамятные времена, ушел и оставил этот мир сиротой. Я не говорю о смертных богах, это же не бог, если его можно распять на кресте. Сегодня рождается бессмертный, вечный, истинный бог! Этот момент настал!
Он поднял небольшую стопку с коричневым веществом и поднес к губам. Казалось, что он колеблется; возможно, он просто хотел получше запомнить это мгновение.
– Ну, с богом! – сказал он, – То есть, что я говорю…
И в этот момент во дворе послышался шум. Дед все так же стоял со стопкой в руке, но выражение его лица изменилось. Во дворе послышался странный звук, напоминающий шипение струи воды.
– Меф! – закричал дед каким-то тонким, почти звериным голосом, и опрокинул содержимое стопки себе в рот. В ту же секунду в комнату ворвались какие-то люди в черном; Ложкин не успел разглядеть ни сколько их, ни откуда они взялись; его грубо и больно толкнули в спину; он свалился на пол; сверху упала стальная вешалка с несколькими рабочими халатами; потом раздался такой удар, что казалось, дом развалится на куски.
Ложкин поднял голову. Два человека в черном поливали деда струями какой-то жидкости из шлангов. Еще четверо держали его под прицелом автоматов. Как только шланги опустились, автоматы начали стрелять. Дед стоял почти неподвижно, и лишь все сильнее сгибался вперед. От его тела откалывался кусок за куском; наконец, он переломился пополам и рухнул на пол. И в этот момент дом потряс еще один удар.
Удар был таким сильным, что одна из стен комнаты разлетелась на куски, а потолок сразу же просел. В облаке пыли появился Меф. Он был ужасен. Ложкин впервые видел его стоящим. Очевидно, существо произвело соответствующее впечатление и на нападавших; они опустили автоматы и замерли с отвисшими челюстями. Меф стоял, опираясь на задние лапы и толстый раздвоенный хвост. В передней части он напоминал чудовищного богомола, но был намного толще, а мышцы, холмами ходившие под кожей были просто колоссальны. Его неподвижность продолжалась не больше секунды.
Меф выбросил передние лапы вперед, и они развернулись, как лапы хищного насекомого. В то же мгновение двое людей в черном были перерублены пополам. Еще двое попытались облить его из своих шлангов, но Меф мгновенно сделал из них фарш. Впрочем, жидкость, попавшая на тело, Мефу явно не понравилась; он наклонился в сторону и сделал такое движение, будто пытался сбросить нечто со своей кожи. Скорее всего, именно эта жидкость помогла нападавшим так быстро справиться с огромной собакой во дворе.
Затем он поднял передними лапами те куски, которые остались от деда.
Он поднес тело деда к глазам и несколько секунд внимательно смотрел на него. Все люди в черном, и живые, и мертвые, неподвижно лежали на полу. Ложкин стоял, прижимая к себе вешалку, прислонившись спиной к стене. Чудовище отбросило тело деда и посмотрело на Ложкина. И в этот момент Ложкин понял, что оно разумно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});