безграничной Шири. Избранные люди Соединённого Королевства, поклоняющиеся Дому Шелка, иногда, приняв на себя толику всевластия Анкарахады, обращались в непобедимых и дерзновенных персон. Многие и многие легенды описывают противостояние древних героев с любимцами Рифф. Их сражения столь эпичны и трогательны, что невольно отпечатываются в разуме чередой грандиозных картин. Однако… Дом Шелка выкорчеван Братством Света, и я… Я должен возродить Его. Тут и там… У нас, в Гамбусе и везде… Сама мысль об этом изводит мой дух почище раскаленных щипцов. Примкнуть к Праматери… Нет уж! Но я уже склонил колени перед Ней и пообещал сойтись в поединке с Укулукулуном… Тролль все это разбери! Засада! Как быть-то мне?! Я перемотал остаток листов и вперил взор в Серединный Мир. Ранее упоминания о нем, где бы то ни было, встречались редко и пространно. Что ж… Харо – Господин природы и Покровитель эзотерики походил на эльфийскую богиню Сирвиллу. Харо меньше всех из Девяносто Девяти Спиц тяготел к суете и верховенству над жизнями низших рас. Оплот невозмутимости и самодостаточности, Он занимал весьма невзыскательный раздел в Первоначалах. Ему приписывалась стальная воля в решениях и неумолимость в свершениях, связанных с метаморфизмом Твердых Материалов. Он испытывал радость от созидания и преображения веществ разных компонентов. По своей сути отшельник (Харо редко взаимодействовал с другими Вседержителями), обличием Он походил на Серебряный Ветер, что рокочет то тихо, то свирепо и громко. «Первоначал»а приписывали Ему многие благодеяния, но между строк ощущалась какая–то скрытая напряженность. К концу книги Серединный Мир упоминался все чаще, и когда дело дошло до Планарнастей Его Родичей, все оборвалось на предложении: «Две сотканных окраины; Мир Света – Ураха и Мир Тьмы – Назбраэля вбирали в свои чертоги души, поставляемые Смертью. Так было, пока Харо…» Что Харо? Из подтекста было понятно, что в Серединном Мире, что–то произошло… противоестественное и неприглядное, однако… все последующие страницы Первоначала были замараны чернильными кляксами – что там сообщалось, узнать было невозможно.
Я вздохнул, фолианты часто оканчиваются на чем–то интересном. Не люблю незавершенности и недосказанности!
Первые лучи солнца коснулись лица Серэнити. На мраморной, словно выбеленной коже заплясали теплые зайчики. Великий инквизитор моргнула, а после сладко потянулась. Звякнули звенья тонкой кольчужной рубашки. Серэнити из всей брони предпочитала только её. Иные доспехи и снаряжения мешали её двигаться – так она считала.
– Доброе утро, миледи. Что желаете на завтрак?
– Ты что это такой галантный, Шаттибраль? – обронила Серэнити. – Ты в чем–то провинился за ночь?
– Если ты не заметила, я всегда веду себя с тобой максимально уважительно и вежливо.
– Мне это не нужно.
– Знаю; но ты девушка, а девушкам такое обращение обыкновенно по вкусу!
– Ко мне это не относится, – нахмурившись, проговорила Великий инквизитор. – Девушек он вспоминать стал. Хватит тут такие шутки шутить.
– Да я еще не начинал даже!
– Хватит, я сказала!
Серэнити видимо была не в «минорной ноте». Она размяла затекшие ноги и поводила руками из стороны в сторону.
– Доставай Скатерть. Поедим и в путь.
– Так Вы уже выбрали меню?
Великий инквизитор заплела волосы в косу и потерла покрасневшие глаза.
– Яйца, каша, черный хлеб, сыр.
– Слушаюсь и повинуюсь!
– Если ты ещё раз, Шаттибраль, так по–дурацки мне поклонишься, то потом обратно не разогнешься. Я тебе не Грешем и не Эмилия, чтобы устраивать со мной потешные представления.
– Намек понял!
Я извлек из Скатерти то, что заказала Серэнити, а затем достал себе лапшу с морепродуктами (захотелось почему–то), два бутерброда с бужениной и шоколадный эклер – десертик, чтобы взбодриться и напитать мозг энергией. Про чай для нас я тоже не забыл. Обжигающие кружки с малиной, чабрецом и лепестками синего василька. Ум-м-м! Вкусно! Мягкий и утонченный напиток из Скатерти обладал более, чем приятным ароматом. Прихлебывая чай и откусывая бутерброд, я про себя отметил: достаточно заварить чашку розово–зеленого настоя, чтобы устроить себе приятный ленч – расслабиться, подумать о приятном и вернуться к делам с новыми силами.
– Что ты там себе насвистываешь?
– Ничего такого, – пожал я плечами. – Так, настроение просто выше среднего.
– Странно, почему у меня его нет. Может причина в том, что Соединённое Королевство терзает война? Или Элизабет Темная в опале? Или Дроторогор вот–вот нагрянет из Великого Леса, а о Фабиане, как и о Короне Света – ни слуху, ни духу?
– М-м-м-м. Серэнити, я переживаю не меньше тебя. Но иногда необходимо хоть немного отпустить насущное, хоть каплю отдохнуть. Да хоть порадоваться вкусному чаепитию в приятной компании.
Серэнити закатила глаза, разом допила свою чашку и передала её мне.
– Никогда не привыкну к тебе. Ни–ко–гда!
– К друзьям не нужно привыкать, их надо принимать такими, какие они есть.
– Я не говорила, что ты мне друг.
– Мне не обязательно это слышать, чтобы знать, – улыбнулся я. – Ты – моя подруга, а я твой верный…
Серэнити заложила мне рот ладонью, и я пробубнил что–то невнятное.
– Перестань разглагольствовать уже. У меня от тебя начинают зудеть виски.
Я смиренно замолчал и выудил наружу Кампри. Призрачный конь вылетел из него и по-свойски (как уже не раз) боднул меня ледяным лбом. Словно в снег окунулся! Серэнити тоже досталось такое приветствие.
– Ты такой морозный, – попеняла Юнивайну Серэнити.
– И–го–го–го!
Великому инквизитору досталась новое ледяное прикосновение.
– Бррр! – вскрикула Серэнити, отшатываясь от крупа призрачного коня.
– Он тоже с чувством юмора, – рассмеялся я. – За это я обожаю его вдвойне.
Юнивайн подтвердил мои слова ржанием.
– Мне и одного–то тебя, Шаттибраль, хватает с лихвой, – проворчала Серэнити, взбираясь следом за мной в седло. – А тут ещё второй. Тоже почти Шаттибраль.
Великий инквизитор оглянулась на меня, от чего наши носы соприкоснулись.
– Здравствуйте, сударыня!
– О, Урах! И вам замечательного дня!
Я расхохотался и направил Юнивайна вперед. То, что из Серэнити, пусть очень–очень редко стали пробиваться ростки юмора, доставляло мне искреннее удовольствие. Раньше за Великим инквизитором, а я говорю о первых наших совместных шагах в дальние дали, никогда не числилась тяга к чему-то смешному. Моя подруга медленно, очень медленно менялась. Она сбрасывала с себя непробиваемый заслон отчужденности и стужи, что проявлялось в таких вот фразочках. Я, Эмилия, Грешем, Мурчик, Снурфи, Дурнбад – мы заняли в её сердце уютный уголочек. Он, естественно, был крохотным, но теперь у Ураха появились соседи. Великий инквизитор часто грозится отдать моё тело изощренным орудиям пыток, а душу Назбраэлю. И если пару месяцев назад подобные угрозы высказывались ею неподдельно и с гневом, то ныне лишь для того, чтобы скрыть свою привязанность ко мне. Серэнити несколько поменяла своё мировоззрение, и от того в ней тлел раздор. Старые устои давили на ее новые ощущения. Быть нужной, тут понятно, но полагаться на кого–то для Великого инквизитора было в диковинку. Не при–вы–чно! Забота, которой мы окутали Серэнити, впитывалась ей, словно губкой. Она забирала