них оказалось не меньше, чем в поганках или мухоморах. Интересно то, что не только народ Соединённого Королевства вознамерился отведать Плотоядок, но и сами Плотоядки не побрезговали вкусить человечины. К сожалению, она пришлась им по вкусу. У этих несуразных грибов имеются очень прыткие корневища – зшахватыши, которыми они норовят схватить тех, кто праздно возле них зевает. Зайчик, лисичка, волчок, какой–нибудь Пип из Сахарных Блинов или Рож из «Бочонка Эля» – любой из них по недосмотру может очутиться в крепких объятиях Плотоядок, а потом будет с удовольствием ими переварен. Захваташи опутывают жертву и волочат её под землю, где и происходит акт насыщения. Впрочем, Плотоядки вполне себе выживают и без «дичи» – солнце, дождь и экстракты чернозема – все это их питает тоже. Они приспособлены к жизни очень даже хорошо. Кое–кто, не раз и не два, заводил волынку об уничтожении Плотоядок, и это всегда отвергалось. А почему? На то имеются причины. Во–первых, эти грибы – уникальное природное явление. Во–вторых, раз в несколько лет они, что называются, потеют. Их пот или слезы, стекающие по стволам, нашли отклик у ремесла алхимиков. Было выявлено: жирная слизь Плотоядок помогает бороться с такими тяжелыми болезнями, как чума и оспа, и еще с целом рядом более легких. Король Родерик из ветви Краварков и его супруга Мила Темная на Вселенском Собрании некогда объявили Плотоядок достоянием страны и под страхом смертной казни запретили их трогать или, упаси Урах, искоренять. Лекари и знахари внушительными партиями исправно наведываются в Палантиновые Холмы, но только когда у Плотоядок настает сезон «плача». В иную пору тут ловить нечего. Как бы они не поймали!
Кое–как поспевая за собакой, я подумывал, что какой–нибудь костоправ высчитал, когда сюда нужно явиться за чудодейственной эссенцией и угодил в захватыши. Отдуваясь, с болью в боку, я, а Серэнити за мной, достигли того уголка, где громогласное «гав, гав, гав» более никуда не удалялось. Под грибницей Плотоядки торчала рука.
– Мы опоздали, – с грустью промолвила Серэнити.
– Незавидная участь, да.
Рука дернулась и схватила пальцами пустоту.
– Рефлексы? – обронил я.
– Нет! Посмотри!
Великий инквизитор бесцеремонно схватила меня за башлык (эй, не жалую я, когда так делают!) и подтянула к дыре, что зияла подле Плотоядки. Оттуда раздался хрип:
– Помогите! Урахом заклинаю! Помогите мне!
Серэнити дернулась к булаве, но я перехватил её латную рукавицу.
– Погоди, сумасшедшая, если ты бабахнешь по Плотоядке своей колотушкой, то тебя залет её соком. Личико тогда у тебя окажется не краше, чем у Эмилии.
– Что ты предлагаешь?!
– Дай подумаю.
Я аккуратно обошел Плотоядку по кругу. Мне было яснее ясного, что физическое воздействие на прожорливый гриб применять нельзя. Поэтому… Я склонился над прорехой.
– Дышать можешь?
– Он меня разъедает!
– Раз еще говоришь, значит еще не все так плохо.
Мне не по нутру было то, что я собирался предпринять. Однако иного выхода я не видел.
– Ты жить-то хочешь?
– У-а-а-а… Да! Да! Конечно!
– Увы. Тогда тебе придется расстаться со своим барбосом. Ты согласен?
– Я… Пшеничный…да! Только вытяни меня отсюда!
Серэнити нетерпеливо переступала с ноги на ногу.
– О чём ты говоришь? – спросила она меня.
– Мы должны внушить Плотоядке, что Пшеничный вкуснее, чем его хозяин, – ответил я, с тяжестью внутри себя, свистя собаке.
– Ты намерен его убить?
– Увы! Увы! Кажется, придется…. Да…
– И скормить этой гнуси?
– Плотоядки устроены так, что не в состоянии переваривать две жертвы сразу. Они набрасываются всеми своими захватышами на несчастного и усваивают его через присоски. Если Пшеничный, скажем, будет истекать кровью, то хищный гриб, думается мне, переключится с несчастного на его питомца.
– Ты уверен?
– Не берусь уверять, но что же еще нам делать…
– Не радетель я таких мероприятий, – проворчала Серэнити.
– Как будто я любитель… Я подержу Пшеничного, а ты…
Я достал из сумки кинжал гномов.
– У самого кишка тонка?
– Честно? Именно так.
– А у меня, значит, сердца нет, так?
– Серэнити…
– Ладно… Замолчи только.
Я мягко закрыл глаза бульдогу, а потом… Великий инквизитор умеет такие штуки проворачивать за одно мгновение. Уж я–то знаю, я знаю… Я тешил себя мыслью, что Пшеничный ничего не ощутил. Бережно приподняв пса, я поводил им возле Плотоядки. Капающая из под мехового горла кровь заморосила по Захватышам и они нервно зашевелились.
– Уууу! Оно меня перетирает!
– Не рыпайся там! – предупредил я мученика.
Опустив Пшеничного прямо на корневище Плотоядки, я стал наблюдать, как Захваташи встрепенулись и, оставив свою прежнюю жертву, кинулись на собаку. В считаные секунды Пшеничного облепили отростки–щупальца и затянули в рыхлую землю. В это время я овец не считал. Крепко стиснув запястье человека, я со всей силой потянул его на себя. Серэнити тоже присоединилась. Дюйм за дюймом, с чавкающим звуком, показалась прежде всего вся рука, затем плечо, а уже потом и каштановая макушка. Когда мы извлекли человека наружу, он зашелся скорбным рыданием.
– Я любил его… Любил! Мой Пшеничный! Верный друг!
Он вперил в меня безумный взгляд.
– Ты зарезал его, нелюдь!
– Да но, иначе бы…
Обезумевший мужчина кинулся на меня с кулаками. В челюсть попал первый удар, а второй… Серэнити сгребла нападающего в стальные объятья.
– Угомонись ты! Он спас твою жизнь!
Теперь локтем прилетело Великому инквизитору. Скула у нее обрела синеватый цвет. Серэнити зарычала и развернула мужчину лицом к себе и наотмашь проехалась ладонью по бороде (определяю пощечину в одну восьмую силы Великого инквизитора). Охнув, чумазый человек отлетел на пару футов и брякнулся на лопатки.
– Не беси меня!
Я подошел к скулящему мужчине. При моем приближении он весь обмяк и скукожился. Не волнуйся ты так, я тебя не обижу!
– Благодари Небеса, что Великий инквизитор Иль Градо не пришибла тебя за твою выходку. Иногда для совершения справедливого суда ей нужно лишь плохое настроение. Как твое имя?
– Шаттибраль! Что ты несешь?! Хочешь на костер?!
– Умолкаю!
– Я – Грунти.. А то – что же … сама Серэнити?
– Мы знакомы? – уже более спокойным голосом спросила Великий инквизитор.
– Да, то есть, нет… Вы… вы же мать Ордена Инквизиции. Ваше имя у всех на слуху…
– Мать? – протянула Серэнити, как бы пробуя слово на вкус. – Так меня ещё не называли.
Великий инквизитор окинула Грунти взглядом. По его голому торсу вились напухшие полосы, из которых сочился гной и сукровица.
– Давно ты тут в гостях у Плотоядки?
– Смею предположить, что день, а то и полтора, Ваша Светлость.
– Что ты тут забыл?
– Я – торговец лечебными настоями и притирками, – как–то виновато проговорил Грунти, садясь подальше от гриба, что пожирал его пса. – Мною двигал заработок и, ну, Плотоядки только–только должны были заморосить «слезами» – ранняя весна их сезон, если повезет. Я, ну, и отправился проверить, так ли это.
– Проверил? – блекло хмыкнул я.
– Более чем, милорд.
– Подойди сюда, – позвала Грунти Серэнити. – Я залечу твои повреждения.
– Я слышал, что вы умеете это… Все знают о вас, как же, святая… Что вы врачуете раны руками… но со мной?
– С тобой,