Читать интересную книгу АКАДЕМИЯ КНЯЗЕВА - Евгений Городецкий

– Ефимыч, ты – титан! – оторопело пробормотал Заблоцкий, не зная, ужасаться ему или восхищаться, а Михалеев тут же полез из-за стола, чтобы похвастать результатами своего титанического труда, но хозяйка остановила его – нашел время!

Между тем близилось к полуночи. На столе появилось шампанское, и тут Михалеев спохватился: их поздний гость не проводил еще старый год, не помянул его, не доложил застолью, чем уходящий год был для него знаменателен.

– А вы доложили? – спросил Заблоцкий.

– Конечно. С десяти часов только этим и занимаемся… У нас, Леша, главное событие – что вот в квартиру вселились!

У Заблоцкого все главные события года происходили со знаком минус, но не время и не место было для этих воспоминаний, и он, подумав, сказал, что самым знаменательным для. него было знакомство с Севером, с хорошими людьми там.

– Где вы были? – живо спросила седая женщина.

– Бассейн Нижней Тунгуски.

– Тоже хорошие места, – кивнул ее муж, и все заговорили о Севере.

И Михалеев, и его сосед Виктор Андреевич, и Софья Яковлевна, жена соседа, и хозяйка Вера Петровна – все они отдали Северу молодость и здоровье, отдали лучшие свои годы, притом добровольно, и не деньги были тому причиной. За длинным рублем на Север приезжают на два-три года, пластаются, тянут из себя жилы, и потом уезжают, опустошенные, и до конца дней своих с содроганием будут вспоминать, что им пришлось вытерпеть из-за проклятой копейки. А эти люди прожили там много лет, и сейчас Север в их жизни – Главное Время, как для нынешних стариков – Революция и Гражданская война, а для фронтовиков – Великая Отечественная… И они говорили об этих годах уважительно, строго, с печалью об ушедшей молодости и потраченном здоровье, но без капли горечи или сожаления. Говорили о людях Севера – честных, надежных, нетрепливых, с широкой душой, которых по другую сторону Бугра (так они называли Урал) – поискать. И Заблоцкий сразу вспомнил Князева и подумал, что не зря все-таки сотворил из него кумира.

Михалеев составил на столе фужеры, Виктор Андреевич принялся откручивать проволочку с бутылки. Представительницы слабого пола пугливо косились на его руки. Виктор Андреевич дождался первого удара кремлевских курантов и бесшумно открыл шампанское.

С Новым годом!

После взаимных поздравлении и поцелуев хозяйка удалилась на кухню и пока колдовала там, Михалеев подскочил к телевизору, переключил на другую программу, по которой передавали балет, запустив руку к задней стенке, подкрутил размер кадра по вертикали, и грациозные, почти бестелесные создания в воздушных пачках превратились в полуголых коротышек. Мужчины окончательно развеселились, принялись хохотать и подмигивать друг другу, седовласая Софья Яковлевна снисходительно посмеивалась, глядя на них, а дочь Михалеева Рита с криком: «Папка, бессовестный!» кинулась к телевизору, исправила настройку и переключила снова на «Голубой огонек».

А в столовую вплывала хозяйка, неся на вытянутых руках блюдо, а на блюде том покоился в натуральном виде румяный гусь, обложенный печеными яблоками, и тут уже стало не до шуток, потому что гусь – птица серьезная и требует серьезного к себе отношения…

Потом танцевали летку-еньку, и шейк, и пели протяжные народные песни, и встретили Новый год со странами народной демократии, а потом, очень быстро, с англичанами и французами. Михалеев веселился, как большой ребенок, и кричал, что непременно дождется шести утра, чтобы заочно чокнуться с Фиделем Кастро, которого он очень уважал, но тут девчонки попросились спать, а следом за ними отключился и Заблоцкий.

В себя он пришел уже утром, долго оглядывал незнакомую квартиру и не мог сообразить, где он. Стол был убран и сдвинут к стене, сам он лежал на раскладушке, рядом возвышалась елка, поблескивая игрушками в свете серенького январского утра – первого утра нового года. И хотя было Заблоцкому муторно, мучительно хотелось пить и не хотелось вставать, вспомнился какой-то отрывок из детства: такой же тусклый свет из окна, слабый загадочный блеск елочных украшений и – не сам подарок, а его ожидание…

Давно уже никто не делал Заблоцкому новогодних подарков, да он и не ждал их, а здесь ему был уготован трогательный сюрприз. По другую сторону раскладушки, на стуле, со спинки которого свешивалась его одежда, стояла бутылка пива, стакан, лежал пробочник и записка на обрывке почтового конверта: «Леша, мы в 12 квартире, захлопни дверь и приходи».

Заблоцкий прямо из горлышка, не отрываясь, выдул пиво, оделся, нацарапал ниже записки Михалеева: «Спасибо за все!» и отправился к своей бабусе – отсыпаться.

Близилось крещенье. Благодаря богомольной бабусе Заблоцкий знал теперь дни всех христианских празднеств и заранее оповещал об их приближении Аллу Шувалову. Алле нравилась торжественность и пышность богослужений, и она ходила в церковь в эти дни, хотя в бога, естественно, не верила.

Алла по обыкновению угостила его хорошей сигаретой и, улыбчиво поглядывая на него, сказала:

– Между прочим, заказ твой я выполнила.

– Неужто хату нашла? Ну, мать, уважила…

Заблоцкому это известие было как нельзя кстати, потому что бабуся все настойчивее пыталась его спровадить. «Фатэру ще нэ знайшов? Шукай, шукай, бо я вжэ со студэнтками домовылась. Ось выставлю твий чеймодан – хто визмэ, того й будэ». Заблоцкий знал, что это не пустая угроза и спросу с бабуси никакого не будет, потому что в овраге жили по собственным законам.

– Считай, что это тебе новогодний подарок, – сказала Алла.

– От тебя? От судьбы? Ну, неважно, все равно спасибо. А где это?

Алла назвала улицу, недалеко от центра, в старой части города.

– А точнее?

– Точнее тебе скажет хозяйка. Но она прежде хочет с тобой познакомиться.

– Это понятно, я же не с чемоданом к ней сразу заявлюсь. Познакомимся, посмотрю аппартаменты, договорюсь о цене…

– Видишь ли, Алька, я ей довольно подробно тебя описала, но она хочет сама на тебя взглянуть. Сначала – издали.

– То есть, я могу ей понравиться, а могу и нет?

– Да. Она сказала, что не хочет жить с кем попало.

– Она еще и жить со мной собирается? Ну, знаешь… Что она вообще за птица?

– Увидишь, – сказала Алла, – все увидишь. Может быть, ты ей и подойдешь.

В назначенный загадочной квартировладелицей час- половине седьмого вечера – Заблоцкий прохаживался у памятника Пушкину. Неподалеку находились кинотеатр кафе, узловая остановка нескольких маршрутов городского транспорта, и сквер вокруг памятника был излюбленным местом свиданий в этом районе.

Время для встречи было выбрано удачно, «час пик» еще не наступил, и Заблоцкий прохаживался у памятника один. Было зябко, ветрено, грязь где подсохла, где подмерзла, голые ветки акаций шуршали уцелевшими стручками. На севере виднелась у горизонта золотисто-желтая полоса. Зима все-таки спохватилась и теперь, после многих и многих слякотных дней, дожимала до среднемесячной температуры.

Заблоцкий сто лет не был на свидании, а предстоящая встреча, несмотря на кажущийся сугубо деловой характер, была именно свиданием с женщиной, и он, Заблоцкий, должен был этой женщине понравиться, иначе не видать ему здесь комнаты. Двусмысленность положения, в котором он оказался, полная зависимость от прихоти и вкуса незнакомки, о которой он не знал ровным счетом ничего, даже ее возраста, забавляли его, подобных приключений с ним еще не случалось. Он ждал ее со стороны кинотеатра и все время поглядывал в ту сторону, но не решался остановить взгляд на ком-нибудь – она могла идти по бульвару, или по четной стороне улицы, или по нечетной. Но она подошла совсем с противоположной стороны. Заблоцкий заметил ее, когда она уже приближалась, и по взгляду ее было видно, что она идет к нему.

– Простите, ваша фамилия Заблоцкий? Здравствуйте. Меня зовут Роза.

Среднего роста, смуглая, накрашенная. Плотная, это даже в пальто видно. Года двадцать три-двадцать пять. Лицо некрасивое, но живое. Чем же нехорошо? Глаза слишком близко посажены, нос великоват, тонкие губы. Одета бедновато, под стать ему. Вообще, вид немного вульгарный, но глаза умные, с грустинкой. Впрочем, внешность этой девицы для Заблоцкого большого значения не имела, главное то, что он ее устраивал, раз подошла, и что она молода – к людям, близким ему по возрасту, Заблоцкий питал больше доверия.

– Вы и есть моя будущая хозяйка? Рад познакомиться. Вы – Роза, а меня зовут Алексей, так и будем называть друг друга.

Роза с серьезным видом слушала, что он скажет дальше, но Заблоцкий не умел легко болтать с малознакомыми людьми. Не было у него такого дара. Все, что он считал нужным сказать, он сказал, пауза затягивалась, оборачивалась неловкостью.

– Ну… пойдемте? – то ли спросил, то ли предложил он.

– Пойдемте,- кивнула Роза и пошла вперед, а он последовал за ней – чуть сзади, как адъютант. Ему вдруг захотелось отстать и посмотреть на ее ноги, почему – он и сам не знал. Ладно, успеется.