В ходе знаменитой битвы при Яньлине между Цзинь и Чу в 575 г. до н. э. главный идеолог стратегического замысла, приведшего цзиньцев к победе, Ци Чжи, трижды сталкивался с колесницей чуского правителя Гун-вана и всякий раз, как повествуют «Цзо-чжуань» и «Го юй», соскакивал со своей колесницы и спешил приветствовать чужого правителя. За это Гун-ван после сражения велел поднести ему в подарок лук, отметив, что Ци Чжи («человек в наколенниках из красной кожи») вел себя как благородный муж. Впоследствии именно за этот эпизод Ци Чжи был обвинен в преступном замысле и едва ли не весь самый могущественный в то время в Цзинь клан Ци был уничтожен [114, 16-й и 17-й годы Чэн-гуна; 212, т. V, с. 392 и 397, 402 и 405; 85, с. 140 и 152; 29, с. 197–198 и 201–202].
Вся история с Ци Чжи очень противоречива. «Го юй», например, восхваляет его за благородство (храбр и знает правила ли, т. е. ритуального церемониала), но в то же время и обвиняет его не только в предательстве, но в постыдном лицемерии, т. е. в отсутствии благородства и добродетельности [85, с. 82; 29, с. 56]. Разумеется, многое зависит от того, как расценить неординарный поступок. Расшаркиваться на поле боя с командующим войсками противника действительно не очень-то было принято. Но нельзя забывать, что речь идет об аристократе высшего ранга, о храбром воине и военачальнике, который задумал и осуществил успешную военную операцию. За благородное поведение и соблюдение, быть может, чересчур любезных в той ситуации норм аристократическо-рыцарской этики его впоследствии обвинили и казнили. Очень похоже на то, что в сообщениях источников о поведении Ци Чжи что-то не так. Но как оно было на самом деле — если было иначе, — нам никогда не узнать. Единственное, что можно в данной ситуации точно определить, так это то, что рыцарская этика как таковая не только существовала, но и порой принимала столь вычурные, как в случае с Ци Чжи, формы.
Именно такого рода этические выкрутасы — как бы они ни казались непривычны как нам, так и современникам того же Ци Чжи — являются одним из наиболее убедительных свидетельств феодального характера войн, которые велись в Чуньцю. В самом деле, попробуем более основательно проследить ситуацию, складывавшуюся на поле боя. Первое, что бросается в глаза любому, кто прочтет подробные описания баталий в «Цзо-чжуань», — это сам характер военных действий.
Воюют колесницы, т. е. знатные аристократы, воины-профессионалы. Конечно, есть и пехота, но она явно не играет самостоятельной роли. Она воюет в качестве вспомогательной силы, следующей за колесницами и помогающей воинам-профессионалам.
Источники обстоятельно описывают отдельные эпизоды битв, рассказывают о столкновениях и поединках, иногда о тактических замыслах (охватить противника с флангов, отрезать основную часть его войска от других и т. п.), но все это осуществляют только колесницы с их профессиональными воинами из числа аристократов, хорошо вооруженных и надежно прикрытых шлемами, латами и прочими средствами личной защиты. Колесницы свободно передвигаются по полю боя, совершают рейды, перемещаются, преследуют друг друга, приостанавливаются для поражения врага и проходят далее, оставляя на долю пехоты «зачищать» пройденный путь. Именно они воюют на данном пространстве, причем действуют большим числом. В сражениях крупного масштаба, описанных в «Цзо-чжуань», с каждой из сторон принимает участие примерно 700–800 боевых колесниц. Это полторы тысячи одновременно мчащихся четверок лошадей. Они скачут, поворачиваются, преследуют, обходят, останавливаются, снова движутся. И все это время их экипажи стреляют из лука, поражают врага копьями, а временами, спешившись, ведут, возможно, и рукопашный бой. Здесь явно нет и не может быть места сколько-нибудь значительному массиву пехоты.
Каково же было соотношение между колесницами и пехотой? Известно, что со времен Шан каждая колесница обязательно сопровождалась отрядом пехоты. Но в Шан колесниц было, насколько можно судить по косвенным данным, сравнительно немного. Число их измерялось несколькими десятками с каждой из воюющих сторон, а порой они вообще были только у шанцев и в этом случае использовались для поражения варварских отрядов пехоты, коль скоро это было возможно в условиях битвы (если такой возможности не было, велись военные действия между пехотинцами, а на колесницах находились командиры, руководившие ходом сражения). Считается, что в Шан на одну колесницу приходилось около 70–80 бойцов-пехотинцев, которые строились в колонны по 10–12 человек, были неплохо вооружены и защищены (это относится прежде всего к первым колоннам) латами, шлемами и т. п. [5, с. 68 и сл.]. Но в эпоху Чуньцю многое изменилось.
В нашем распоряжении немного данных об этом. Но те, что имеются, весьма показательны. Известно, например, что, когда царство Вэй было почти до основания разгромлено дисцами в 660 г. до н. э., циский Хуань-гун, как упоминалось, послал ему на выручку свои войска. Они состояли из 300 колесниц и 3 тыс. солдат пехоты [114, 2-й год Минь-гуна; 212, т. V, с. 127 и 129] и возглавлялись одним из его сыновей. Именно эти солдаты и воины на колесницах помогли Вэй отразить врагов и восстановить государство. Когда в 532 г. до н. э. цзиньский Вэнь-гун в успешном сражении одержал верх над Чу, он послал в подарок чжоускому вану 100 колесниц и 1000 пленников [114, 28-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 205 и 210]. Не вполне ясно, как обстояло дело во втором случае, т. е. были ли вместе с колесницами отосланы вану их экипажи из чуской знати. Скорее всего, так не было. Но если пренебречь этой неясностью, приведенные эпизоды наталкивают на мысль, что в период Чуньцю каждой колеснице придавалось в качестве сопровождения лишь 10 человек пехоты, т. е. много меньше, нежели то было во времена Шан. Именно так трактует эти цифры и их соотношение Сюй Чжо-юнь [200, с. 66].
Цифр мало, так что сомнения в любом случае остаются, тем более что во втором эпизоде рассказывается о пленных и трофеях, а не о числе колесниц и пехоты в битве. Однако других данных в нашем распоряжении просто нет. Правда, есть косвенные данные, которые вроде бы подтверждают трактовку Сюя. В сообщении «Цзо-чжуань» от 707 г. до н. э., где рассказывается о сражении царства Чжэн с коалицией войск во главе с чжоуским ваном, упомянуты боевые единицы по 5 солдат, причем текст поддается различной трактовке. Комментаторы предполагают, что речь идет о 25 колесницах, каждой из которых придано по 5 солдат. Легг переводит иначе, интерпретируя сообщение таким образом, что на одну колесницу приходится пять рядов по пять солдат [114, 5-й год Хуань-гуна; 212, т. V, с. 44 и 46]. В любом случае цифра сравнительно невелика: на одну колесницу приходится либо 5, либо 25 пехотинцев. В «Шицзине», в разделе «Сун» (гимны), датируемом временем до периода Чуньцю, помещено песнопение, восхваляющее луских правителей и повествующее об истории Лу. Среди прочего там упомянуто, что у луского правителя было 1000 колесниц и 30 тыс. воинов-пехотинцев [136, т. 10, № 300; 74, с. 455]. Лу всегда было привилегированным царством, и вполне возможно, что незадолго до начала Чуньцю, где-то в IX–VIII вв. до н. э., у луского правителя действительно было 1000 колесниц, причем на каждую из них приходилось по 30 человек пехоты.
Словом, немногочисленные свидетельства позволяют заключить, что перед периодом Чуньцю на одну колесницу приходилось 30 (в Лу) или 25 (быть может, даже пять в Чжэн) пехотинцев. Если сопоставить эти цифры с шанскими и теми, что имеются в «Цзо-чжуань» применительно к VII в. до н. э., то окажется, что средняя численность солдат пехоты неуклонно снижалась (70–80 с лишком — в Шан; 25–30 — до периода Чуньцю и в самом его начале; 10 — в VII в. до н. э.). Здесь может быть зафиксирована некая закономерность: по мере развития общества, увеличения его численности и, главное, формирования мощного слоя феодальной знати среднее количество колесниц в распоряжении царств росло, а количество сопровождающих каждую из них воинов-пехотинцев соответственно сокращалось. Иными словами, войны все более превращались в феодально-рыцарские, ведшиеся силами преимущественно аристократов-профессионалов. Такого рода войны в феодальных обществах не были редкостью, в чем убеждает нас знакомство с ранним европейским средневековьем. Правда, там не было колесниц, но рыцари всегда были основой воинства и боевой силы, именно они сражались на поле боя, тогда как сопровождавшая их пехота из числа крестьянских рекрутов или ополченцев лишь завершала начатое. Вспомним, в частности, как выглядело воинство немецких рыцарей в середине XIII в. в битве на Чудском озере (Ледовое побоище).
Итак, можно предположить, что в крупных сражениях периода Чуньцю, где на поле битвы сталкивались по 1500 колесниц с соответственно 4,5 тыс. профессионалов-воинов из числа знати, пехотинцев было не так уж много, примерно 15 тыс. Они набирались из числа крестьян по системе, насколько можно судить, рекрутского набора (о доле солдат-рекрутов немало сказано в песнях «Шицзина»).