Рядом с ним суетился пилот, одетый в белый с красным скафандр без шлема — шлем валялся поодаль, на песке.
Пилот занимался чем-то совершенно несусветным — Эстерсон и Полина это сразу отметили. А именно: в темпе расторопного официанта он бегал к леску и обратно, благо было недалеко.
Но если туда он бежал с пустыми руками, то возвращался он, держа в руках охапку кургузых сучьев.
— Он что, погреться решил? — спросила Полина. — Или шашлыка захотелось? Чтобы нервишки расшалившиеся успокоить?
Эстерсон лишь пожал плечами.
Когда они подошли еще ближе, конструктор увидел, что сучья пилот складывает не где попало, а во вполне определенном месте — в аккурат там, где зеленела испещренная предупредительными надписями боеголовка подвешенной под правым крылом ракеты.
Эстерсона осенило.
— Я понял, что он делает. Он пытается уничтожить истребитель.
— При помощи охапки дров?! Да костер разве что кусочек крыла этой дуре в состоянии подкоптить!
— Но вот если взорвется боеголовка, даже нас осколками достанет, — мрачно заметил Эстерсон.
— А зачем ему это?
— Проще простого, — кивнул Эстерсон. — «Дюрандаль» — машина совсем новая. Я же говорил тебе, что сбежал сюда с Цереры на первом опытном образце? Конечно, мой побег никакого существенного урона компании «Дитерхази и Родригес» не нанес. Хоть я и угнал единственный готовый прототип, многотомный свод чертежей и расчетов остался. Остались специалисты и технологическая оснастка. Мой заместитель Грузинский к концу проекта ничем не хуже меня в этих материях разбирался… Так вот: не сомневаюсь, что через месяц «Дюрандаль» поставили в массовое производство. Наштамповали их наверняка уже не меньше двух сотен. Продали флотам Объединенных Наций. Тем, что побогаче, конечно. Не сомневаюсь, что половину первой партии тут же скупила Россия! Через два-три месяца новые истребители поступили на вооружение. А что полагается делать пилотам, когда новому; новейшему истребителю угрожает опасность попасть в руки врага? Правильно. Им полагается уничтожить машину. Чтобы враги как можно дольше пребывали в неизвестности относительно того, что же это такое у Объединенных Наций появилось и, главное, как оно устроено.
— А не проще было присобачить к каждому «Дюрандапю» по какому-нибудь блоку самоуничтожения?
— Проще. Но кто даст гарантию, что этот блок не сработает в самый неподходящий момент? Конструктор Роланд Эстерсон таких гарантий никому не давал. Вообще, после нескольких неудачных экспериментов от блоков самоуничтожения в боевой технике отказались.
— Тогда понятно, — вздохнула Полина. — Называется, выкручивайся пилот как хочешь. Но разве не жалко уничтожать такую красоту?
— А вот мы у молодого человека спросим…
«Молодой человек» встретил появление Эстерсона и Полины не очень-то дружелюбно. А именно выхватил из кобуры на скафандре пистолет и, нацеливая его попеременно то на Эстерсона, то на Полину, заявил:
— Стой, стрелять буду!
Парень был совсем молоденьким. Взгляд его, открытый и вдумчивый, сразу же навел Эстерсона на мысль о том, что мальчишка — вчерашний кадет. У бывалых летчиков взгляды редко бывают вдумчивыми, не до того им… А брови парня были не то растерянно, не то испуганно вздернуты на лоб. «Разве может такой славный парень кого-нибудь убить? А впрочем, почему, собственно, не может?» — пронеслось в голове у Эстерсона.
— Руки вверх! — неуверенно добавил летчик на русском.
— Мы свои! — сказал Эстерсон. «Сигурд» послушно транслировал эту фразу на язык Толстого и Достоевского.
— Вдобавок мы тоже русские. Мы биологи с научной станции. Меня зовут Полина Пушкина, а его Андрей Рогожин… — сказала Полина, однако руки подняла.
— А почему русский Андрей не говорит по-русски? — Парень подозрительно покосился на Эстерсона.
— Потому что он всю жизнь прожил в Швеции.
— Господи, да какая мне разница! — вдруг вспылил летчик и опустил пистолет. — Русские вы или какие еще. Я вас прошу по-человечески: оставьте меня в покое. Разве не видите, что случилось?
— Видим, — согласился Эстерсон. — Вы собираетесь уничтожить истребитель «Дюрандаль», следуя инструкции об уничтожении новых машин.
Наконец-то летчик удостоил Эстерсона первого осмысленного взгляда. И в этом взгляде явственно читался вопрос: откуда ты, бородатый хмырь, знаешь название истребителя, которое я сам, младший лейтенант москитного флота, узнал только несколько дней назад? Однако этого вопроса летчик Эстерсону не задал.
— Правильно, собираюсь, — сказал он. — И если вы такой грамотный, да еще вдобавок и мой соотечественник, ваш долг — помочь мне в этом деле. Я буду также признателен, если вы, Полина, тоже к нам присоединитесь… Кстати, меня зовут Николай. Николай Самохвальский.
— Собственно, за этим мы сюда и явились, Николай. Я имею в виду, чтобы помочь вам, ведь все-таки мы же патриоты… — сказала Полина и посмотрела на Эстерсона, ища одобрения своим словам. Но лицо конструктора было скорее омрачено раздумьями, нежели озарено светом деятельного патриотизма.
— Послушайте, а что, собственно, у вас случилось? — спросил Эстерсон, придирчиво оглядывая «Дюрандаль».
— В каком смысле, «что случилось»? — с трудом скрывая раздражение, спросил Николай. Ему явно не терпелось снова отправиться за дровами.
— Я имею в виду, что за неполадка привела к вынужденной?
— А какая вам разница?
— Предположим, что разница есть, — серьезно сказал Эстерсон. — Мы с Полиной — биологи широкого профиля. В истребителях разбираемся не хуже, чем в головоногих. Особенно я.
— Господи, я же сказал вам: у меня нет времени на разговоры! — Николай страдальчески закатил глаза. — С минуты на минуту сюда могут явиться клоны. Вы что, не видите — скоро совсем рассветет!
С этими словами летчик опрометью бросился к леску. Полина вяло потащилась за ним, помогать в дровозаготовке, повторяя про себя русскую народную мудрость: назвался груздем — полезай в кузовок. Но Эстерсон и не подумал последовать за ними.
— Послушайте, Николай, вы не будете возражать, если я брошу один взгляд на приборную панель вашего чуда техники? — громко спросил он, глядя в удаляющуюся спину летчика.
— Бог в помощь, — не оборачиваясь, бросил тот.
По его тону чувствовалось: он уверен, что Эстерсону не удастся залезть в пилотское кресло. Да что в кресло! Даже и на третью ступеньку лестницы, ведущей к бортовому люку!
Каково же было удивление пилота, когда, возвратившись, он обнаружил, что не говорящий по-русски русский Андрей уже что-то вынюхивает в кабине истребителя.
Бросив на свою добровольную помощницу Полину недоуменный взгляд, Николай свалил дрова в кучу и вновь поспешил к лесу.
А когда они в очередной раз возвратились с добычей, Эстерсон уже стоял на нижней ступеньке и на его лице читалось: пищи для размышлений он нашел себе более чем достаточно.
— Да-а, — хмуря брови, мрачно заметил Эстерсон. — Так я и думал…
— Что именно вы думали? — иронично поинтересовался летчик.
— Что из-за вынужденно кретинской компоновки носовой части в истребителе «Дюрандаль» система бортовой диагностики станет самым уязвимым местом в условиях реального боя…
— Не понял?
— Чего тут понимать?! У вас интерфейс системы бортовой диагностики полетел?
— Ну… да, — кивнул Николай. — Помимо прочего…
— Это неудивительно. Трансформатор и контроллер нужно было поменять местами… В целом же, согласитесь, машина чудесная.
— ЧУДЕСНАЯ?! — взревел пилот, стремительно краснея от возмущения. — И этот летающий гроб вы называете «чудесной» машиной? Маневренность — низкая. Устойчивость — так себе. Управление рассчитано на дебилов, с ай-кью в одну цифру ровно. И это плохо. Нет никакого ресурса критического пилотирования, эта идиотская тварь либо вообще не позволяет ничего сделать, либо тут же начинает орать «так нельзя»! Что ни говори, а наши «Горынычи» куда лучше! Эх, «Горыныч» нужно было требовать…
Николай вошел в такой раж, что даже не удержался и пнул ногой колесо передней стойки шасси. Эстерсон с виду остался невозмутим:
— Будь вы, Николай, на своем «Горыныче», то небось с нами бы тут сейчас не препирались. Ведь правда?
Судя по всему, вопрос Эстерсона ударил не в бровь, а в глаз. Потому что летчик тут же сник.
— Ну… врать не буду. Тут вы правы…
— И потом, разве наличие защитного поля не искупает низкую маневренность? — не отставал Эстерсон, испытующе глядя в глаза собеседнику. Под таким взглядом трудно врать даже профессиональным шулерам.
— Ну… в каком-то смысле, конечно… искупает, — замялся летчик. — Но ведь щит спасает только от лучевых, электромагнитных видов оружия…
— Называть машину «летающим гробом» только потому, что она не является полным совершенством, это… это… несправедливо! — Эстерсон гневливо поднял в небо указательный палец.