Читать интересную книгу Катарсис. Том 1 - Василий Головачёв

Конечно же, удар застиг его врасплох, и, конечно же, он с жутким грохотом укатился в сени, вполне натурально теряя сознание, так что перепуганная Лиза принялась приводить его в чувство. А закончился процесс лечения в постели, куда отнес осознавшую свой промах, сердитую, сопротивлявшуюся подругу «очнувшийся» Крутов, заглушив ее гневную филиппику долгим поцелуем.

Сам он тоже тренировался, получив от полковника Федотова еще в Жуковке подробное описание тибетской системы психофизических упражнений лунг-гом, приемы которой комбинировали концентрацию мысли и воли с разнообразной дыхательной и боевой техникой. В идеале, как говорил Ираклий, бывший контрразведчик, а теперь такой же безработный, как и Егор, у человека должна развиваться сверхнормальная скорость и легкость движений, чего достиг он сам, занимаясь лунг-гом уже более двадцати лет. В принципе, Егор к этому времени уже был близок к идеалу, умея в трансовом состоянии пустоты уходить в темп, то есть двигаться на сверхскорости, но уменьшать по желанию или увеличивать вес тела, что гарантировал лунг-гом, он еще не мог и занимался с удовольствием и без обычного скептического отношения к разного рода философско-боевым школам. Ираклию Федотову он верил.

Дед Парамон однажды застал его за тренировкой и, понаблюдав «бой с тенью», вдруг снисходительно заявил:

— Тебе бы с моим свекром погутарить, он тоже, вот как ты, руками машет и столбом по часу стоит без единого шороха.

— Медитирует, что ли? — полюбопытствовал Егор.

— Что?

— Ну размышляет о чем-нибудь долго, думает.

— Наверное, медитирует, мил человек, а спросишь — молчит або улыбается. С него вообще занужду[46] слово выпросишь. Хошь, познакомлю? Только будь с ним поосторожней, пообходчивей, с виду-то он простыня[47], а на самом деле ох как много чего может и знает.

Крутов, заинтересованный характеристикой старика, пообещал быть начеку. Спросил:

— Сколько же лет вашему свекру?

— А почитай, сто лет, — спокойно ответил Парамон Арсеньевич в ответ на изумленный взгляд Егора. — И супруга евонная жива еще, бабка Евдокия. Тоже, скажу тебе, непростая женщина, костовстрёха. Ведунья, значитца, по-нашему, людей лечить могёть.

К говору коренных ветлужан Крутов привык быстро, их терминология не так уж сильно отличалась от других российских диалектов, в том числе от родного жуковского, поэтому слушал степенную речь деда Парамона с удовольствием, лишь изредка спрашивая, что означает то или иное слово. Так, например, он узнал, что хозяйственные постройки во дворе дома называются одним словом «ухожь», а сам дом или собственный угол — «кубло». Но сообщение о каких-то таинственных занятиях столетнего старца, свекра Парамона, заинтересовало Егора настолько, что он тут же попросил старика представить его свекру. Однако получил строгий, хотя и необидный, отказ.

— Не спеши в Лепеши, мил человек, в Сандырях ночуешь. К Спиридону просто так, на козе, не подъедешь, он сам решает, кого звать к себе в гости, а кого нет. Я, конешное дело, сообчу о тебе, а уж там — что он скажет.

Парамон Арсеньевич обошел дом, с одобрением поглядел на ремонтные потуги Крутова, на стояк скважины во дворе, без особого удивления полюбовался фресками на штукатурке — Егор снял обои почти во всех комнатах — и, огладив седую бороду, с интересом взглянул в лицо нового хозяина.

— А ты, однако, мастак, Егор Лукич, агемон. Поначалу-то я, грешным делом, подумал — не лайдак, так баловень або попсуй. А ты вон чё могешь… Помощь не нужна?

— Нет, я сам, — твердо сказал Крутов. — Справлюсь. Хотя спасибо на добром слове.

После этого разговора прошло две недели, Парамон Арсеньевич наведывался к молодым через день-два, но о своем свекре не вспоминал, пока в конце августа не пришел с известием, что Спиридон Пафнутьевич изъявил желание встретиться с четой Крутовых. Утро, начавшееся с любви, как раз и было началом назначенного дня.

До восьми утра они валялись в постели, дурачились, боролись, целовались, вели себя, как дети, не обремененные заботами. Потом Елизавета вспомнила о своих обязанностях и побежала готовить завтрак. Крутов полежал еще какое-то время, ощущая удивительный душевный покой, но и у него было многое запланировано на сегодняшний день, что требовало известных усилий и смекалки. Позанимавшись в одной из комнат дома — всего их было восемь, — которую он превратил в спортивно-тренировочный зал, Егор еще раз искупался во дворе, слыша, как Лиза напевает на кухне, и успел закончить свой утренний тренинг как раз к завтраку.

Расположились в столовой, где Елизавета накрыла стол, делясь своими планами на день. Лиза хотела навестить ближайший коммерческо-издательский центр, где ей предложили место секретаря главного редактора, а также салон моды, где работала Саша, двадцатисемилетняя внучка Парамона Арсеньевича, доводившаяся Елизавете какой-то уж совсем дальней родственницей типа «седьмой воды на киселе». Тем не менее девушки быстро подружились, и Саша изредка забегала к Крутовым в гости.

Вообще связи у родственников Елизаветы в Ветлуге были довольно обширные. Узнав, что Лиза ищет работу, ей предложили целый спектр профессий от продавца косметики до юриста. Но так как она считала профессию юриста второй после журналистской — по сволочной античеловеческой сущности, то от предложений подобного рода отказалась, а поскольку рекламных фирм и компаний в Ветлуге не существовало, остановилась она на издательском центре, выпускающем местные газеты, журнал «Ветлуга-предприниматель» и книги местных «новых русских», пожелавших стать писателями.

У Крутова выбор оказался не столь велик: начальник охраны местного отделения «Вист-банка», милиция — предлагали должность замначальника городского УВД, и либо тренер по выживанию, либо опять же начальник охраны местного КММ — Клуба молодых миллионеров, созданного совсем недавно. Ни одно из предложений энтузиазма у Крутова не вызвало, и он пока думал, прикидывал варианты, веря, что выход в конце концов найдется. Деньги от выходного пособия, выданного в бухгалтерии службы, еще не закончились, к тому же у него оставались две машины, одну из которых можно было продать: собственная «Рено-Меган», изрешеченная пулями, требующая ремонта, и джип «Судзуки-Витара», подаренный Федотовым. Ираклий сам разыскал Егора в Ветлуге и оставил машину, перед тем как уехать на родину — на Алтай, к родственникам. Бывший полковник военной контрразведки ФСБ, едва уцелевший во время разборок с Российским легионом, секретная лаборатория которого обосновалась в Жуковских лесах, смог доказать в конторе свою состоятельность, предъявив материалы расследования деятельности психотронной лаборатории, уничтоженной хозяевами, но потом подал в отставку и покинул столицу. Подобно Егору, он тоже рассчитывал начать новую жизнь, не связанную со спецслужбами.

Издательский центр располагался всего в трех кварталах от дома Крутовых, в десяти минутах ходьбы пешком, но Егор все же подвез Елизавету на «Рено», а потом направился в авторемонтную мастерскую возле рынка. Мастер, пожилой и степенный, обошел «Рено» кругом, потрогал пальцем пулевые пробоины, которые Крутов замазал не везде, и с любопытством спросил:

— Случайно не через Чечню проезжал?

— Партизаны обстреляли в Брянских лесах, — не менее серьезно ответил Егор.

Больше вопросов мастер не задавал, сказал только, что машину можно будет забрать через три дня, и назвал цену, которая вполне устраивала хозяина. Автосервис в Ветлуге еще не достиг уровня московского, вполне достойного называться авторэкетом.

Домой Крутов возвращался мимо миниатюрного ветлужского кремля — небольшой крепостцы, уцелевшей не то с пятнадцатого, не то с шестнадцатого века, оседлавшей холм над рекой Ветлугой. Кремль сегодня был почему-то многолюден, и Крутов задержался, гадая, что здесь происходит, пока не дознался, что местная федерация фехтования проводит на территории кремля праздник исторического фехтования, где каждый мог стать участником интереснейших баталий. Во дворе кремля раздавался звон мечей, лязг старинных боевых топоров и пик, ржание лошадей, азартные вопли сражавшихся и гул зрителей, болевших за своих «рыцарей». Понаблюдав за сражением и отметив довольно уверенное владение оружием «рыцарей» в фиолетово-красных кафтанах, представителей КЛИО — Клуба любителей истории отечества, Крутов покинул кремлевский двор и внезапно заметил другое действо, развернувшееся втихаря на бесплатной стоянке машин. Заинтересованный, сманеврировал так, чтобы обзор был приличным, а самого его никто не видел.

Дело заключалось в следующем.

Трое молодых людей, одетых вполне прилично, в брюки, рубашки с галстуками, один даже был в шортах и летней шляпе под американский «стетсон», протыкали шины стоящих у стены кремля автомобилей, а когда появлялся хозяин и начинал возмущаться — очень вежливо предлагали ему услуги по охране машины. Если владелец платить отказывался, следовал совет в этом месте больше не появляться.