Читать интересную книгу Катарсис. Том 1 - Василий Головачёв

— Да, человек ты своенравный, это заметно, — задумчиво качнул головой Спиридон Пафнутьевич. — И до какого же звания дослужился?

— До полковника.

— Мог бы и до генерала дойти?

— Наверное, мог бы, хотя для меня это было совсем не главным.

— Хватит, старый, мучить гостя расспросами, — вмешалась Евдокия Филимоновна, под стать мужу крупная, величавая, с добрым и одновременно строгим лицом, хранящим остатки былой красоты. — Ешьте, гости дорогие, ешьте, еще успеете наговориться.

Крутов встретил взгляд ее таких же прозрачно-серых, как у мужа, живых и ясных глаз и поразился выражению кротости, беспредельного терпения, понимания и покоя, идущих из глубины всего ее существа.

На время беседа измельчала, перешла в стадию естественных житейских реплик; говорили в основном женщины, мужчины молчали, присматриваясь друг к другу. Хотя мнение Крутова о том, что старик давно разобрался в его душевном состоянии, только укрепилось. И все же стесненным он себя не чувствовал, словно был не в гостях у чужих людей, а у своих родных, с удивлением прислушиваясь к себе: внутри царили удивительный мир и тишина, поддерживаемые сутью жизни стариков, их простым отношением к себе и доброжелательным к окружающим.

Яства, приготовленные ими, были по-настоящему вкусными, и заставлять себя есть не приходилось, поэтому сытым Крутов себя почувствовал быстро. Но сколько ни ел сверх того — хотелось попробовать все, что стояло на столе, — тяжести в животе не ощущал и легкость движений не потерял. С недоверием встретил взгляд наблюдавшего за ним деда Спиридона.

— Что, притомился? — ухмыльнулся тот в усы.

— Вовсе нет, — возразил Крутов. — Раньше говорили: не ел — не мог, поел — без ног, — а я хоть сейчас могу стометровку бежать.

— И я тоже, — подтвердила Елизавета. — Чем это вы нас накормили, бабушка Евдокия?

— Все свое, природное да лесное, — хитро прищурился дед. — Только уметь приготовить надо. Сбитень пробовали? Очень тонус повышает.

— Никакого вина не надо, — согласился Крутов, отметив еще одно современное словцо в лексиконе старца — тонус. — Дедушка, а по какой системе вы занимаетесь, если не секрет? Мне Парамон Арсеньевич рассказывал, что вы медитируете и делаете специальные упражнения…

Глаза Спиридона Пафнутьевича снова сверкнули, в них на мгновение проступили властность и сила. Но ответил он сдержанно и уклончиво, не спеша раскрываться перед гостем, которого раньше никогда не видел:

— Да это я так, противу ломоты в костях… стар стал, малоподвижен, не то что раньше. А ты, сынок, по какой такой системе работаешь? Мне ить тоже Парамоша докладывался.

Крутов улыбнулся.

— Это называется система реального боя, хотя в ее основе лежат достаточно древние школы от китайской кунгфу, японских карате и айкидо до русских — самбо, русбой и суев. Говорят, где-то практикуется и боливак, но я лично им не занимался. А в настоящее время увлекся лунг-гом…

— «Тибетским огнем», — кивнул дед Спиридон, становясь задумчивым. — Есть успехи?

Ошеломленный Крутов — дед знал такие специфические вещи! — сглотнул слюну, глянул на Елизавету, с удовольствием прихлебывающую холодный медовый квас, снова посмотрел на хозяина, в глазах которого мелькнула насмешливая искорка.

— Вы знаете, не хочу утверждать, но кое-что у меня начало получаться. Во всяком случае, я начал глубже понимать, что такое движение.

— Ты почувствовал себя вящим?

— Каким? — Егор не сразу сообразил, что слово «вящий» означает — более сильный. — Нет, я почувствовал себя более… умным, что ли, стал больше понимать мир.

— И все ж таки не удержался от насилия, когда некие молодые сорвиголовы баловались на автостоянке у кремля.

Крутов подобрался: дед знал и о его стычке с рэкетирами, а это означало, что за ним следили.

— Откуда вы знаете?

— Наш городок-то махонький, — уклончиво ответил Спиридон Пафнутьевич, — в одном конце пошепчешь — в другом аукнется. Так как же твое понимание мира согласуется с насилием?

— Это не просто насилие, — тихо сказал Крутов, понимая, что его проверяют по всем статьям. — Люди преступили закон человеческого общежития и должны были получить по справедливости.

— Так ты подрался, Крутов? — поглядела на него удивленная Елизавета. — Когда и где?

— Это не главный вопрос, — улыбнулся дед Спиридон. — Главный вопрос — зачем. Какая цель преследовалась? Стоило ли восстанавливать справедливость силой?

— А вы знаете другие способы? — глянул на хозяина исподлобья Крутов.

— Да как тебе сказать, сынок? Все зависит от обстоятельств. Вот, например, как ты отреагируешь на туз?

Егор наморщил лоб, силясь вспомнить значение слова, и дед поспешил ему на помощь:

— Тебя ударили кулаком, допустим. Как ты ответишь?

Ощущение экзамена усилилось, мышцы живота неприятно свело, и Егор некоторое время успокаивал нервную систему, одновременно формулируя ответ.

— Все зависит от обстоятельств, — ответил он наконец словами деда. — Иногда я реагирую раньше, и дело кончается миром. Но чаще… — он помолчал и честно признался: — Я отвечаю на удар. Но никогда не начинаю драку первым… если не считать прямую работу. Когда я служил в антитеррористическом подразделении…

— Я понимаю, — кивнул Спиридон Пафнутьевич. — Есть другой путь, более древний и более эффективный.

— Какой? Ударили по щеке — подставь другую?

— Нет, это ложное учение, уводящее от истины. Другой путь — это уклонение от удара. Уклониться — значит истощить силу насильника. Если ты отвечаешь ударом на удар, ты остаешься в замкнутом кругу негативных связей, отношений и переживаний.

— Но, уходя от удара, вы только больше злите противника! — не удержался Крутов. — Он же начнет вас искать…

— Тогда останови удар, но не наноси свой. Он ожидает ответа — не давай ответ, он излучает злобу и ненависть — не отвечай ненавистью и гневом, отвечай покоем и тишиной. И этот твой истинный ответ впитает злобу врага, заставит его остыть.

— Я так не умею, — после недолгого молчания покачал головой Крутов.

— Вижу, — усмехнулся дед Спиридон. — Тебе надо учиться, сынок, ибо ты не потерян. Кто желает спасти душу, тот погубит ее, а ты этого не боишься. Приходи как-нибудь, когда получишь ответы на свои вопросы, горящие внутри. Поговорим.

— О чем?

— О многом. О жизни. О человеке. О системе самореализации… которую создали еще аркты, предки славян. Ты ведь, наверное, не знаешь, что древние славяне имели более глубокие знания о строении мира, чем другие народы? В том числе китайцы, египтяне и индейцы майя.

— Почему же об этом не знаю не только я, но не знает никто?

— Хороший вопрос. И об этом мы тоже поговорим. — Спиридон встал из-за стола. — А теперь прощайте, мне на-до молиться. — Он хитро посмотрел на Крутова и Елизавету и вдруг… исчез!

— А настойки моей все же попробуйте, — раздался откуда-то издалека его басовитый голос. — Очень пользительная штука, не хуже вашего ерофеича…

Крутов и Лиза посмотрели друг на друга, потом на Евдокию Филимоновну, и старуха, улыбнувшись, сказала:

— Не обижайтесь на старого, любит почудесить.

Молодые поблагодарили стариков за угощение, попрощались и, выйдя из сада на улицу, попали как бы в другой мир, где от жары плавился асфальт и дрожащее марево раскаленного воздуха искажало перспективу. Дед Спиридон жил на окраине Ветлуги, и его сад выходил прямо к реке, за которой начинался сосновый бор, однако объяснить комфортную температуру в саду, чистоту и свежесть воздуха, ласковый ветерок и отсутствие запахов цивилизации это обстоятельство не могло. Территория дома Спиридона Пафнутьевича, патриарха неведомого древнего учения — Егора вдруг озарило! — представляла собой нечто вроде аномальной зоны со своей экологией и природными условиями. Каким-то образом дед Спиридон управлял климатом своего участка.

Этими мыслями Крутов поделился с Елизаветой, но она, к его удивлению, спорить не стала, согласилась.

— Я же тебе говорила, что в моем роду одни колдуны и ведьмы. А дед Спиридон вообще волхв.

— Я и сам это понял, — буркнул Егор, трогая машину с места. — Он гораздо мощнее, чем кажется с виду. И еще это его исчезновение… прямо чистая телепортация, телекинез… если только у меня не поехала крыша.

— Тогда она поехала и у меня. Я ведь тоже видела. Это он хотел показать тебе, что владеет кое-каким древним знанием, недаром же задавал тебе странные вопросы.

— Да понял я… Как ты думаешь, сдал я этот экзамен?

— Не знаю. — Лиза погладила руку Егора на ручке переключения скоростей. — Но мне кажется, что ты ему понравился. Может, действительно права формула: учитель находится тогда, когда ученик готов к встрече с ним?

— А я готов?

— Может быть, и нет. — Елизавета посмотрела на помрачневшее лицо Крутова и улыбнулась. — Не сердись. Вообще-то я в тебя верю. Но тебе самому придется решать, готов ты или нет.