Но что касается всего остального, что касается замужества — от ее былых чувств по отношению к Марти сейчас мало что сохранилось. Чем больше Ева думала об этом, чем чаще анализировала ситуацию, тем яснее становилось для нее, что чувство, ошибочно принятое за любовь, было на самом деле обыкновенным любопытством и столь же обыкновенным пробуждением чувственности. Естественно. Евино воспитание и представления о жизни, полученные в семье, должны были заставить ее поверить, будто это и есть любовь.
Да и какая разница! Чем бы ни было то чувство, оно угасло.
Что она могла теперь сделать, чтобы сохранить семью? Ровно ничего. Она пробовала.
Ева выбросила одноразовые пеленки в плетеную корзину. Она взяла на руки маленького Эндрю и понесла укладывать его. В открывшуюся дверь ванной хлынул рев телевизора.
— Я сказала, что требую развода!
Марти уронил вилку и уставился на Еву, не веря своим ушам.
— Но, детка, я не понимаю. Ты же сама говорила, что у нас с тобой подлинное чувство, мы же любим друг друга.
— Мы не будем жить вместе, Марти. Я не хочу.
— Но почему?
— Почему? Я могу привести миллион причин — почему! Ты готов и дальше жить таким же образом — водить такси и ждать неизвестно чего. Тебе все кажется, что наступит день, когда прибегут с Бродвея умолять, чтобы ты согласился сыграть главную роль в их новой постановке. Так вот, Марти, этого никогда не случится, потому что не бывает такого. Я все время стараюсь втолковать тебе это, я хочу тебе помочь, но ты не обращаешь ни малейшего внимания на мои слова. Возьми хотя бы свою внешность. Я тебе уже тысячу раз говорила — пойди и сделай глубокую чистку! Так нет же, у тебя один ответ — все это глупости. Марти, мне не нужен миллион долларов, но на твои заработки невозможно прожить!
— Лапка, ты меня просто не понимаешь! Беда твоя в том, что ты ориентируешься исключительно на материальные ценности, в этом вся проблема!
— Меня совершенно не интересует, как ты толкуешь мои проблемы!
— Но ты действительно ориентирована только на материальную сторону жизни, и это губит наши отношения!
— Марти!
Ева разгневанно повела рукой вокруг, показывая убогую обстановку их жилья.
— Я не хочу так жить, я не хочу жить в этой скудости и не могу в ней жить. Больше я терпеть не буду — хватит с меня.
— У меня такое впечатление, что существует уровень восприятия, недоступный тебе. На этом уровне ты перестаешь что-либо понимать. У тебя все просто, все должно быть разложено по полочкам: черное и белое, без нюансов, без оттенков.
— Я привыкла принимать решения, а не топтаться на месте, — отпарировала Ева. — Это ты готов сидеть и ждать, ничего не предпринимая, а рассчитывая на то, что все придет само собой. Само по себе ничего не происходит, Марти, надо работать над тем, чтобы что-то свершилось!
— Я же говорю, ты не понимаешь. Я не жду — я живу. Есть разница между тем, живет человек или просто существует.
Еве давно осточертели его разговоры о честности, о верности принципам, о разнице между прозябанием и полнокровной внутренней жизнью — весь этот код, который он выдавал за систему убеждений.
— Это ты ничегошеньки не понимаешь, Марти Сакс. Мне надоела словесная шелуха. Я не могу здесь жить и не собираюсь воспитывать здесь ребенка!
Ева уже не могла остановиться. Она извергала из себя давно копившееся раздражение и разочарование с яростной силой, которой сама в себе не подозревала.
— Больше не могу! Ты меня не понимаешь, и тебе дела нет до меня. Мне недостаточно того, что ты мне можешь дать, и я желаю, чтобы мой сын получал от жизни гораздо больше. И перестань морочить мне голову, Марти! Ты считаешь, что я ориентирована только на материальные ценности, что у меня неправильный взгляд на мир, что я испорчена работой и в рекламном бизнесе. Не надо, Марти! Не обманывай себя! И не пытайся внушить мне, что ты занят делом, когда торчишь у телевизора. Актерское мастерство так не изучают, не морочь мне голову. Марти Сакс, я требую развода! Я немедленно уезжаю и забираю сына — пусть у него будет другая жизнь!
— Эндрю не только твой сын!
Ева в изнеможении покачала головой.
— Нет, Марти! От тебя в нем только капелька семени, больше ничего. Господи, ну что такое капелька семени!
— Это мой ребенок! — заорал Марти, сверкая глазами. Ева окончательно сорвалась на визг:
— Уймись ты наконец! Что ты так кипятишься из-за капли спермы! Это я носила Эндрю девять месяцев, он рос в моем теле, я его родила, и я его вскормила! Твой вклад здесь ничтожен. Да и замуж за тебя мне выходить было незачем, ты же знаешь, что я могла и без тебя заполучить ребенка. Да откуда ты знаешь, что он вообще твой ребенок? Разве ты узнал бы, если я бы переспала еще с парочкой мужчин?
Марти с силой затряс ее.
— Заткнись!.. Возьми свои слова обратно, гадина, и извинись за них, иначе я тебе все зубы выбью! Эндрю мой ребенок, и больше никогда не смей разевать свою грязную пасть — поняла? Я же прибью тебя!
Таким Ева никогда его не видела. Она вырвалась из его рук и перевела дыхание.
— Хорошо, согласна, Эндрю и твой ребенок тоже, но это ничего не меняет. Я в любом случае ухожу, и мне нужен развод. А сейчас, — добавила она величественно, — прошу меня извинить: твой сын нуждается в моем молоке.
Ева так надеялась, что у нее хоть молоко не пропадет из-за нервотрепки с Марти. Черт бы его драл, даже не желает понять, в какую ситуацию он ее загнал. Это же только представить себе — он располагает, что она согласна так жить до конца своих дней! Господи, ну зачем она выдумала себе идеальный образ семейного счастья. Да ничего хорошего в ней нет, в этой семейной жизни. Еще одна иллюзия. Теперь-то Ева будет знать, что стремиться надо совсем к другому браку, к тому единственному, который имеет смысл, — к браку по расчету.
Долорес Хейнс с самого начала поняла это. Почему же она, Ева Парадайз, во всем такая отсталая дура? Хотя, в конце концов, она еще молода, есть еще время на вторую попытку. Можно не сомневаться, что на сей раз, она поведет себя гораздо разумней. В вопросах секса Ева теперь как рыбка в воде, так что она запросто станет самой привлекательной девушкой в городе.
Глава XV
Долорес разместилась в отеле «Беверли-Хиллз» и начала готовиться к съемкам в очередном телефильме. Она прекрасно устроилась и проводила много времени в уединенном уголке, отгороженном от бассейна живой изгородью из розовых кустов. С кортов доносились равномерные удары мячей, успокоительные звуки роскошной жизни. Долорес читала здесь профессиональные газеты и учила роль.