– ПРИДУМАЙ ИХ ТАКИМИ, КАКИМИ ПОМНИШЬ САМ... ТАКИМИ, КАК ВИДЕЛИ ОНИ СЕБЯ... НО МОЛЮ ТЕБЯ И ЗАКЛИНАЮ – СОТРИ МЕНЯ ИЗ НОВОГО СОЗНАНЬЯ! И ЭТИХ ТОЖЕ... – тень отца поглощает мгла, тень тигра обнимает тень козла и тень милиционера флиртует с тенью девы, из серебристого тумана выплывает дух вождя
– ИСЧЕЗНИ ПРОЧЬ, ВЕЛЕРЕЧИВЫЙ СТАРИЧОК! О, МНОГОГРЕШНЫЕ ТХАРИУЗОКИ, КАК МНЕ НАДОЕЛО РИФМОВАТЬ ВСЮ ЭТУ БЕЛИБЕРДУ! – творец и он же ре-шизер клянет себя за то, что прочитал Шекспира .
Мгла синеет занавесом летнего вечера. Творец зажигает звезды нового сознания.
***
– Ну, как оно? – поинтересовался Самохин у хозяина, когда полбутылки водки перекочевали в три организма.
– Еще никак, – пожал плечами Рында, но в глазах уже не было того тоскливого выражения, свойственного голодным собакам и язвенникам, приговоренным к смерти через трезвый образ жизни.
– Тогда повторим, дабы все краски мира стали ярче и рыбки улыбнулись нам золотыми зубами!
– Не вздумай налить водки в аквариум! – взволнованно предупредил Длинный. В последнее время он ожидал от людей только самого худшего.
– В отличие от некоторых, я еще с ума не сошел!
– Э-э, будем пить или упражняться в красноречии? – ненавязчиво поинтересовался Васька.
Длинный сверкнул глазами и отвернулся к аквариуму. Видимо, для того, чтобы восстановить нормальное кровяное давление.
– Пить будем, а потом пойдем в кабак и петь будем! – объявил дальнейшую программу Самохин.
– Тьфу, черт! И откуда у тебя такие мелкоуголовные замашки? – снова не утерпел продолговатый приятель, которому явно претило общение с люмпенами.
– От Camel'а! – обиделся Димка.
– Черт, – возмутился эстет от подводного царства, – пусти верблюда в огород, так он и там со всеми рецидивистами начнет контактировать!
– Мужики, вы о чем? Не надо ссориться, – с трудом взвалил себе на плечи тяжкий крест миротворца Василий.
– О р-рецидивистах! – протяжно завопил Лорд, неожиданно для самого себя выучивший новое слово.
– С ума сойти! – от неожиданности хозяин уронил подобранный крест и сам ринулся в бой. – Вы чему моего попугая учите?!
– Никто его ничему не учил, – постарался как можно более рассудительнее вразумить Ваську Длинный. – Он сам. Понимаешь, понравилось ему новое слово, вот он его и подхватил.
– Но почему он всегда подхватывает только какую-нибудь гадость?
– Хм, художники, например, смешивают разные краски для создания новых оттенков, способствующих самовыражению, актеры с той же целью ищут новые образы, а он, – Длинный кивнул на птицу, умудрившись одновременно пожать плечами, – ищет новых слов...
– Тоже для самовыражения? – усомнился в стройной теории искусства Рында.
– Естественно.
– Так скажи мне, почему ему для этого нужно подхватывать исключительно всякую гадость.
– Тут срабатывает фактор формирующегося интеллекта, который, не в обиду тебе будь сказано, можно выразить словами – с кем поведешься, от того и наберешься.
– Ну ты загнул!
– Р-рецидивисты! – расхохотался злым демоном Лорд.
Неожиданно для Длинного его поддержал приятель.
– Именно для самовыражения, – сказал Самохин. – Сам подумай, что он еще может сказать о себе, просидев всю жизнь за решеткой?
– Чушь все это! – усомнился Васька. В этот вечер ему, как философу, из всех инструментов для познания мира больше всего нравилось сомнение. – Во-первых, я его таким купил, а, во-вторых, есть такое выражение – попугайничать.
– Это еще ничего не доказывает! Мало ли есть всяких выражений, – тонко подметил Димка, наливая еще по одной.
– Не было бы выражений для самовыражения, то не было бы и цензуры, – самовыразился Длинный и начал коситься в сторону аквариума.
– Неужели?
– Таки да...
С похмелья можно спорить черт знает о чем и все трое принялись вычислять истину, попеременно касаясь то темы переселения душ, то разумности дельфинов, то еще бог знает чего. Длинный, воспользовавшись тем, что на него в какой-то момент перестали обращать внимание, снова вернулся в тишь да гладь подводного царства. Там подданные не орали на ухо и лишь глубокомысленно шлепали губами. Попугай же время от времени подливал масла в огонь, причем делал это так, что складывалось впечатление, будто делает он это не без задней мысли...
По большому счету, денег в тот вечер они тратить так и не начали. Сержант Анусенко, дежуривший в тот вечер в модном ресторане «Дикая роза», доложил наутро об отсутствии подозрительных и незнакомых посетителей. Это однозначно доказало капитану, считавшему себя тонким знатоком преступной натуры, что ограбление банка – дело рук и лап давно укативших гастролеров и немножко дрессировщиков, оказавшихся в нужном месте в подходящее время. Заочно они даже начали ему нравиться – как мужчины, конечно.
***
Понедельник, 6 июня 1994 года.
Марию разбудил настырный звон будильника. Она открыла глаза, привычно свесила с дивана красивые ноги и огляделась. Ничто в комнате не напоминало о том, что в ее жизни произошло нечто значительное и только смутное воспоминание билось умирающим мотыльком в тающей паутине сна.
Рядом идиллически посапывал муж. Его индифферентное отношение к будильникам всегда вызывало у нее добрую зависть. Мария любяще улыбнулась, окинув взглядом профиль суженого. Ей показалось, будто что-то изменилось в дорогом сердцу облике. Черты лица вроде стали мягче и нежнее, а нижняя губа оттопырилась еще больше.
Она наклонилась и лизнула ее.
Семен почмокал губами, но не проснулся. Они были влажными и теплыми, но не это заставило жену забыть о них. Вспомнив о пришельце, Мария, словно цыганка, позолотившая себе ручку, вскочила и внимательно пошарила взглядом по комнате. В пределах видимости осьминог начисто отсутствовал и она вздохнула с облегчением. По справедливости, ей нужно было целовать его, а не мужа. В том, что все удалось, не возникало ни малейших сомнений. Ее организм не испытывал ни желания выпить, ни потребности закурить и уж тем более его не тянуло к лесбиянкам. Следовательно...
Дальнейший ход рассуждений прервал деликатный стук в дверь. Мария накинула халат и открыла.
– Благодарствую за сотрудничество, – мило прочирикал Фасилияс, покачиваясь на щупальцах.
– И тебе спасибо, – выдавила из себя Саньковская, глядя на него сверху вниз и пытаясь заставить себя наклониться и чмокнуть костяной нарост под глазом.
– Мне нужно перебраться на соседний балкон, – снова отверз нецелованный клюв Фасилияс и продолжил тем же тоном, галантности которого могла позавидовать целая свора средневековых рыцарей. – Не соблаговолите ли вы мне оказать небольшую услугу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});