Читать интересную книгу Портрет незнакомца. Сочинения - Борис Вахтин

«Превосходное здоровье поселившихся здесь и поразительный рост строительства — это пламенное проявление духа социалистической кооперации. Опыт Джонстауна и вдохновение его лидера и основателя Джима Джонса свидетельствуют о возможности вести здоровую и счастливую жизнь. Мы горды выше всяких слов тем, что мы смогли достичь за такое короткое время в глубине этих прекрасных джунглей», — писали джонстаунские авторы о самих себе.

В брошюре под названием «Чувство свободы» фотографии, изображающие счастливых улыбающихся людей разного возраста и разного цвета кожа, сопровождались такими, среди прочего, текстами:

«Джонстаун с каждым днем становится мне все дороже. Столько красоты, столько радости в лицах наших детей и стариков», — говорит Мэри Лоу Клэнси, улыбающаяся с фотографии.

«Здесь так мирно и тихо! По вечерам чувствуешь себя уютно, зная — нечего беспокоиться, что тебя убьют или ограбят ночью…»

Печатались отзывы о Джонстауне и посторонних посетителей:

«Мир и любовь в действии» — министр иностранных дел Гайяны.

«Впечатляющая работа» — чиновник Госдепартамента США по делам Гайяны, Ямайки, Тринидада и Тобаго.

Но и здесь «клевета» преследовала Народный Храм! И в джунглях не было им покоя от тех, кто хотел помешать «счастливым поселенцам» наслаждаться миром, равенством и свободой. С журналистами кое-как удавалось справляться — либо вовсе не пускать в Джонстаун тех, кто участвовал в зловещих заговорах против свободного населения, либо давая им видеть только то, что они никак не могли использовать во вред ему. Но трудности возникли с так называемыми «обеспокоенными родственниками», которые никак не могли по каким-то причинам оставить в покое своих «близких», которых будто бы насильно задерживали в «земле обетованной».

В 1978 году Джонстауном заинтересовался конгрессмен Райян. Этот еще не старый человек (ему было 53 года) отличался желанием обо всем всегда узнавать лично либо из первых рук. Он, белый, во время негритянских волнений поселился в негритянском районе и в негритянской семье, чтобы понять причины беспорядков; он ездил в Ньюфаундленд, чтобы взять под защиту детенышей тюленей, которых там истребляли; в 1970 году, проверяя сведения о плохом обращении с заключенными в одной из калифорнийских тюрем, он под чужим именем провел там как заключенный восемь дней в кандалах. Как часто бывает с людьми, чье поведение необычно, он был известен, но довольно одинок. Репутация левого либерала основывалась на его выступлениях еще в 50-е годы против маккартизма и подкреплялась его отказом принять почетную докторскую степень от одного из южнокорейских университетов. Впрочем, как и у всякого политика, в жизни Райяна можно найти при желании и противоречия, и слабости. Несомненно одно — он был решителен и смел. Многие, включая мать, отговаривали его от поездки к Джонсу. «Не путайся ты с ним, — советовал ему другой „левый“ конгрессмен, — все члены культов — сумасшедшие!» Конгрессмен получил около сотни писем, авторы которых уговаривали, советовали, предупреждали, просили не рисковать…

— Без риска не обойтись ни в каком деле, а не бояться я уже научился, — отвечал всем Райян.

Кроме долга, интереса и подходящих черт характера, была и еще одна причина, побуждавшая Райяна выяснить, что же происходит в Джонстауне. Может быть, только те человеческие поступки и являются наиболее искренними, в основе которых лежит личный мотив, живая связь побуждения к действию с непосредственным опытом человека. Вот и у Райяна — у него был близкий друг Сэм Хьюстон, который рассказал конгрессмену следующее. Сын Хьюстона Роберт какое-то время пробыл в секте Джонса, затем с ней порвал и был убит при загадочных обстоятельствах, а две маленькие внучки Сэма Хьюстона очутились в Джонстауне. Друг со слезами на глазах умолял Райяна выцарапать девочек…

Райян попытался пойти сначала официальным путем, через правительственные органы — госдепартамент и Министерство юстиции, но оттуда получил ответы, что эти учреждения глубоко убеждены, что в Джонстауне царят мир и благодать и что нет никаких поводов для вмешательства. Госдепартамент основывался, в частности, на ответах посольства в Гайяне. В одном из его документов говорилось следующее:

«Служащие американского посольства в Гайяне, в соответствии с традиционными и международно утвержденными обязанностями по защите интересов своих граждан, периодически посещали Народный Сельскохозяйственный Храм, расположенный в Джонстауне. Эти служащие свободно передвигались по его территории и приватно беседовали с любыми индивидами, включая тех, по поводу которых их семьи и друзья убеждены, что их задерживают против их воли».

Несколько месяцев Райян готовился к поездке — встречался с «обеспокоенными родственниками», с теми, кто покинул секту, с журналистами… Они рассказывали всякие ужасы. Конгрессмен относился к их рассказам все более и более скептически. Но нет ведь и дыма без огня… Опять-таки слезы старого друга… Что, если действительно в Джонстауне что-то неладно и кого-то там задерживают насильно?

— Если там есть такие, — заявил Райян, — я их вытащу оттуда сам.

Своей поездке Райян придал характер не частного, а официального визита. Он был рад, что с ним едут журналисты, — в присутствии прессы нуждались и он, и родственники, и общественность. Всем нетерпелось узнать, что же на самом деле происходит там такое, о чем поступают столь противоречивые сведения, но все понимали, что проникнуть в Джонстаун будет нелегко — пресса знала уже, что Народный Храм не любит, чтобы в его дела совали нос. Райян обещал помочь репортерам пробиться вместе с ним в Джонстаун.

В ночь на среду 15 ноября 1978 года Лео Джозеф Райян, член палаты представителей (демократ) от штата Калифорния, два его помощника, девять журналистов, тринадцать обеспокоенных родственников и Бонни Тильман, бывший член секты и до сих пор добрая приятельница Джонса и Марселины, прибыли в Джорджтаун — столицу Гайяны.

До гибели Джонстауна оставалось менее четырех суток.

В аэропорту за прибывшими наблюдала пара представителей Джонса из его группы связи в Джорджтауне, в том числе Шэрон Эймос, бывший муж которой прилетел, беспокоясь за судьбу детей. И Эймос, и второй представитель молча, ни с кем не здороваясь, стояли в стороне. Среди «обеспокоенных родственников» возникло волнение при виде этих молчаливых фигур, что вызвало у журналистов иронические улыбки — за время полета родственники рассказали им о Джонстауне такие страсти-мордасти, что репортеры окончательно поверили в необоснованность их, родственников, обеспокоенности. Один из журналистов подумал, как он вспоминал впоследствии, что они все немного чокнутые и что Джонс, действительно, их затравленная жертва.

Но в Джонстаун группу пускать не хотели. Прибывшие разделились: конгрессмен с бешеной энергией вел переговоры с представителями Джонса, журналисты томились от безделья и отсутствия сенсаций и новостей, родственники ждали, добьется ли Райян чего-нибудь, а Бонни Тильман решила действовать самостоятельно и искать встречи с Джонсом.

Начнем с Райяна. В посольстве ему утром показали цветные слайды о коммуне и ее жизни. К чести конгрессмена, красочные картинки и бодрые улыбки его не удовлетворили.

— Я хочу все проверить сам, — повторял он. — Для меня главное не в строгости дисциплины в Джонстауне — без строжайшей дисциплины освоить джунгли и жить в них невозможно. Мне важно одно — имеют ли там люди право свободно из колонии уехать, вот и все.

Представительство Джонса в Джонстауне заявило, что Райян прибыл с единственной целью — устроить спектакль для новой кампании клеветы в прессе против Народного Храма. Из Джонстауна в посольство поступила петиция с шестьюстами подписями, которая гласила:

«Мы не приглашали и не желаем видеть конгрессмена Райяна (сторонника военной помощи режиму Пиночета в Чили), представителей прессы, членов группы так называемых „обеспокоенных родственников“ или каких-либо иных лиц, которые, возможно, как-то связаны с этими личностями либо прибыли с ними».

Райян обратился к адвокатам Джонса — Марку Лейну и Чарльзу Гэрри (известным левым юристам). С первым из них конгрессмен еще в США вел переговоры о посещении Гайяны и 6 ноября получил от того письмо, в котором Лейн, прося согласовать с ним дату визита, писал, между прочим, следующее:

«Я понял так, что Вы <…> хотите посетить Джонстаун в Гайяне из-за жалоб, которые поступают по поводу этого начинания. Я понял также и то, что Вы и члены комитета (имеется в виду правительственный комитет США по международным связям. — Б. В.) получили сведения от людей, враждебно настроенных к Народному Храму и его начинанию в Джонстауне. Мне казалось, что с Вашей стороны было бы и честно, и уместно получить сведения и от другой стороны, прежде чем пускаться в путь в Джонстаун. Поскольку я представляю Народный Храм в различных делах, я был бы счастлив встретиться с Вами и рассказать Вам, что мне известно о Джонстауне, Джиме Джонсе и Народном Храме…