только кто выпивал чашку, тому сейчас подносили другую. После чая угощали нас сластями и водкой, очень крепкой и за то в таких чашечках (тоже фарфоровых и такой же фигуры, как и чайные), в которых не поместится и двух чайных ложечек. Я сидел недолго; разменявшись комплиментами и разными желаниями чрез двух переводчиков, с Русского на Монгольский (чрез полковника) и с Монгольского на Манчжурский или Китайский (чрез их чиновного переводчика), я стал приглашать к себе амбаня и его товарища, к себе на лодку; а он стал отговариваться тем, что я спешу и что ему нельзя оставить другого амбаня и проч.; и я, не теряя времени (ибо день уже вечерел), отправился на свою лодку. Амбань провожал меня до самой лодки, идя со мной рядом и рука в руку. И лишь только я прибыль на лодку, мы тотчас же отправились в свой путь, и совершенно одни, без всяких лоцманов, — ибо спутников со мной не было никого, до самого устья Амура. 4 июня прошли Хингинский хребет, так называемый Щоки, на расстоянии почти 60 верст, а 16 прибыли в Кизе. Священник Вениаминов встретил меня за 70 верст от Кизе, где пробыл я несколько часов, и в тот же день отправился в Николаевск, в намерении застать адмирала Завойку, который имел отправиться в Аян со всем своим семейством; который и отправился с адмиралом Невельским. А я, пробыв в Николаевске с 19 по 23, опять отправился в Кизе, с тем, чтобы, дождавшись там рейса и на нем едущих на Амур священно-и-церковно-служителей, сделать распоряжение, о размещении их; 29 вечером, пришли мы в Кизе на лодке, а 3 июля я получишь сведение, что рейс не будет ранее 15 июля — и, сделав распоряжение, как было можно и нужно, 4 числа отправился обратно в Николаевск, куда и прибыл 9 числа, проплыв протокой Пальво, где зимовали суда, наши. После сего следует сказать что-нибудь и о реке, и о жителях. Река Амур есть из огромнейших рек не только в Сибири, но в целом свете; для плавания безопасная и спокойная, — кроме отмелей, неизбежных на илистых и песчаных местах, нет никаких затруднений. А что удобна она для судоходства, этому главным доказательством служит то, что по ней вот уже третий год сплывают баржи, с грузом около 3800 пудов каждая и более без всяких, можно сказать, лоцманов и с людьми неопытными. Берега ее сначала покрыты лесом, постепенно переходящим из хвойного в листовый, а потом, кроме гор Хингинского хребта, покрыты тучной травой, и наконец — опять хвойным лесом с перемежающимися лугами. Рыбы в ней великое изобилие всякого рода, а внизу и морской периодической, из рода лососей. О климате и растительности можно судить, что на берегах или вблизи берегов растут: дуб, вязь, клен, липа. береза, осина, ольха, кедр и проч. и растет дикий виноград даже несколько повыше Кизе иди Мариинска. 10 июня я видел красную смородину, совсем уже налившуюся и начинавшую краснеть. Сказать, что на Амуре нет жителей, — нельзя: потому что в первой половине его есть даже город Манчжурский (Айгун), раскинутый по берегу почти на две версты, и около него видно около 12 деревень, довольно порядочных. Но, можно сказать, только и всего! Потому что от начала Амура и до Айгуна видно кое-где по нескольку берестяных подвижных шалашей, в коих привитают Манегры, — то же, что наши Тунгусы, — занимающиеся промыслом рыбы и преимущественно калугой (род бодьшого осетра), кои так велики, что одной икры вынимают из одной рыбы до 5 пудов, а ниже города, начиная верст за 50–80, еще меньше видно по берегам домиков, обитаемых Гольдами, тоже Тунгусского рода. Только пред последними горами, пред Кизе, верст за 200, почаще встречаются небольшие деревеньки, обитаемые сначала Мангунцами, тоже из Тунгусского рода, а за 70, 100 верст выше устья Амура — Гиляками, которые живут и в устье, и за устьем, и на Сахалине. Все это видимое с реки народонаселение на такой огромной реке, на расстоянии почти 3000 верст, так, мало и так ничтожно, что они существуют как бы для того только, чтобы показать, что климат и воздух на Амуре для человека не вредны. В городе и подле города обитают исключительно Манчжурцы, и их число совершенно неизвестно; и говорят бывалые, что они живут и далеко ниже и выше города, вдали берегов, занимаясь хлебопашеством. — Впрочем, и Гольдей, и Мангунцев, говорят, очень много живет по протокам и по притокам Амура. по обе стороны. Гиляки народ особого происхождения. Они, по словам бывалых, похожи много на Аинов, живущих на южной оконечности Сахалина; а Аины — то же, что Курильцы. Следовательно, Николаевский пост — резиденция губернатора — находится в земле Курильцев. Здесь нельзя не вспомнить и не обратить особенного внимания на то, что не напрасно блаженной памяти Государь Император Николай I, сверх всякого чаяния изволил Камчатскому архиерею дать название, между прочим, и
Курильского…[101]
Число жителей еще неизвестно даже приблизительно, не говоря о Манчжурцах, но и о других народах. Первые наши заселенцы на Амуре полагали жителей, вместе с Сахалином, сотни тысяч; из новейших путешественников, г. Максимович не насчитывает их и 10 т.; — но и те и другой не стоят полного доверия. Напр., последний в одном семействе полагает не более трех душ, — число очень малое; и притом он сам не везде был, а передает со слов туземцев. Но во всяком случав, Гиляков и других народов Тунгусского происхождения на всем пространстве от Манчжурских селений и до устья, и на Сахалине, и по берегам Татарского пролива, и на реках Амгуни и Бурее — более 25 т. едва ли будет. Народы Тунгусского происхождения суть: Мангунцы, Орочи, Гольды, Нигидальцы, Самогирцы, Тунгусы или Орочаны и другие. Все они говорят одним языком, с некоторыми изменениями в наречии, и они кроткого нрава. Гиляки же совсем другого характера: на Сахалине живущие славятся воровством и наглостью. Священнослужение в Николаевском и Мариинском постах в прошедшее время и доныне отправляется в особых отделениях в казармах, в первом месте — священником Вениаминовым, а в последнем — иеромонахом Ионой, с Фрегата «Аврора»; в первом месте и я несколько раз отправлял литургию в большие праздники и для рукоположений. По окончании всех необходимых дел моих, долго я ждал случая отправиться на Аян, но его не было. Открылся было случай отправиться на маленьком казенном ботике № 1-й, и мы 3 августа отправились и вышли даже в лиман; но бот наш повредился