год, но то, что о твоём дне рождения помнят — потрясающе.
…
78. Автор.
…
Открылась дверь. Луна оторвалась от книги и выглянула из своего закутка.
Уставший Эдмунд стянул сапоги, разослал по кристаллам, расставленным во всей башне несколько сияющих шаров энергии, чтобы камни начали светиться, и с явной неприязнью погасил огненные артефакты. Хозяин башни понимал, что, когда его нет дома, Луна не хочет освящать помещение своей энергией, и готов был с этим мириться. В конце концов, жить при лиловом свете ментальной энергии действительно не очень удобно. Но если магическим светильникам есть альтернатива, в его башне их не будет. Нет уж. Сам факт наличия этой гадости в доме причинял Эду почти физический дискомфорт.
Пройдясь взглядом по уснувшей на диване Пацифике, Эдмунд пошёл к ванной. Заметив ученицу, он улыбнулся одним уголком губ:
— Сейчас приду и будем доставать торт.
С верхних этажей ему в руки прилетели полотенце и комплект чистой домашней одежды, а от стола с лекарствами — банка средства для волос.
Эдмунд скрылся за дверью в небольшое помещение, а Луна, прихватив книгу, от которой ей пришлось оторваться, вышла из закутка.
Сковорода с печёночными котлетами и картошкой давно дожидалась своего часа, но включать под ней артефакт девочка не спешила — она знала, что если учитель собрался заняться волосами, он проведёт в ванной минут тридцать, не меньше.
Луна глянула на часы, прикидывая, во сколько надо поставить ужин греться и села читать за обеденный стол.
Неспешно перелистывая страницу за страницей, девочка дождалась момента, когда стрелки достигли нужных отметин на циферблате.
Закрыв томик, предписанный программой академии по литературе, девочка подошла к артефакту и повернула рычажок активации. Под сковородой вспыхнул огонёк.
Пяти минут хватило еде, чтобы разогреться. Луна выключила артефакт, переложила ужин в тарелку и вернулась к чтению.
Через полторы страницы текста появился Эдмунд.
— Что читаешь? — он моментально оказался за столом и накинулся на еду.
— Какой-то лютый бред, — девочка посмотрела на обложку и попыталась прочитать название, представленное фамилией главного героя. — Бе… беред… тьфу! Короче вот этот.
Она повернула книгу к учителю. Во время чтения она привыкла, завидев это невразумительное сочетание букв, смотреть на следующее слово, понимая, что речь о герое и даже не делая попыток воспроизвести звучание имени.
— А… эта фигня, — поморщился Эдмунд. — Я тоже никогда не мог это выговорить. Ещё и герой такой придурошный…
— Если закрыть глаза на постоянное нытьё на пустом месте, это ещё не худший представитель героев нетленной классики, — не согласилась девочка.
— Может, — пожал плечами Эд, одну за другой проглатывая несколько вилок картошки. — Считай, я это от зависти. Просто тоже хочу обидеться на весь мир за то, что меня, такого особенного, не носят на ручках и чтоб при этом история моей жизни считалась нетленной классикой.
— Ну, если так ставить вопрос, — улыбнулась Луна. — Теперь я тоже ненавижу этого придурка.
Эдмунд быстро уничтожил ужин и сгрузил посуду в чан водного артефакта.
— Такие дела, да… Так, ладно. Это я потом помою. Доставай торт.
Луну не пришлось уговаривать, она быстро отложила книгу и заглянула в холодильную яму. С самой глубокой полки был извлечён бисквитный десерт с малиной. Эд в это время поставил чайник на огненный артефакт.
Девочка передала торт учителю и потянулась за вторым, представляющим из себя несколько плоских котлет-коржей и «крем» из лука, моркови и омлета, обжаренных с большим количеством масла.
Занятый поправлением декора на сладком торте, Эдмунд не сразу заметил второй.
Луна поставила блюдо на стол и отправилась будить мать.
Эдмунд несколько мгновений смотрел на продукт с непониманием, но постепенно на его лице возникло выражение детского восторга. Усталость, не покидавшая лицо Эда весь вечер, внезапно испарилась.
— Мам, просыпайся, — девочка потыкала в плечо спящую.
Пацифика с трудом разлепила веки. Поздний вечер и сильная усталость мешали быстро проснуться.
— Тортик, — коротко сообщила Луна.
— Да, сейчас, — цепляясь за спинку дивана, женщина села.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться и оценить окружающую обстановку:
— Эд, прекрати есть, — наконец собравшись с мыслями, потребовала Пацифика.
Эдмунд престал отдирать от торта кусочки «коржей».
— Вы чай поставили?
— Греется.
— Отлично. Сейчас приду, — кое-как поднявшись, Пацифика направилась в ванной.
Она скрылась, а Луна подошла к учителю, с хитрой улыбкой размещающему на каждом торте по тридцать пять похожих на свечи фигурок из светлой энергии.
— Когда она их задует, ты же не будешь гасить сразу семьдесят, правда? — уточнила девочка, доставая чашки и сахар.
— Обязательно. Как без этого?
— Можно загасить тридцать пять. Без злых шуток про возраст, — Луна усмехнулась. — Старших надо уважать.
— Надо, да? Тогда почему мне кажется, что ты сейчас неуважительно шутишь надо мной?
— Ты мне такой пример подавал.
Эдмунд поставил на стол три тарелки и столовые приборы:
— Если есть сладкий и солёный торты с разных концов одной тарелки, пофиг же? Или шесть поставить, как думаешь?
— Ставь всем по одной.
Пока учитель доставал ещё посуду, девочка доделала чай.
— Ну как вы тут? — Пацифика вышла из ванной и села за стол.
По дорожке крапивы, протянувшейся с верхних этажей, неслась коробочка.
Поняв, что учитель собирается сделать, Луна отправилась к себе и вернулась с небольшим деревянным ящичком.
— Ты любишь жаловаться, что тебе нечем заняться, Циф, — Эдмунд вручил имениннице подарок. — А ещё, когда-то давно ты хотела освоить плетение из бисера. Не знаю, освоила или нет, но сейчас всё равно хорошее время для этого.
В коробочке лежало несколько мешочков разноцветных стеклянных шариков размером с семечко помидора. Они не были абсолютно одинаковыми — сказывались дороговизна и сложность изготовления. Производственного брака хватало и без высоких стандартов качества — не очень-то просто отлить такие крохотные капли стекла, а потом в каждой проделать дырку.
— И сколько ты за них отдал? — Пацифика подняла смущённый взгляд.
— Не так много, — пожал плечами Эд. Мысленно оправдывая свой не вполне честный ответ тем, что с его доходом сумма и впрямь не критична.
— Это тоже тебе, — Луна протянула матери ящичек с баночками краски и тремя кистями.
— Спасибо, — Пацифика расплылась в улыбке. С ними-то она точно умела обращаться.
Пацифика поставила на стол обе коробки, поцеловала дочь и на секунду замешкалась, думая, как поступить с Эдом. Можно было бы и его в щёку чмокнуть, но… пожалуй, для всех будет лучше, если она просто обнимет его. Это женщина и сделала.
Объятия не длились долго. Не многим дольше обычного рукопожатия.
Оторвавшись от плеча, мокрого от лежащих на нём непросохших курдей, Пацифика оглянулась на часы. Без пяти десять.
— Пока рано, но