Реджинальд взял с собой Фесфул, да она ни за что и не осталась бы одна и теперь сторожила его палатку, а при таком стороже никакой вор или убийца не решился бы войти в нее.
Единственное сколько-нибудь значительное лицо, состоявшее при дворе раджи и не отправившееся на войну, был хан Кошю. Он вовсе не желал подвергать себя опасностям войны, и хотя раджа приказал ему следовать за ним, но он отговорился болезнью.
Войска продолжили путь, и снова повторились сцены самоуправства и жестокости. По мере приближения к горам страна становилась неприступнее. Но в населении не было недостатка, и людей требовали отовсюду на работы для раджи. Часть дня раджа ехал на слоне, пополудни он садился на коня, и его сопровождали оба англичанина. Таким образом, они имели возможность часто беседовать с ним. Капитан Бернетт спросил у него план кампании. План был очень прост. Раджа предполагал идти вперед, пока не доберется до территории восставшего населения; после этого предполагалось сжечь деревни и отрубить головы всем, кто только попадется ему из бунтовщиков.
– Это внушит страх остальным; они скоро успокоятся и уплатят мне такую дань, которую я с них потребую, – заметил раджа.
– Но предположите, ваше высочество, что неприятель станет избегать встречи с нами до тех пор, пока не соберется с такими силами, что это внушит ему надежду с успехом напасть на нас; как вы предполагаете действовать против него в таком случае? – спросил Бернетт.
– Они не осмелятся напасть на нас, – ответил раджа, потрясая бородой. – Они наверняка обратятся в бегство при нашем приближении.
Однако Бернетт не был в этом столь же уверен, как раджа, судя по сведениям, собранным им насчет бунтовщиков от тех, кто бывал между ними. Гораздо вероятнее казалось ему то, что они, хотя вооружены были только луками, стрелами, саблями и копьями, расположатся в засаде по сторонам узких ущелий, по которым предстояло пройти армии, откуда могут стрелять из своих не дающих промаха луков, а также сбрасывать на головы наступающих большие глыбы камней. Поэтому Бернетт советовал радже оставить женщин и багаж в лагере, расположенном в безопасном месте по эту сторону гор, а одним войскам двинуться вперед по опасным дорогам.
– Вы, англичане, отличаетесь мудростью, – заметил раджа, – и я серьезно обдумаю ваш совет.
Войска подвигались вперед, грабя по пути своих соотечественников, как если бы это были неприятели. Поля были истоптаны и припасы расхищены. Сахарный тростник поедали слоны и люди, следовавшие за войсками; веревки с колодцев снимали для поводьев, и если кто-либо из сельских жителей пытался защищать свое имущество, то жестоко за это расплачивался. Жены конюхов со своими детьми отправились за мужьями, не зная, куда им деваться. Множество молочниц являлось с кувшинами молока на голове, и, когда разбивался лагерь, повсюду раздавались крики «дудг». Стаи собак, при хозяевах и без них, тащились за войсками, и их ворчание и лай слышались всю ночь; по их следам пробирались шакалы и гиены и с заходом солнца заводили свой отвратительный концерт, не прекращавшийся до самого рассвета, пока они бродили в окрестностях лагеря, подбирая всякие отбросы, какие только им попадались.
Часто в дневную пору пехотинцы и лагерные спутники пускались вдогонку за антилопой или зайцем, шмыгавшими между обозами вместе с бесприютными собаками всевозможных цветов и видов; слоны и верблюды, к которым забегали сорвавшиеся с поводьев лошади, производили по временам такие шум и сумятицу, которыми мог бы очень удачно воспользоваться неприятель и захватить лагерь врасплох, прежде чем солдаты успели бы собраться, чтобы отразить нападение.
Вот и горы показались вдали. Раджа, как советовал ему капитан Бернетт, раскинул лагерь и обнес его частоколом. В лагере оставили женщин, детей, большую часть прислуги и небольшой отряд войска для их защиты.
Войска, двигавшиеся в несколько большем порядке, чем прежде, вступили в горную область. Горцы, знавшие, вероятно, об их приближении, нигде не показывались, так что не видно было ни одного неприятеля. Редкие деревеньки, разбросанные по высотам, были пусты. Те, до которых легко было добраться, были сожжены.
Бернетт снова предостерег раджу насчет того, что он может весьма легко попасть в засаду, и настоятельно советовал ему выслать во фланги разведчиков, чтобы осмотреть местность. Разведчики были посланы, но они не вернулись назад, и неизвестно – дезертировали ли они или же были изрублены горцами; последнее предположение казалось более вероятным.
Армия расположилась на ночь лагерем в самой открытой местности, какую только можно было выбрать, с тем расчетом, что здесь было менее рискованно подвергнуться неожиданному нападению, нежели в долинах, по которым они проходили.
Вечерело. Авангард вступал в очень гористую местность, усеянную скалистыми холмами, покрытыми густой зарослью кустарников, как вдруг все открытые места возвышенностей покрылись горцами, вооруженными луками, стрелами и дротиками.
Еще минута – и дождь стрел посыпался в середину армии и в ближайшие ряды полетели дротики. Скакавший впереди хан Мукунд-Бгим вернулся назад и скомандовал солдатам открыть огонь по нападающим. Но едва солдаты начали стрелять, как горцы пропали из виду, и долина была очищена для прохода.
Однако раджа, по совету капитана Бернетта, приказал остановить армию в занимаемой ею долине. Об отступлении нечего было думать; идти же ночью вперед, имея во флангах деятельного неприятеля, было в высшей степени опасно. Поэтому на ночь была выставлена усиленная стража, и горцы, видя, что наступающие настороже, не решились нападать.
На следующее утро армия снова двинулась вперед. Местность представляла еще больше трудностей для прохода войск, чем уже пройденное пространство. Поэтому отдано было приказание взобраться на высоты, и легко одетые сипаи быстро вскарабкались наверх. Но неприятеля не видно было вокруг. После того как высоты были заняты, кавалерия снова двинулась вперед; пехота по мере своего движения занимала каждую командную высоту.
К полудню впереди показались значительные неприятельские силы, расположившиеся на неприступном, по-видимому, холме, на вершине которого лепилась деревня, окруженная высокими обрывистыми скалами. Единственная дорога проходила у подножия этих скал, но каждая скала, каждый выдающийся камень были заняты горцами, готовыми задержать движение наступающих.
Раджа был вне себя от ярости при виде такой дерзости бунтовщиков, как он называл горцев. Он приказал штурмовать высоты, а жителей деревни уничтожить. Напрасно капитан Бернетт советовал ему не делать подобной попытки, а скорее довести горцев до голода или же испытать другие средства, чтобы добиться их покорности. Но раджа не хотел слушать этих доводов и отдал приказ к штурму. Так как кавалерия не была пригодна в этом случае, то битву должна была завязать пехота. И по данному сигналу пехотинцы смело бросились к высотам; но неприятель встретил их таким дождем стрел, дротиков и огромных камней, что прогнал назад. Несколько раз пехотинцы пытались снова овладеть высотами, но каждый раз все большее число бросавшихся в атаку падало под выстрелами горцев, пока все подножие холма и каждый малейший гребень, за который можно было скрыться, не были усеяны убитыми и умирающими.