Как только все уселись за стол, отодвинулась занавеска и вышли шесть молодых женщин, у каждой было опахало из павлиньих перьев; они бесшумно поместились позади кресла раджи. Они были немного смуглее женщин Южной Европы. Волосы, черные как смоль, зачесанные спереди, были свернуты в косы позади головы и утыканы серебряными и жемчужными шпильками, с которых ниспадала, покрывая плечи, длинная кисейная вуаль, столь тонкая, что сквозь нее ясно обрисовывались их формы. Шитые золотом шарфы окружали их талии и спускались на шаровары из ярко-красной шелковой материи, которые были подвязаны поясами, расшитыми золотом. Две из них приблизились к столу, подняли руки, обнаженные до плеч, и стали тихо и грациозно веять опахалами над головой раджи. Женщины эти оставались в зале до вечера, сменяя друг друга по очереди; они же смотрели за кальяном, набивая его табаком, когда раджа переставал курить.
После первой перемены кушаний в зал вошли, в сопровождении музыкантов, танцовщицы. Они стали в изящные позы и то подвигались вперед, то отступали назад, поднимая поочередно над головой то одну, то другую руку; музыканты играли на свирелях и бубнах, что-то напевая. Женщины продолжали танцевать весь вечер. После внесли кукольный театр, в котором куклы играли пьесу и танцевали до того живо, что казались настоящими актерами. После кукольного театра явилась труппа гимнастов; они свертывались вместе узлами, ходили на руках, стояли на головах, извивались и вертелись проворнее самых проворных обезьян, так что казалось, будто у них совсем нет костей или же что в теле их в десять раз больше всяких связок и сочленений, нежели у остальных людей. Все эти артисты получали большие или меньшие награды от раджи, смотря по тому, насколько он оставался ими доволен.
Следует сказать, что Бернетт тщетно ожидал появления Нуны, которая, быть может, также присутствовала в зале позади кисейной занавески, на другом конце комнаты.
– Как понравились вам наши вечерние удовольствия? – спросил раджа, обратившись к Реджинальду.
– О, это чудесно! – ответил он.
Разумеется, он не мог сказать, что эти восточные удовольствия довольно грубы и что они не доставили ему никакого наслаждения.
– Но мы покажем вам, – заметил раджа, – еще нечто более удивительное. Вы, разумеется, отправитесь с нами на охоту. Сколько мне известно, все англичане – охотники, они очень любят охоту и не страшатся встречи с тиграми, дикими кабанами и даже слонами.
Реджинальд отвечал, что охота в его вкусе и что он был бы очень рад, если бы представился случай посмотреть, как охотятся на Востоке.
Наконец раджа, сопровождаемый опахальщицами, продолжавшими веять над ним павлиньими перьями, вышел из-за стола, и Реджинальд с Бернеттом должны были удалиться под злым взглядом хана Кошю.
Реджинальд поместил свою тигрицу в одном из стойл конюшни. Перед тем как ложиться спать, он отправился посмотреть на свою любимицу. Она стала ласкаться к нему, и, по-видимому, ей было скучно одной, так что он вывел ее из конюшни и отвел к себе в спальню. Тигрица, видимо, была довольна этим, и едва только Реджинальд улегся на подушках, разостланных на полу для ночлега, как она расположилась тут же подле него с видимым намерением сторожить его всю ночь.
– Очень может быть, – сказал про себя Реджинальд, – что ее инстинкт подсказывает ей, что мне угрожает какая-нибудь опасность. Я вполне уверен, что могу положиться на нее и заснуть совершенно спокойно, не опасаясь какого-нибудь неожиданного нападения.
Всякие мысли роились в его голове, и прежде чем он заснул, он видел, как Фесфул вставала несколько раз, обходя тихо комнату и обнюхивая все ее уголки.
Глава III
Реджинальд лег спать не раздеваясь, так как на постели не было простынь. Багаж его, не особенно большой, был сложен в одном из углов спальни. В дорожном мешке находились некоторые важные документы, которые он не желал, чтобы кто-нибудь видел, кроме него, до тех пор пока не настанет время предъявить их. Фесфул легла рядом, точно собака, и оставалась с полураскрытыми глазами. Реджинальд было уже заснул, как вдруг его разбудило глухое ворчание, и он, взглянув, увидел, что тигрица собиралась подняться, а глаза ее устремлены были на дальний конец спальни. Занавеска, служившая вместо дверей, раздвинулась, и при слабом свете лампы, почти что догоравшей, он заметил человека, крадущегося в комнату с кинжалом в руке. Человек пробирался вдоль стены, не замечая, по-видимому, тигрицы; в это время она поднялась и в следующее мгновение бросилась бы на ночного посетителя, если бы тот, завидя ее, не исчез быстрее, чем появился.
Не желая производить шума, Реджинальд позвал тигрицу к себе; она немедленно же повиновалась и снова улеглась подле него. По-видимому, ночной посетитель намеревался или убить Реджинальда, или же украсть его вещи, хотя первое вероятнее, судя по кинжалу, которым был вооружен этот неизвестный человек.
– Ты держала себя молодцом, Фесфул! – сказал Реджинальд, гладя по голове свою любимицу. – Я уверен, что с тобой я буду в безопасности.
Сказав это, он снова лег и скоро заснул, не тревожимый более никакими посещениями.
Капитан Бернетт, которому он рассказал на следующее утро о случившемся с ним, решил, что ночью им следует сторожить.
– Если только удастся нам изловить его, – сказал Бернетт, – мы приведем его к радже. Кроме того, я должен предостеречь вас, Реджинальд, что нам следует осторожно смотреть за тем, что подают нам есть; здешний народ искусно приготовляет отравы и не задумывается испытать свой талант в этом, если только представится случай.
Им подан был чудесный завтрак со всевозможными восточными деликатесами. Во время завтрака, за которым служило несколько рабов, капитан Бернетт рассказал на индийском языке Реджинальду про чудесную палочку, которая у него есть: палочка эта обладает способностью открывать яд, а также и отравителя. Она вертится сама собой до тех пор, пока не покажется этот отравитель, и затем палочка показывает в его сторону. Он говорил так естественно, как будто бы в этом не было ничего необыкновенного.
Вскоре после завтрака их позвали к радже, который сказал им, что один из главных его офицеров отправится с ними на охоту, если они желают видеть, как охотятся в его провинции. Они, разумеется, с благодарностью приняли это предложение.
– Вы можете сегодня же отправиться на охоту, так как хан совсем уже готов ехать, – сказал раджа. – Что касается меня, то я становлюсь слишком стар для этого удовольствия.