Читать интересную книгу Кирза и лира - Владислав Вишневский

— Эй, эй!.. Иванов, Дорошенко… Зайдите-ка сюда. Все. — Как чёртик из табакерки высунувшись, неожиданно тормозит нас старшина. Мы нехотя вваливаемся в его купе. Конечно, не все — не поместились бы. В купе двое — Великжанов и майор. Дирижер, вроде спит. Он лежит на нижней полке лицом к стене. Одна рука под головой, другая вытянувшись на бедре. На столе печенье, четыре пустых стакана в железных подстаканниках, газеты. На верхних полках громоздятся пузатые сумки, пухлый портфель с нашими партитурами, несколько различных музыкальных дудок в чехлах.

— Ну, как там дела? — чутко принюхиваясь к нам, и одного за другим внимательно оглядывая, спрашивает старшина.

— Где? В нашем вагоне? — простодушно, вроде, интересуется Дорошенко.

— Да.

— Полный порядок, товарищ старшина. Ребята отдыхают, всё нормально. Гражданские не жалуются…

— Ага, нам только жалоб не хватало, Дорошенко!.. — укоризненно восклицает старшина, чур, чур, мол. И уже по-свойски, любопытствует. — А вы куда это направились?

— Да-к, перекусить надо, товарищ старшина, — весело и открыто улыбаясь, сообщает Генка Иванов. — «Наша желудка, однако, пожрать бы надо!» — коверкая слова, тарабарит Генка.

— Ага!.. — подтверждаем мы. Смело дышим и смотрим в глаза старшине — видишь, ни в одном глазу. Мы же не сверхсрочники… Да и на какие шиши?

— И что, для этого обязательно нужно идти в ресторан? — чего-то не понимая, допытывается старшина. — Можно же и в вагоне перекусить. Как мы, например, вот… — Показывает руками на свой чайный стол.

Из коридора доносится очередной взрыв смеха в тех, соседних купе. Слышны четкие, размеренные шлепки, и сопровождающий экзекуцию восторженный хор голосов:

«…Раз, два, три, четыре!..»

Ага, догадываемся мы, бьют картами проигравшего по-ушам или по-носу. Вслушиваемся в этот процесс, и с пониманием, молча, фиксируем количество ударов. Весело там, однако…

— Да надоело это — чай, да чай! — Прерывает паузу Генка. — Хочется супчику или борщеца. Товарищ старшина, а можно вопрос?

— Какой вопрос? — мгновенно настораживаясь, нехотя интересуется старшина. Кстати, у них, у сверхсрочников, какой-то нюх на наши вопросы. И как это они только догадываются о содержании наших будущих вопросов, просто непонятно? Руки сразу в карманы, глаза в сторону…

— Да, это… товарищ старшина, — начинает чуть с запинкой, но с жаром Иванов, — понимаете, номер под срывом.

Мудрый старшина, отобразив на лице целую гамму сложных чувств, от чуткого внимания, до абсолютной глухоты, уже прибрасывает дежурную форму отказа.

— Какой еще номер?..

— Да этот, с железным рублем…

— Иванов, — мгновенно реагирует старшина приглушенным «шпионским» голосом. — Нету у меня уже… Нету, понял? Давал, когда были. А сейчас нету. Видишь, сами чай пьем! — В подтверждение опять показывает на столик с весело бренчащими ложками в пустых стаканах. И вдруг, изобразив лицом озарение, как абсолютно верное и правильное решение Генкиной проблемы, молча и убедительно показывает пальцем на тюленью спину майора, мол, у него есть. У него, мол, и возьмите! И тут же прижав указательный палец к своим губам, одними глазами просит не выдавать, я вам не говорил. Мы, все, понимающе киваем головами.

— Так вы, это, не долго там! — косясь на майора, строго наставляет старшина. — И смотрите там… ни-ни, у меня! — Стучит себя по-горлу. — Обратно пойдете, зайдите ко мне… я что-то скажу. — Хитрит старшина. — Понятно? Всё, идите. Дорошенко…

— Я!

— Старший, там. Понятно?

— Так точно!

— Чтоб порядок был там. Потом зайдёте.

— Есть. Разрешите идти?

— Да…

Мы дружно поворачиваемся, и, толкаясь, выходим из купе. В коридоре, за нами, глупо улыбаясь и пряча глаза, расплескивая на ходу горячий чай сразу в двух руках, восемь стаканов в подстаканниках, несет, на полусогнутых, то ли от веса толстых, вспухших красных ушей, то-ли боясь пролить на себя чай, не обжечься, семенит ножками, балансируя при этом, очередной проигравший — старший сержант флейтист Сомов.

А мы — нет… Даже не реагируем. Нам это до лампочки, хоть с красными ушами пусть ходят, хоть с зелёными… Мы уже топаем…

По проходам! хлопаем дверьми! проскакиваем площадки!..

А вот и центр аппетитного запаха… Ресторан.

Насыщенный запах еды пахнул сразу, как только открыли дверь из тамбура. Наконец-то добрались. Теперь дело за Генкой. Его солешник. Мы трое — Валька, Артур и я, остаемся ждать в кухонном проходе, возле тамбура. Встали в сторонке, и не светимся, из зала нас не видно. А Генка, расправив гимнастерку под ремнём портупеи, и щеголевато, гармошкой, приспустив голенища сапог, поправив фуражку не спеша входит в зал. Мы осторожно выглядываем.

Посетителей в зале немного.

Одни сосредоточенно едят, другие, слегка развалясь, уже ковыряют в зубах спичкой, отдыхают, беседуя между собой. Третьи, ещё только ползают глазами по карточке-меню, ещё выбирают. Четвертые, в тёмных окнах рассвет высматривают, сыто скучают — расчет ждут. Запах от кухни довольно сильный — мы слышим — и вполне съедобный. Желудок, гад, заслышав, уже бунтует. Из потрескивающих помехами динамиков доносится концерт легкой эстрадной музыки. Мимо нас, изредка, туда-сюда, проходят пассажиры, иногда рабочие ресторана. Чуть не размазав нас о стены узкого прохода, плотным поршнем прошлась по нам толстенная, с улыбчивым лицом, кухонная тетка в захватанной белой куртке, в приплюснутом колпаке. Плотно и упруго обтекла нас, припечатав к переборке, хитро кольнув при этом маленькими глазками на большом неохватном лице. За ней, туда и обратно, несколько раз мышкой проскользнула маленькая, шустрая бабулька с помойным ведром. Стоять здесь не очень удобно, мы видим, но приходится. Так надо, потому что.

Наш Генка в это время, оглядывая столики, не спеша идет по проходу. Вроде выбирает свободное место. Мест свободных много, и выбор большой, но он всё же идет дальше. Вот, оглянувшись назад, Генка, вдруг, останавливается и возвращается к столику где уже сидит какой-то пассажир. Генка вначале внимательно всматривается в одиноко сидящего человека, потом, чуть наклонившись, о чем-то его спрашивает. Тот отрывается от тарелки и тоже внимательно смотрит на Генку. Удивленно подняв брови что-то коротко переспрашивает, и, затем, получив ответ, радостно и утвердительно кивает головой, да-да, мол! Вот уже, широко улыбаясь, привстаёт из-за стола и протягивает Генке руку. Они здороваются, трясут руки. О, гляди, уже обнимаются! Генка скромно присаживается за столик. Положив руки на пустую ещё часть своего стола, с жаром о чём-то говорит. Пассажир, непрерывно кивая головой, активно включается в разговор… Неловко тычет вилкой в свою тарелку. Потом, спохватываясь, машет официантке рукой, подойди, мол.

Мы переглядываемся: «Ну, Генка! Ну, орел! Ну, молоток, пацан!»

Официантка уже несет ему салат на подносе, мы видим… тарелку борща, и котлеты с рожками на второе. Еще и две бутылки пива! Мы, радостно потираем руки и понимающе переглядываемся: «Повезло нам, пир будет горой!» У нас уже, здесь, за углом, как у тех собак Павлова, одни глотательные рефлексы. Желудок страстно и яростно подключился… требует сатисфакции! Терпеть уже просто не возможно. Ждем только момента, когда Генка первый раз ткнет вилкой в свой салат — это сигнал такой. Ну, давай, Генка, давай, быстрей, тычь вилкой, не тяни, гад! Вот, молодец, уже вилку взял. Уже подвинул тарелку, откусил хлеб… Наши ноги не выдерживают, самовольно, не дожидаясь сигнала, вносят нас в зал. Теперь-то уже можно.

Еле сдерживаясь, но с равнодушными и слегка меланхоличными лицами, медленно идём по проходу. С интересом рассматриваем столики, убранство и интерьер ресторана, немногочисленных посетителей. Вдруг, впереди нас, слышим голос нашего товарища:

— Ребята! Ребята, идите-ка сюда! Скорее!

О, какая неожиданная встреча, да это же Геннадий Иванов, наш товарищ. Вежливо и с достоинством подходим к столику, к сидящим, здороваемся. Геннадий нас представляет, и радостно сообщает новость:

— Представляете? Вы не поверите! Земляка своего здесь встретил, да!

Наш новый знакомый восторженно кивает головой:

— Да, точно! Мы из одного города.

— Третий год служу, ребята, а земляка еще не встречал! — сияет Генка. У них у обоих сейчас радостные лица. И мы, гости, тоже зеркально светимся. Генкина радость настолько правдива и естественна, что, я, например, ни минуты не сомневаюсь в истинности ситуации. А что, и не такое в жизни бывает!.. Бывает! Я уверен!

— Ну, надо же, а? — радуется счастливому обстоятельству Генка. — Он на Карла Маркса, а я на улице Розы Люксембург живу… Это почти рядом. И школу мою он тоже знает, и наш парк. Всё рядом!.. Ё, мое! — Дружески треплет по-плечу земляка. Они опять по-родственному обнимаются, хлопают друг друга по спинам. Это, конечно, здорово, это очень приятно. Такое бывает не часто. Генка так рад, что ему уже и не до еды. Он отодвигает вкусно дымящиеся тарелки к нам: