Читать интересную книгу Кирза и лира - Владислав Вишневский

— Товарищ старший лейтенант, может спать пойдем, а?

— Уже второй час тут сидим…

— Какой спать? Вы что? — оскорблённым тоном восклицает командир. — Если человек, ваш, можно сказать товарищ, не сегодня — завтра на дембель, — не понял разницу между напильником и рашпилем, как же так? Мне стыдно за него будет… Да, вон, еще двое салаг, почему-то опоздали… вообще не слыхали. Так что, я щас, быстренько, еще раз всем объясню. Да, и до подъема-то осталось… Сколько?.. О-о! Совсем ничего. Можно и вообще не ложится…?!

— Так, значит, на чем мы остановились?

— На… напиль… — устало тянет кто-то, отчаянно борясь с зевотой. Тут же спохватываясь, обрывает себя, — тьфу, ёпт… на этом, как его? На рашпиле! Вот!

Громкий хохот солдат нарушает тишину ночи.

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! О-хо-хо!

— Проснулся, сынок? Ну, молодец! Правильно, на рашпиле… — смеется и ротный.

Напильник… Рашпиль… Ну, бля, прогулялись по девкам, называется.

А все равно весело!

Скоро подъём.

44. Как Генка друзей кормил

— Эй, оглоеды, всё, пошли в ресторан, жрать охота. — Бодро заявляет Генка Иванов, вызывая нас в тамбур плацкартного вагона… — За мной.

Мы возвращаемся из какой-то там по счёту концертной командировки.

Наши ребята, танцоры, чтецы и другие, как обычно, разбрелись по вагону кто-куда, и отдыхают. Кто на гитаре играет, кто девчонкам «мозги пудрит», кто просто спать завалился. У нас всегда так, если нет реального интересного объекта внимания, и если не очень голоден — значит, нужно спать. Так до дембеля быстрее! Это знают все. И не важно — вагон, самолет, автобус, вокзал, казарма… скорее спать! И мы бы сейчас тоже спали, но больше, пока, жрать хочется. Так, что, как говорится: «Первым делом, первым делом «по-берлять бы». Ну, а девушки? А девушки потом». В обед мы вообще сегодня — как никогда! — голодными остались… Причём, из-за Генки, из-за него.

Подвел нас Генка, облажался. Говоря прямо — провинился он перед нами. А мы еще тогда, дураки — а ведь нам предлагали! — вежливо отказались присоединиться к обеду с пассажирами нашего вагона. Генка сказал: «Не будем мелочиться, чуваки! Тут и так, без нас, ртов много, да и еды что-то сегодня, я вижу, маловато, да? Пусть эти проглоты за нас едят (Это он об остальных ребятах-срочниках из нашего ансамбля песни и пляски). Мы на станции себе еды купим». И хитро так подмигнул. А, понятно!.. Мы, тогда, и отказались, спасибо, мол.

И вот, тебе, что называется…

Короче!..

Только-только поезд затормозил, мы бодро выскочили на станции — Генка, я, Ара Дорошенко и Валька Филиппов. Машинист, конечно, не рассчитал, наш вагон опять до станции не дотянул. Мы же обычно в хвосте поезда едем, а рынки располагаются где-то в середине перрона. Это неправильно, не справедливо. Пока до рынка добежишь — из нашего-то, общего — там же всё смести, к этой… понимаешь, бабушке, могут. Короче, рынок опять где-то впереди нас. Мы, естественно, в галоп — надо успеть, времени-то совсем мало. А там, на рынке — шум, гам и дым коромыслом. Всякие разные дедульки и бабульки бойко и с азартом торгуют… Нас ждут, пассажиров.

Подбегаем…

О!.. Как тут много еды всякой!.. Всё домашнее, всё горячее, свежее. С печки, с жару!

«Горя-ячая карто-ошечка, — зазывно кричит пожилая женщина в платке с узелком на лбу. — Све-ежая горячая карто-ошечка. Подходите, покупайте… А то щас поезд уйдет!»

«Малосольненькие огу-урчики, малосолё… — кричит другая, — На, скорее, касатик… Пробуй, пробуй», — протягивает на вилке ломтик влажно блестящего рассолом огурец.

«Свежее молочко, свежее парное молочко…»

Чего тут только нет! И лучок, и куры жареные, и помидоры, пирожки, варёные яйца, разная синяя и красная ягода, свежие и маринованные грибы, семечки жареные, головки подсолнухов…

Вокруг крик, гам, и суета. Все куда-то бегут, страшно торопятся, всем всё нужно получить быстро и только без очереди. Хотя все с одного поезда, но многие нервно убеждают окружающих, что вот их вагон, как раз уйдет именно сейчас, и обязательно — вот-вот! — раньше других. «Да вот, представьте себе, раньше вашего, да!» И поэтому, их непременно нужно пропустить без очереди. «Понятно вам?»

Из всех вагонов, как куры из курятника, рассыпалась во все стороны по перрону толпа разных любопытных и озабоченных пассажиров. Мужчины разной комплекции и возраста в пижамных штанах, майках и шлепанцах, покуривая, важно прогуливаются, с интересом оглядывая окружающих их женщин. Женщины тоже фланируют почти по-домашнему, не стесняясь, в бигудях, многие в халатах. А кого б тут стесняться, красноречиво говорят за хозяйку бигуди. Юлой, ужами крутятся в толпе местные любопытные пацаны, маленькие, с хитрыми глазками, дети цыганской национальности, разные мелкие проворные собаки…

Пассажиры, кто с пакетиками, кто с термосами, бутылками, бидончиками, свертками — снуют туда-сюда, шустро носятся по маленькой привокзальной площади. Успевая при этом, и на вокзал заскочить, ещё быстрее и выскочить — там же ж голяк! — и кипяточку набрать, и в общественный туалет сбегать. И даже вчерашнюю газету «Гудок» купить, местную какую, «Правду». И, конечно, по сторонам поглазеть… А как же! Вокзал же ж, станция!

Да, станция.

А вот нам не до станционных красот… Ни туалет, ни кипяток нас не интересуют. Мы, четверо, сквозь толпу, как нож в масле, проходим к торговому прилавку, начиная с дальнего его края. Я и Ара с боков. Генка, как всегда, на острие. Валька Филиппов сзади. И только мы это, красавцы, возникаем перед прилавком, как на нас обрушивается волна соблазнительных предложений: «это обязательно купить», «вот это обязательно попробовать», «и это…», и…

Мы в фуражках, темно-синих гимнастерках ПШ, красных погонах с лирой, портупеях. Ярко блестим армейскими значками, ещё ярче голодными глазами. Ниже пояса нас можно не представлять, ниже прилавка нас продавцы не видят. Красавцы, одним словом! Да, и наши, извините, молодые розовые лица, с налетом любопытства и легкой голодной грусти, располагают к себе и приводят к мысли: бедные солдатики… голодные, поди, а денег-то и нет, наверное!..

Генка, тот, смущаясь, у него это всегда здорово получается, говорит:

— Нам бы, бабушка, на рублик, чего-нибудь… Можно и картошечки.

Торговцы, видя перед собой молодых солдат, сразу тают, вспоминая, наверное, своих детей и внуков. Именно так вот, когда-то, а может и сейчас, мающихся с голоду где-то далеко от дома, на чужбине, на государевой какой службе… Суют нам, от этого, сердобольные, еды даже немного больше, чем на наш, тот, железный рубль. Генка — он расплачивается! — осторожно передает нам один или два мягких и тёплых, вкусно пахнущих бумажных свертка с едой, и расплачивается, громко брякнув своим железным рублем. Вежливо благодарит, улыбается и кивает головой: «Спасибо вам, бабушка (когда, дедушка), спасибо!..» Мы тоже вежливо благодарим, и скорее, обратным ходом. Теперь уже Валька впереди — все остальные за ним, выскакиваем из очереди. Пройдя вдоль этого рынка метра три-четыре, выбираем глазами недостающие в нашем меню продукты, и опять мягко, но уверенно врезаемся в толпу. Там, у прилавка, всё повторяется: Генка с грустной физиономией скромно просит чего-нибудь на рублик. Мы, с благодарностью, отовариваемся… Генка расплачивается… Быстренько выбираемся. И опять всё с начала… Обычно количество продуктов и их ассортимент, зависят от длины торговых рядов и времени стоянки поезда.

Так и сегодня…

С первого захода мы быстренько отоварились вкусно пахнущей, горячей картошечкой и несколькими огурчиками… Генка мастерски расплатился, бросив, как обычно, в тряпочку продавца, свой железный рубль. Мы, уже повернули на выход… Как Генка тут взвоет вдруг, сдавленным голосом:

— А-а!

Ара чуть ту картошку от испуга не выронил. Поймал, правда, но напрочь испортил товарный вид, размяв пакетик всмятку на своем животе.

— Чё такое? — Мы встали.

— Ты чего?..

Генка стоит, как в штаны наложил, голова, плечи, руки повисли, сам чуть не плачет. Мы его в кольцо: «Ты чего, что случилось? На ногу, что-ли кто наступил?» Торопим его, оглядываясь вокруг, давай, мол, Генка, говори быстрее, а то поезд сейчас пойдет, а мы еды ещё не набрали.

— Ну? Что?

И очередь уже нас тут выдавливает, торопит, мол, не мешкайте ребятки, не мешайте, выходите быстрее, коли уже купили. Вываливайтесь, ну!..

— Ру-убль оборва-ался, — чуть не плача, едва бормочет Генка.

— Ка-ак оборвался?! — В один голос, уже вместе, орем мы.

— Ты что оху..?.. — Мы не верим своим ушам. Что он говорит? Наш единственный, спасительный, продовольственный рубль… — Да ты… Ты, серьезно?

— Да-а! — тянет Генка, виновато кивая головой и шмыгая носом.

— !!

Это катастрофа!

— Ну, бля-а!..

Такого у нас еще не было.