Теперь Зула узнала, как выглядит Джонс, когда совершенно ошарашен. Она могла бы себя поздравить, если бы не растерялась так же сильно.
– Русские, – объяснила она. – Это из-за чего они… мы… были в том здании. Они искали людей, которые запустили вирус.
– Компьютерный вирус, – уточнил Джонс тоном полувопроса-полуутверждения.
Зула кивнула. У нее осталось неуютное чувство, что группа Джонса могла заниматься какими-то другими вирусами.
– Мы никак не связаны с компьютерными вирусами, – продолжил Джонс. – Хотя, если подумать, дело стоящее. – Тут его осенило. – Квартира под нами! Ребята с компьютерами. Я-то все гадал, чем они занимаются.
Зула проглотила комок в горле и надолго умолкла. В памяти мелькнула монетка со звездочкой и полумесяцем. Кто-то – возможно, сам Джонс – вставил в гнездо от пробки «жучок», когда самовольно занял пустующую квартиру. В том, что случилось, виновата она. Что будет, когда Джонс об этом узнает?
– Толстый русский… – начал Джонс.
– Иванов.
– У него на тех ребят был зуб.
– Можно сказать и так.
– А ты в этой истории при чем?
– Долго объяснять.
Джонс уронил голову на грудь и рассмеялся.
– Посмотри на меня. Из-за твоего Иванова мне пришлось отменить некоторые договоренности. Пересмотреть планы. В итоге если у меня чего и предостаточно, так это времени. У тебя, если не сильно ошибаюсь, его еще больше. Так отчего же мне не выслушать длинную историю?
Зула смотрела в окно.
– Деваться тебе все равно некуда, – сказал Джонс. – А так, глядишь…
У нее защипало в носу. Не потому, что все так ужасно. Все было ужасно уже давно. И хуже, чем с Ивановым, точно не будет. Слезы наворачивались оттого, что, рассказывая историю, надо было упомянуть Питера.
Она несколько раз глубоко вдохнула, приводя себя в чувство. Если удастся произнести его имя и не разреветься, дальше все пойдет гладко.
– Питер… – начала Зула, и голос подпрыгнул, словно машина на «лежачем полицейском», а глаза немного увлажнились. – Который на лестнице…
Она смотрела на Джонса, пока тот не понял.
– Твой молодой человек?
– Уже нет.
– Сочувствую, – сказал Джонс. Он не сочувствовал – просто соблюдал вежливость.
– Нет, я хочу сказать, не потому что его убили. – Вот. Она это сказала. – Не потому, что Питера убили, – пробуя слово, будто тонкий лед на пруду айовской фермы, проверяя, сколько удастся пройти, прежде чем под ногами начнет открываться трещина. – Мы недавно расстались. В тот самый день, когда начался этот дурдом.
– Тогда, наверное, рассказ будет информативнее, если ты вернешься к тому, когда начался дурдом, поскольку день, как я понимаю, был интересный.
– Мы отправились кататься на сноуборде.
– Ты живешь в горах?
– В Сиэтле. А были мы в нескольких часах езды от Сиэтла, в Британской Колумбии.
– Где девушка с Африканского Рога научилась кататься на сноуборде?
То, что она из восточной Африки, было для Джонса написано у нее на лице.
– Я и не умею. Поехала за компанию.
– Твой молчел потащил тебя в горы, чтобы ты скучала, пока он катается?
– Я не скучала. Мне было чем заняться.
– И чем же? Шопингом?
Зула мотнула головой.
– Нет, у меня другие интересы. – Вопрос так и остался неотвеченным. – Там живет мой дядя, мы с ним общались. И я взяла с собой ноутбук, так что могла работать.
– Твой дядя живет на горнолыжном курорте?
– Часть времени.
– И много у тебя родни в Британской Колумбии?
– В Айове. Он вроде как белая ворона.
– Зато ты черная. В белой стае.
Зула невольно улыбнулась. Самую чуточку.
Джонс явно очень обрадовался.
Ей стало противно, что он так быстро разыграл черную карту, а главное – что с ней это сработало. Как он догадался, что она приемный ребенок? Видимо, потому, что она из Айовы и говорит со среднезападным акцентом.
– Итак, две вороны, черная и белая, общаются, покуда Питер ездит со склонов. Это и был дурдом?
– Нет, тогда он только начался.
– И как же?
– Человек вошел в бар…
– Да, все хорошие анекдоты так начинаются. Продолжай.
И Зула продолжила. Будь у нее время прикинуть, что говорить, а о чем лучше умолчать, сумела бы она изложить все немного иначе? Кто знает. Она рассказала про Уоллеса в таверне, а дальше история потянулась сама собой, как пенный след за катером. Мистер Джонс поначалу слушал внимательно, но когда она дошла до такого места, от которого он мог остальное додумать сам, стал все чаще и чаще отвлекаться на телефон.
Арабским он владел хорошо, но постепенно Зуле сделалось ясно, что для него этот язык не родной. Джонс говорил медленно, с остановками, а слушая, временами озадаченно улыбался и, видимо, переспрашивал.
Впрочем, затруднение с языком явно не мешало ему выстраивать план. Поначалу разговор продвигался рывками: собеседники обсуждали какой-то вариант, заходили в тупик и начинали с начала, – по крайней мере у Зулы создалось такое впечатление. Однако постепенно они нащупали план, который их устраивал. Мистер Джонс оторвал взгляд от спинки водительского кресла, начал весело оглядываться и часто вставлять слово «о’кей».
Такси огибало восточную часть острова – наименее застроенную, хотя никто не принял бы ее за девственный уголок природы. Часть дороги проходила по отвоеванному у моря участку, по краю дамбы, и тогда Зула видела, как прямо под окном с ее стороны блестит вода. Иногда между дорогой и морем тянулся песчаный пляж; иногда она сворачивала в глубь суши, уступая часть берега полю для гольфа или жилому комплексу. Такси объезжало остров по часовой стрелке уже довольно давно – у Зулы не было способа узнать время, но она догадывалась, что прошло часа два. Теперь, по указаниям из телефона, шофер повернул обратно на север и двинулся по той же дороге против часовой стрелки.
* * *
– Блин, – сказала Юйся. – Он повернул.
– Зачем? – риторически спросил Чонгор.
– Испугался, что мы его преследуем, – высказал гипотезу Марлон.
Они только что промчались мимо такси, которое заехало на разворот и теперь ждало просвета в потоке машин. Сквозь тонированные задние окна пассажиров было не разглядеть, а вот шофера они видели отлично: он одной рукой прижимал к уху мобильник. И в их сторону не смотрел.
– Почему он говорит по телефону? – спросила Юйся. Она встроилась в разрыв между машинами и оказалась в левом ряду.
– Думаю, я ошибся, – сказал Марлон. – Он не похож на человека, который боится погони.
Чонгор, иностранец, первым сложил два и два.
– Он не говорит по-английски. А Зула и террорист не знают китайского. Кто-то им переводит по телефону.
Юйся резко затормозила, спровоцировав бурю гудков, и заехала в следующий разворот.