Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 К Роне он подошел с войском в 46 000 чел. - 38 000 пехоты и 8 000 конницы. Там образом, переход стоил ему якобы 13 000 чел.

 По этим данным после альпийского перехода в пуническом войске едва осталось 20 000 чел. пехоты и 6 000 конницы. Тут Полибий ссылается на лицинийскую плиту. Следовательно поход через Альпы якобы вновь обошелся карфагенянам в 20 000 чел.

 Эти чудовищные потери не кажутся невероятными, ибо известно, насколько поход через неприятельские страны истощает войска даже без больших сражений. Примером служат потери армии Наполеона в начале похода на Москву. Но аналогии здесь нет. Войска Наполеона особенно французские полки, состояли большей частью из молодняка и рекрут принудительного набора, которых лишь с трудом удерживали в строю. Войска Ганнибала состояли из воинов, закаленных во всяких невзгодах.

Правда, сопротивление, оказанное кельтскими народами, задерживало продвижение Ганнибала, поскольку оно требовало известных предосторожностей, но большого кровопролития вызвать не могло.

 Принимая во внимание подавляющую численность и качественное превосходство карфагенян, а также мощь их конницы, варвары вряд ли могли бы решиться вступить с ними в открытый бой. О каком-либо большом сражении или столкновении объединенных племен нам ничего не известно. Лишь в особо благоприятных местных условиях, как например в Альпах, жители могли нанести проходившему войску существенный урон. Если искушенное в боях войско на протяжении двухмесячного похода могло54 естественным путем потерять половину своего войска, то поход Цезаря по тому же пути из Италии в Испанию и из Испании в Италию, а тем более походы Александра в Азию были бы совершенно немыслимы. Непонятно тогда также, почему состав пунического войска так мало потерпел при следующих походах в Италию.

 Отсюда совершенно ясно, что, ввиду отсутствия в лацинийской плите цифровых данных о силах выступившего пунического войска, Полибий сопоставил данные из других источников с имевшимися цифрами лацинийской плиты и полученную разность определил как потери во время похода. Потери получились огромные. Тем же путем пришел он к преувеличенным цифрам о римских потерях при Каннах, исчисленных им в 70 000 чел. Как велико было в действительности войско Ганнибала при переходе через Эбро, мы фактически не знаем. Нет оснований сомневаться в том, что потери не превышали 10 000, а скорее, и весьма вероятно были гораздо ниже, ибо ни в одном источнике нет данных, заставляющих нас предположить потери, превышающие несколько сот человек. Отсюда явствует, что на лицинийской плите Ганнибал дал лишь сведения о частях, оставленных в Испании и Африке, а также тех, с которыми он вступил в Италию.

 Моя резкая критика цифровых данных Полибия о военных силах Ганнибала и его потерях во время похода, - данных, считавшихся до настоящего времени незыблемыми, встретила отпор со стороны Гиршфельда (Hirschfeld, Festschrift for Th. Gomperz, Вена, Альфр. Гельдер, 1902, стр. 159). Из этой полемики я принял некоторые одиночные поправки, в остальном же продолжаю защищать точку зрения, изложенную мною в этом труде и опубликованную раньше во II томе 1-го издания (стр. 242).

 Мои сомнения в правильности выводов Полибия Гиршфельд рассматривает с точки зрения морали: я-де бросаю тяжкие обвинения, порочу имя величайшего мужа древности. In abstacto трудно спорить о такого рода оценке. Но я думаю, что мы легко можем прийти к соглашению, как только Гиршфельд решится выявить свое отношение к аналогиям, приведенным мною из сочинений Мольтке, Зибеля, Дройзена и Трейчке (т. 1, стр. 44 и 284; т. II, стр. 67 и 224). Как только мы с помощью аналогий подойдем ближе к вопросу, нам станет ясно, что объективно усомниться еще далеко не значит бросить моральное обвинение, и мы увидим, как опасно считать всякое мнение, хотя бы и высокочтимых авторов, абсолютно непогрешимым.

 В данном случае Гиршфельд тем более не должен был прибегнуть к такого рода доводам, что я в своей критике не ограничиваюсь лишь одним определенным фактом, а опираюсь также на данные Полибия о Каннах. Из них явствует, что автор оперирует не только цифрами, взятыми из источников, но и теми, которые найдены им путем вычислений, - вычисления же эти очень беглы и неправильны. Этот факт мне кажется бесспорным и очень важным для проверки остальных цифровых данных этого автора. Но ни одним словом Гиршфельд не упоминает о столь важном для меня аргументе. Я считал излишним приводить еще больше доказательств тому, что в своих вычислениях Полибий не отличается большой тщательностью и очень часто допускает погрешности. Но так как это положение теперь оспаривается, я укажу также на его рассказ о сражении при Иссе. Так как здесь дело идет о ссылке на другого автора - Калисфена, то нужно думать, что Полибий должен был быть вдвое осторожнее; тем не менее всем известно, что в его исчислениях допущены ошибки. Я считаю себя вправе говорить об этом еще потому, что сам неоднократно не без успеха отражал направленные против него резкие выпады. Но цифры, приводимые им здесь, считаю частью ложными, частью противоречивыми.

 Наконец, общепризнано, что приведенные Полибием цифры о римском флоте в Первой Пунической войне чрезвычайно преувеличены и также вытекают из неправильных вычислений: так все - даже небольшие - корабли он причисляет к "пентэрам" (ср. Beloch, Bevolkerung, стр. 379).

 Гиршфельд старается подкрепить показания Полибия ссылкой на цитату из Ливия (XXI, 38), будто Ганнибал сам сказал попавшему к нему в плен Цинцию Алименту, что он после перехода через Рону потерял 30 000 чел. Как и все предыдущие исследователи этой эпохи, я оставил это место без внимания, считая его малоценным. Гиршфельд же толкует его по-новому. Текст гласит:  "По словам самого Ганнибала он со времени своего перехода через Родан (Рону) потерял 36 000 чел. и колоссальное количество лошадей и других вьючных животных".

 До сих пор слова эти понимались так, что со времени перехода через Рону, т.е. главным образом при переходе через Альпы, Ганнибал потерял 36 000 чел. Гиршфельд допускает, что таково толкование Ливия, но считает себя вправе вернуть этим словам их первоначальный смысл: здесь-де имеется в виду поход не от Роны, а до Роны. Так как Полибий исчисляет потери первого периода походов в 35 000 чел., то оба указания, видимо, подкрепляют и подтверждают друг друга.

 Я ни в какой мере не могу одобрить такого способа доказательств. Во-первых, разница в 1 000 чел., которой легко пренебречь, фактически для критика очень существенна, ибо, если выкладки обоих взяты из одного первоисточника, они должны точно совпасть. Во всяком случае здесь речь идет не о первом периоде походов, иначе не было бы указаний на потери и в скоте и лошадях, да и весь ход событий был бы иной. У Ливия вышеупомянутая заметка помещена вслед за описанием прибытия Ганнибала в Италию после чреватого ужасами и потерями альпийского перехода. Разве естественно было бы ему говорить здесь о потерях до Роны, а не о потерях альпийского перехода? Естественно ли, что Ганнибал, удостоив Алимента разговором о своих потерях, говорил не о всем походе или о переходе через Альпы, а лишь о потерях, понесенных близ Роны, да еще, главным образом, об уроне в скоте и лошадях?

 Что касается меня, то я вообще не придаю особого значения использованию таких цифр; но если уже хотеть мудрить над ними и стараться путем догадок вскрыть кроющуюся в них очевидную ошибку, то мне кажется единственно рациональным отнести вышеупомянутые данные о потерях ко всему периоду, начиная от перехода через Рону и кончая моментом разговора. Цинций был около 209 г. претором, а попал в плен и был почтен разговором с Ганнибалом значительно позже.

 Но чем теряться в такого рода догадках, лучше укажем на имеющееся там же сообщение Ливия, что якобы, по словам Цинция Алимента, Ганнибал перевел через Альпы 90 000 чел., включая галлов и лигуров. Очевидно, цифрам, приведенным автором, нельзя придавать никакой цены.

 Совершенно неправильно также, что для объяснения огромных потерь Ганнибала во время похода Гиршфельд прибегает к таким предположениям, как "массовое дезертирство" испанских частей. Ни в источниках, ни в самой природе вещей нет ни малейшего повода к такого рода догадкам. Они абсолютно произвольны. Куда могли двинуться такого рода дезертиры? Пробираться домой через чужие, подчас враждебные земли, бродяжничая и побираясь? Во-первых, по всем данным, Ганнибал мог найти среди народа полуострова достаточно воинственных элементов, которые последовали бы за его знаменем так же, как и африканцы, по собственной склонности, ради наживы, славы и приключений, и ничто не принуждало его неволить уклонившихся; во-вторых, совершенно ясно, что воину, перешедшему Эбро, возможность возвращения была отрезана. В этом отношении Ганнибал имел то же преимущество, что и русское войско в XVIII в., а именно - отсутствие дезертирства, ибо, перейдя границу, простой человек чувствует себя в чужой стране беспомощным.