Читать интересную книгу Великий океан - Иван Кратт

Росс!сказал он, указывая на средний камень.Форт!

Вслед за этим потыкал пальцем в маленькие камешки.

Американос!.. Гервасио!.. Очень сильный враг.

Алексей стал серьезен. Теперь он догадался, что хотел сказать Петронио. Очевидно, пока он был в отсутствии, дела здесь очень усложнились. Может быть, этот пожар не единственный и что-нибудь произошло в Россе.

Он пытался расспросить инсургента, но выяснил только, что форт цел и невредим. Больше при помощи жестов и мимики узнать было невозможно. Тогда он решил поскорее найти индейское стойбище. Надо торопиться с починкой «Вихря», да и индейцы, наверное, знают о всех делах колонии.

К счастью, долго искать стойбище не пришлось. Индейское племя, кочевавшее в этих местах, было оповещено лазутчиками о появлении корабля. И даже узнало, какой на нем флаг. Индейцы сами шли на помощь русским.

Оставив Петронио на попечение двух воинов, взявшихся доставить его к месту стоянки отряда, Алексей с остальными поспешил на берег. Пожар уже отбушевал, рассеялся дым. И только в воздухе держался запах гари.

К вечеру Алексей со своим отрядом был уже на месте, а утром сразу приступили к разгрузке «Вихря».

Часть четвертая

Великий Океан

Глава первая

Граф Нессельроде принимал посетителей рано. Министр иностранных дел, будущий канцлер могущественнейшей России, подражал австрийцу Меттерниху во всем. Даже в расписании своего делового дня. Кроме того, сам царь Александр любил вставать пораньше.

Огромный кабинет министра был строг и прост. Большой, сверкающий полировкой, красного дерева стол, несколько кресел, ковер, английские часы в углу, портрет государя в овальной золотой раме и два бронзовых подсвечника на столе составляли все убранство. И только высокие окна с цельными венецианскими стеклами оживляли полупустую комнату. В окна видны были весеннее небо, Нева, белые льдины, медленно плывущие между двумя деревянными мостами, золотой шпиль собора Петра и Павла, потемневший лес сразу же за крепостью, тонкие мачты кораблей у Ростральных колонн.

Отсюда не видно было грязных улиц, толчеи строителей и сотен крестьянских подвод, подвозивших камень для сооружаемого собора св. Исаакия. Не слышно было тарахтения извозчичьих колымаг, колясок, дрожек, карет по плохо мощенным проспектам. Сюда не доносились крики лотошников и сбитенщиков, треск барабанов проходивших солдат, шум и разноголосый гул столичного города Санкт-Петербурга. Здесь была тишина, к которой прислушивалась вся Европа.

Победа над Наполеоном, освобождение десятка государств, создание Священного союза христианских держав, новые веяния, либеральное кокетство царя, планы «Благословенного» об освобождении балканских государств от турецкого ига занимали умы, шли из невской столицы. Министр был послушным исполнителем.

Русский немец, сын дипломата, выросший в Лиссабоне, учившийся в Берлине, преклонявшийся перед всем немецким, преданный почитатель монархии, он в сорок лет был почти третьим лицом империи Александра и Аракчеева.

Сегодня министр торопился во дворец. Александр, обеспокоенный окончательным водворением англичан на Ионических островах Средиземного моря, уступленных Турцией, чтобы не допустить Россию к Дарданеллам, вызывал его для совещания. Надо было ублаготворить Испанию и получить от нее средиземноморский порт... Идеи освободительного движения на Балканах разрастались, превращались в великое народное дело. Царь уже начинал бояться революции... Время Сперанского кончилось. Бывший первый советник царя после ссылки стал лишь пензенским губернатором. У власти военный министр Аракчеев, мечтающий всю Россию превратить в военное поселение...

Дежурный чиновник, бесшумно ступая по ковру, внес и положил на стол «Санкт- Петербургские ведомости».

Как только прибудет его превосходительство, немедленно проводите ко мне,сказал Нессельроде, беря газету.

Чиновник молча поклонился и исчез.

Граф посмотрел на часы. Было около десяти утра. Государь назначил свидание в половине двенадцатого... Доклад лежал в папке, нужно только проверить его отдельные пункты. Испания пойдет на уступки даже при малых обещаниях российского кабинета, особенно по делам американских земель. Филадельфийские и вашингтонские банкиры достаточно настраивают мадридский двор против соседства безобидной русской колонии. Ну что ж! Придется коечто сделать... Да и в своих заморских владениях пора учредить твердое начало. Слишком многое отдано в руки купцов и их просвещенных покровителей! Их влияние пагубно для удаленных от крепкой власти Аляски и Росса.

Однако надо действовать осторожно и вместе с тем решительно. У Российскоамериканской компании много сторонников. Необходимо дать понять компании и главному ее покровителю, строптивому Мордвинову, чего требует царь, и выяснить их позиции.

Министр еще раз посмотрел на часы, затем развернул «Ведомости», быстро проглядел все отделы и «прибавления». Посмотрел, кто приехал в «столичный город Санкт-Петербург», поинтересовался известиями о подписке на книгу «Опыты в стихах и прозе К. Н. Батюшкова»... Опять стихотворцы! Невольно вспомнил недавний разговор во дворце о новом восходящем поэте Александре Пушкине, из лицеистов. Говорил Карамзин, сочинявший «Историю Государства Российского», восхвалял до небес, называл преемником Державина... Министр тогда еще удивлялся сборищам лицеистов у историка, которого он ценил за его похвальные высказывания о монархии. Александр Пушкин, поговаривали, писал вольные стишки и эпиграммы...

Нессельроде снова взялся за газету, прочел, что «отпускается в услужение 23-х лет девка, умеющая готовить кушанье, мыть и гладить белье, спросить у Конюшенного моста в доме Жадимировского, под лавочкой». Затем вернулся к «иностранным происшествиям». Газету он всегда читал с конца, чтобы подробнее остановиться на главном. Сегодня его заинтересовали два сообщения:

«Лондон от 11 апреля 1817 года. Уверяют, что Мексиканские инсургенты обязаны последнею победою особенно искусству кентуккских стрелков (Кентукки находится в Северной Америке)...»

«В Кадикских ведомостях содержится официальное известие, что 43 человека из отличившихся инсургентов повешены или расстреляны...»

Кому, как не ему, министру иностранных дел сильнейшей державы, знать, что творится в мире! Американцы не зря поддерживают мятежников. Они идут на любые способы: воевали с индейцами против англичан, с французами против индейцев, с испанцами против таких же испанцев... А теперь, после второй войны с Англией, эти Северные Штаты укрепили свое владычество и без всякой церемонии захватывают весь бассейн Тихого океана. Завладели индейскими землями, загнав самих индейцев в «резервации», захватили Луизиану, Колумбию, осели на Сандвичевых островах. Сейчас под видом поддержки мексиканских повстанцев окружают Калифорнию... Неудивительно, если они в ближайшем будущем захватят не только весь материк, но и оба океана!.. Испания словно ослепла. Торгуется из-за незначительной гавани, требует уничтожения Росса, не понимая того, что сама сидит на раскаленных угольях... В первую голову нужно уничтожить мятежников, вешать их, расстреливать, доставить в американские колонии войска. Выжечь порохом революционную змею, пока не поздно!..

Он даже встал, так был раздосадован. Горбатый нос его (наследство матери португальской еврейки) покраснел, выпяченная нижняя губа поджалась. Низенький, почти карлик, узкогрудый, в расшитом золотом парадном мундире, он казался старым мальчиком.

Его превосходительство Николай Семенович Мордвинов!

Чиновник посторонился, пропустил в кабинет высокого старика в темнозеленом длинном фраке, ботфортах, слегка опиравшегося на палку. Большая лысеющая голова с длинными прядями совершенно белых волос, открытый взгляд, военная выправка. Бывший адмирал и морской министр, ныне член государственного совета и председатель департамента экономии, даже у недругов вызывал почтение.

Явился по зову вашего сиятельства...с легкой одышкой сказал он поспешившему ему навстречу министру.

Рад вас видеть всегда, ваше превосходительство,ответил Нессельроде, кланяясь. Манеры его были чопорны и сухи.

Усадив гостя в кресло, министр остался стоять. Из-за своего роста он никогда не садился в присутствии посетителей. Тем более сейчас, когда хотел казаться особенно внушительным. Он не терпел адмирала за прямоту и не весьма верноподданнические мысли, а главное за резкость суждений.

Некоторое время он ждал, пока Мордвинов устраивался в кресле, затем постучал длинными тупыми ногтями по крышке стола, немного опустил веки.

Я осмелился обеспокоить ваше превосходительство,сказал он, тщательно подбирая слова, так как за всю свою жизнь в России не научился твердо говорить порусски,зная участие, кое вы уделяете, не щадя сил, деятельности наших поселений на американском материке и сношениям их с чужими странами... Посему вам известно, что государь весьма озабочен жить в мире с другими народами. Его превеликая доброта и справедливость сугубо преклонения достойны, когда речь идет даже о самых малых делах других держав...